Юра пришел через час со своим дядей, который сменил профессию токаря высшего разряда на грузчика, чтобы купить машину. Привёл весельчака Павла Чуркина и Севу Пересеева. Вслед за ними пришел контейнер.

Разгрузили небольшую мебельную стенку, коробки с книгами. Сели за стол.

– Еремеев разрешил «Марс» на этот «Космос» заменить? – допытывался Юра.

Долговязый Сева упер две жилистых руки в колени, собираясь выслушать:

– А сам Еремеев глядел твои проекты?

– Сказал, чтобы приходила денька через три.

Чуркин рассмеялся понятливо и резко.

– Кончай, Пашка, она женщина сурьёзная. Что, непроходной номер? Покажи планшеты, – поросил Сева.

– Они у Еремеева.

Чуркин, опрокинул в рот ещё одну стопку и залился смехом, переходя на сип. Не успокоившись на угощении, гости исчезли. Юра собрался вместе с ними:

– Улетаю в космос. – Он всё чаще стал навещать «чёрные дыры», видя, что с угрюмой женой по приезде сюда твориться что-то неладное. Что и кого она там забыла в этой Москве?! А то, как грянет гром…

14. «Помилуем друг друга вместе».

Вера убрала кухню. Вернулась в комнату, подпрыгнув шпагатиком, рукой достала потолок. Быстро стащила коробки в угол, села на пол и стала двигать шкафы ногами. Они поехали в разные стороны, и что-то хрустнуло в пояснице. В окно удивленно заглянула пухлогубая луна.

Поднялась на ноги, расставила мебель, накрыла на стол. Достала две рюмки дымчатого стекла на рубиновых ножках, которые Юра ещё не видел, бутылку кагора и вытянулась на диване, обвязав платком спину.

…Юр, надо рисовать и развешивать на улицах не культуризм накаченной мускулатуры, а плакаты по технике безопасности: «Прости!» «Не осуди, пожалуйста». «Помилуем друг друга вместе»… Это был бы выход из тоскливо-космического положения в тёплый дом.

Проснулась от холода. Юра ночевать домой не вернулся. Она умылась, сошла вниз позвонить Юриной матери, не сказав, в чем дело, чтобы самой не оказаться виноватой в потере мужской силы.

У матери Юры не оказалось. Поехала на другой конец города к Пересеевым.

Была суббота. Сева с Галей клеили обои. Некто Вячеслав Гулов, врач местной больницы, в майке сверкающей белизны им помогал.

На днях он заходил к Юре взять флакон разбавителя. Вячеслав занимался живописью. И оба беседовали тогда на кухне над бутылкой пива о каком-то доме.

Вячеслав увидел сейчас Ветлову у Пересевых и спросил:

– Не меня ли, любезная, ищешь?

– Мужа.

– А зачем?

– Для порядка. – Шутка получилась скверная.

Гулов основательно вытер от клея руки, сел на табурет:

– Девяносто процентов браков висят теперь на волоске под каждой крыше.

– Добавь, под каждым окном и балконом! – Сева нахмурился.

Вячеслав отодвинул ногой рулон обоев:

– Как упорядочить этот мир?

– Обоями заклеить и шкафами заставить! – Вера поспешила уйти.

– Не волнуйся, – утешила Галя, – Юра у нас ночевал, перчатки свои забыл. Скоро придет.

Ветлова вернулась домой. Юра мыкался на тесной кухне, соображая, что поесть. Покормил Мишу и лег читать. Вера открыла к нему дверь:

– Где же ты ночевал?

– А вот и не скажу, где был. Ты ведь тоже куда-то ходила, парня голодного оставила и вообще…, – он повертел свободной рукой вокруг оси, – какие у вас там производственные дела с гремучим драконом Еремеевым. Одну голову ему срубишь – другая отрастёт.

– Перчатки возьми.

– Дырку сперва заштопай! – повелел Юра.

…Юра, конечно, чувствовал себя достаточно виноватым, что не ночевал дома. Но чего уж теперь «пардонничать»? А Вера, как мышь у норы, всегда выжидала от Юры этого «прости».

«Все у тебя по порядковым номерам в башку вколочено!» – сказал однажды Юра. Не баба, а клад …с номерками от пальто, – додумался Юра позднее. (Иначе говоря, оставляют ей номерки, надевают пальто и уходят…)

–…Дисциплинку подтянуть, как моя мамаша выражается, – это конечно мне не мешает, – мечтательно произнёс Юра.

