По городу образовались небольшие пробки. Как всегда, каждый хотел быстрее оказаться дома по своей причине: увидеться с родными или успеть к началу новой серии любимого сериала, а кому-то и вовсе хотелось просто побыть дома одному. Но это обычно те люди, которые слишком много думают о своей судьбе. Когда у тебя семья, на такие вещи не хватает времени. Мимо меня пронёсся мотоциклист, вынуждая вздрогнуть от неожиданности. Он ловко варьировал между стоящими машинами, обгоняя не только пробку, но и свою жизнь. Никогда не могла понять столь опасного увлечения для жизни. Наверное, потому, что мне было что терять, и намного важнее, чем собственная жизнь.

На последнем повороте перед школой зазвонил телефон. Увидев вызов на экране, моё сердце забыло обо всех печалях.

– Я уже подъезжаю, – ответила я ласково.

– Ты опять опоздала! – раздался детский возмущённый голосок. – И не надо думать, что я так просто об этом забуду!

Повисла небольшая пауза. Я ждала предстоящих взысканий.

– За это… я хочу мороженое! И вместо трёх шариков – четыре! Два клубничных и два шоколадных, – выставила свои требования Эльза.

– Хорошо, – ответила я. – Но после того как покушаешь.

В трубке послышалось недовольное фырканье. Подъезжая, я узнала маленькую фигуру Эльзы, стоящую одиноко возле школы. Сердце забилось сильнее от нежности, что текла сейчас в крови при виде знакомого белого рюкзака и светло-розового бантика, колыхающегося от небольшого ветерка. Припарковавшись чуть дальше школы и положив трубку, я вышла из машины. Эльза побежала мне навстречу, размахивая рюкзаком в разные стороны. Согнув слегка ноги в коленях, я открыла материнские объятия, ожидая возвращения в них своего ребёнка. Тяжело дыша от короткого бега, Эльза с улыбкой на лице обхватила меня в ответ своими маленькими ручками, позволяя вдохнуть детский аромат её волос. Отстранившись, я поправила школьную форму и выбившиеся волосы. Обычные придирки материнской заботы.

– Мама… Я уже не ребёнок, – отходя на шаг назад, сказала Эльза, подражая моему голосу с взрослым оттенком.

– Конечно, нет, – старалась я успокоить её детскую гордость. – Ты уже достаточно взрослый ребёнок, но с детскими капризами.

Я взяла её рюкзак.

– А теперь, Эльза Андреевна, попрошу сесть машину, так как садиться за руль не положено в вашем почтенном возрасте.

Серьёзное личико Эльзы не выдержало всей взрослости и двух минут. Рассмеявшись звонким голосом, она поспешила залезть в машину и пристегнуться. Закрыв двери, мы направились по хорошо знакомому нам маршруту.

– Как дела в школе? – спросила я, наблюдая за отражением Эльзы в зеркале заднего вида.

Она лукаво улыбнулась, смотря в лобовое окно с мелькающими зданиями и пропуская мой вопрос в своих воспоминаниях.

– Эльза, – произнесла я со вздохом. – Мне стоит ожидать в ближайшее время вызова к директору? – спросила я настойчивее.

– Нет, мам, – ответила она торопливо. – Ну… если только к учителю, – добавила она, разводя руками.

Ссутулившись и прищурив слегка глаза, она наблюдала за моей реакцией, давая понять, что ни в чем не виновата. Как и всегда.

Я остановилась около кондитерского магазина. Отстегнув ремень безопасности, я повернулась к ней.

– Дорогая, что ты натворила в этот раз?

Эльза опустила глаза, теребя зелёную жилетку.

– Эй, – я ласково приподняла её аккуратный подбородок, заставляя посмотреть мне в глаза. – Ты же знаешь, что можешь мне всё рассказать.

Взглянув на меня, она тяжело вздохнула:

– Это всё из-за Фёдора… За Лизой уже месяц приходит её бабушка. Она очень старая! Потому что ужасно глухая! Каждый раз она кричит на всю школу, пытаясь отыскать её. Лизина мама болеет, и никто не знает, почему. Только Лиза каждый раз плачет, когда вновь видит свою бабушку за окном… И Фёдор начал обзывать Лизу плаксой и дразнить при каждом случае, громко крича её имя на улице, как бабушка.

Эльза замолчала, видимо, подготавливая меня к главному.

– И какая здесь твоя роль? – спросила я, не показывая злость на одноклассника Фёдора.