После скупых слов покаяния Вера решила выложиться вся:

– Юра, знаешь, что сказал мне вчера Еремеев? – она вздохнула. – …Он гадкий человек, или ничего не видит!

– Надо задумывать то, что можно исполнить своими руками. Возьми хотя бы панно, как я. И сделай!

– Видела твое панно… Но ведь я дизайнер.

– Диз-зяйнер… общего решения, – приложил читающую книгу себе на грудь.

– Не помогают припарки-то из книжиц?

– Чего тебе?! …Виноват, товарищ начальник, панно не в твоём вкусе сделал!

– …Юр, помнишь, как мы ещё год назад сидели на лавочке Воробьевского бульвара и тёрли виски, как переделать твой плакат к шестисотлетнему юбилею твоего же любимого города Энска?

– Ну и что?!

– Твои педагоги, уважаемые профессора, отослали плакат назад с припиской: «Это ещё что за провинциальный сувенир»?!

Горчичник начал Юру припекать.

– Твой второй вариант с изразцом и спутником до сих пор в музее висит!

– Я не тщеславен.

– Я тоже. …Юр, но когда срок подойдет, ведь даже наготу этого аквариума прикрыть нечем будет!

– Прикроют! Чтоб убедиться, что я прав, делай, как велят, и не возникай!

– Посмотри на свою правоту в зеркало. Разве может человек со всклокоченными волосами, отечными веками…

–За собой приглядывай! – Жилкин встал и толкнул дверь, чтобы она закрылась.

Вера посидела на кухне без мыслей и чувств и взяла штопать Юре перчатку.

15. О еже Шурике, и не только о нем…

У Веры проект оставался в замороженном состоянии. Юра, получив деньги за панно, решил отпраздновать новоселье теперь с женой, – пригласил обедать в ресторан.

День был холодный, моросил дождь. Вера глянула в окно. В противоположном доме стоял на балконе человек в трусах и майке. Хотел войти в комнату, его качнуло, как в шторм. Изнутри задернули шторку плотнее. Человек накинул на плечи половую тряпку, облокотился о перила, продолжая делать вид, что прохлаждается.

До таких мер я ещё не созрела, и Вера неожиданно согласилась пойти с мужем в ресторан:

– Галстук надень.

Юра дёрнул руками под шеей, будто затягивал узел галстука:

– Ничего, мы ещё с тобой тут погоду сделаем! – Он получил роспись Госбанка и вёл себя теперь азартным завоевателем.

– Зачем берешь такую работу? Это же дом с мемориальной доской, памятник классицизма. Госбанк лучше бы отдать реставрационные мастерские…

– Тридцать квадратных метров стены! И отдать?! Ну, ты голова! Не возьмусь я, кто-нибудь другой отхватит!

В открытую дверь ресторана посыпалась музыка, как металлическая посуда с полки. Певица присосалась к микрофону, втягивая в себя патоку липких слов. Ей бы отложить микрофон и как следует высморкаться. Но она продолжала разносить инфекцию пошлости, работая шумно и монотонно, как воздухоувлажнитель.

Подплыл по ковровой дорожке официант, положил на стол, как из лебяжьего пуха, ножи, вилки. Беззвучно открыл бутылку минеральной воды, разлил в бокалы, чтобы не булькала вульгарно, а звучала как горный ручеек.

– Это для водки, – любезно пододвинул маленькие рюмки, веруя в своё призвание. И подал прейскурант.

– Возьми всё, что хочешь! – предложил Юра. – Я плачу! Это тебе не Боровск, дом крестьянина, – и налил из графина махонькую рюмочку водки.

– Ну вот! – приняв стопку, обрадовался Юра, просверлив глазами остатки в графине. – …А ещё к нам завтра дядюшка придет. Мать распорядилась навес над балконом делать.

– Мне навес не нужен.

– Тебе мебель! Мне навес!

– Прохлаждаться под ним, укрываясь половыми тряпками?

– Не дождёшься!

Молодой официант подал счет. На его гусиной шее трепетала от усердия белая бабочка. Не каждый посетитель мог легко справиться с таким обильным подносом издевательски изящного к себе внимания.

– Ну, что тебе ещё заказать? Вертолет разве? – Юра расстегнул пиджак и вытащил оттуда вместе с расческой и семечной шелухой беспорядочный ворох денег.