– Я решила его проучить и испачкала суперклеем его стул. Когда он резко встал после прогремевшего звонка, то часть брюк осталась на стуле. И он весь красный… с дыркой в штанах… побежал в раздевалку, пока все смеялись в классе и в коридоре…

Эльза с каждой фразой всё больше и больше смеялась, вспоминая о своём триумфе, и под конец разразилась заполнившим машину заливистым смехом, хватаясь за живот.

– Милая, так нель… – я прочистила горло, пытаясь не поддаться рвущемуся наружу смеху от проделки дочери. – Мы вернёмся к этому разговору позже, – смогла я произнести родительским тоном, хотя и испытывала маленькую гордость за её детское понимание справедливости.

– Куда мы приехали? – успокоившись, спросила Эльза, накручивая маленький светлый волосок на пальчик и убирая его за правое ухо.

Я улыбнулась.

– Не узнаёшь? Это же кондитерская тети Оливии! Я заказала ей торт для завтрашнего дня рождения Ангелины. Пойдём! Нас уже ждут.

Выпрыгнув из машины, она взяла меня за руку. Как всегда – с улыбкой на лице, только теперь причиной тому были сладости. Постоянная восторженность – признак счастливой жизни.

Мы открыли дверь в магазин. Над нами раздался звон колокольчика, подтверждающий ещё одного посетителя. Как обычно, воздух был наполнен сладким ароматом новоиспечённых тортов, булочек и других вкусных изделий, что вынуждали оставлять хорошие деньги за сладкую жизнь.

– Боже мой, кого я вижу! Неужели это моя любимая девочка Эльза?! – воскликнула Оливия, заметившая нас у прилавка с изумительно красивыми тортами.

Обрадованная такой встречей, она поспешила обнять Эльзу. Хрупкая фигурка дочери утонула в крепких объятиях полноватого тела Оливии с густыми чёрными волосами и пухлыми щеками. Больше всего на свете Оливия хотела иметь детей, но почему-то ей было отказано природой. За всю свою жизнь я не встречала более светлой души, чем у неё. Она никогда никого не осуждала, повторяя одни те же слова: «Каждого человека можно понять, если принять его сторону».

– Привет, Оливия, – сказала я, подходя ближе к ним.

Открыв глаза, Оливия улыбнулась мне, не выпуская Эльзу из рук.

Она любила её всем своим одиноким материнским сердцем и относилась как к родной дочери. Раскрыв руки, Оливия внимательно осмотрела бледное личико Эльзы.

– Как же ты выросла за два месяца! Вот какие щёчки себе уже отрастила! – проговорила детским голосом Оливия, слегка теребя миниатюрные щёчки Эльзы, что, конечно же, вызвало у девочки смех.

– Тетя Оливия, а мы к вам за тортом для Ангелины. Мама сказала, что он будет таким же вкусным, как и на мой прошлый день рождения.

– Конечно, дорогая моя, – сказала Оливия, выпрямляясь. – Для моей девочки и её друзей – только лучшие торты в этом городе!

Оливия взглянула на меня:

– Идёмте, я покажу ваш торт.

Взяв худенькую ручку Эльзы, она повела нас в другую комнату, где создавались кондитерские шедевры. Открыв двери, мы стали свидетелями сотворения сладостей, и каждый раз Эльза раскрывала широко глаза от такого сладкого изобилия, что готовили кондитеры.

– Тамара! – крикнула Оливия на всю кухню, пробегая глазами по головам в белых колпаках.

Услышав голос Оливии, к нам подошла молодая девушка, вытирая руки о коричневый фартук.

– Оливия Александровна, вы меня звали?

– Да. Тамара, будь добра, принеси нам, пожалуйста, заказ под номером сто тридцать три, предназначенный для очень важной особы.

Оливия кивнула головой на рядом стоящую Эльзу, не отпуская её руку.

Тамара взглянула на улыбающуюся от присвоенной ей важности девочку с бантом и понимающе кивнула, подыгрывая Оливии:

– Конечно, сейчас принесу.

Развернувшись, Тамара направилась к огромному холодильнику у дальней стены, куда помещали готовые торты на заказ. Поискав нужный номер, она открыла зеркальную дверь и осторожно достала нежно-розовый торт с белыми полосками в два яруса и с большим бантом посередине, а также с розовой короной, завершающей его вершину. Положив его перед нами на стол, Эльза, не отрывая взгляда, глубоко вдохнула и выдохнула вместе с коротким словом, выражающим всё её детское восхищение от красоты: