– Эй, мы ещё не начали!

Но отговорка Тимура не могла спасти его в следующем раунде. У Джамала словно был третий глаз, он без труда распознавал местоположение человека.

– Глупая игра. Ну всё, Джамал, можешь открывать глаза, ты поймал всех, – сказал Тимур.

– Нет, не всех.

– Джамал, нас всего шестеро, не считая тебя, ты поймал шесть человек.

– С нами ещё Икрам.

– О нет, только не начинай об этом! – сказала Сабина. Мы вопросительно посмотрели на Умаровых.

– Икрам – это какой-то воображаемый друг Джамала. Он всегда меня им пугает, – неохотно сказала Сабина.

– Неправда, Икрам безобидный, он никому не причиняет зла.

– Давайте уже прекратим эту игру и эти разговоры. Джамал, ты навряд ли поймаешь Икрама, – сказал Тимур.

– И всё же, кто такой Икрам? – ухмыляясь, спросил Юра, когда мы лежали на топчане.

– Мой друг и наставник, – ответил Джамал, не обращая внимание на насмешливый тон Юры.

– И как проявляется его наставничество? – спросила Мардона.

– Ну, он помогает мне во всём. Подсказывает, что делать в конкретной ситуации. Он является для меня примером для подражания. Как наставник у любого человека. У вас же есть наставники?

Мы удивленно переглядывались. Я всегда воспринимала своего брата как пример для подражания и бесконечно восхищалась им, но я навряд ли воспринимала его как наставника. Он никогда и не поучал меня и не указывал мне, хотя многие старшие братья в восточных семьях проявляют себя подобным образом по отношению к своим младшим сёстрам. Он рос вместе со мной и относился ко мне, как к напарнице. Мой брат по своей инициативе познакомил меня со своими друзьями и звал меня играть с ними, хотя мальчики обычно не хотят, чтобы их сестры лезли в их дела. Нам с Мардоной в этом очень повезло.

Дедушка, безусловно, был ключевой фигурой нашего воспитательного процесса. Он не лез к нам с нравоучениями навязчиво, как это любят делать некоторые пожилые люди: мы с братом сами с нетерпением ждали его историй и воспринимали его слова, как истину в последней инстанции. Но как наставник он всегда проявлял себя больше с моим братом, чем со мной, что с годами становилось всё отчетливее. Я была для него просто внучкой, которую надо баловать и иногда журить.

Младшая сестра моей матери Хилола, которую все племянники называли Хилола-опа, а не хола, как следует обращаться к тёте, была для нас всех скорее как подружка, с которой можно играть и над которой можно подтрунивать. Она не была для племянников авторитетом, для меня в том числе. Но это не было её отрицательной чертой, наоборот, мы за это были к ней ближе, чем к другим родственникам. Она была моей феей, которую я, к сожалению, видела очень редко.

– Ну, моя матушка мой наставник для меня, наверное, – сказал Юра.

– Ты же постоянно сбегаешь от неё, – ухмыльнулся Тимур.

– Это правда, если мы будем слишком долго находиться вместе, мы убьём друг друга, – весело сказал Юра, – но это не значит, что я во всём к ней не прислушиваюсь. Для вас же тоже родители наставники?

– Для меня отец наставник, – сказала Мардона.

– Дада наставник? Ты что, шутишь, в чем он может быть наставником, чему он тебя обучает? – сказал Тимур.

– Какое неуважительное отношение к отцу, – шутливо поцокал языком Юра.

– Да уважаю я отца, но не воспринимаю его, как учителя.

– Моя учительница в музыкальной школе моя наставница, – сказала Сабина.

– Вот, это я понимаю, – одобрительно кивнул Тимур.

– Ну, она просто обучает тебя игре на фортепьяно, она же не обучает тебя в более масштабном смысле. Ты не прислушиваешься к её советам в других вещах, – сказала Мардона.

– Нет, она мой наставник во всех смыслах.

– Для меня дедушка наставник, он согласился готовить меня стать космонавтом, – с гордостью объявил мой брат. Мы с друзьями захлопали, и мой брат важно откланивался.

– Так кто твой наставник, Тимур? – спросил Юра.

– Да нет у меня наставника и никогда не будет.

– Я бы хотела иметь наставника, пока точно не могу определить, есть ли он у меня сейчас, – сказала я.

– Зачем тебе это? Ты хочешь быть от кого-то зависимой? Надо всегда самому принимать решения, – сказал Тимур.

– Иметь наставника не означает, что ты не несёшь ответственность за свои действия, – сказала Мардона с ноткой раздражения.

– Это означает, что ты слаб, что ты привязан к кому-то морально, пытаешься заслужить его одобрение, тем самым обесценивая свою способность мыслить и иметь собственную точку зрения. Ни за что на свете не назову кого-то своим наставником. Ни один человек не сможет заставить меня чувствовать себя провинившимся за отказ следовать его указаниям. Ни один человек не сможет оказывать на меня такое влияние, – с отвращением сказал Тимур.

Слова Тимура звучали убедительно, хотя я не хотела, чтобы оказалось, что они действительно имеют основание. Никто не продолжил спорить с Тимуром, вероятно, поскольку мои друзья имели те же размышления, что были у меня.

– Мне кажется, ты преувеличиваешь, – лишь неуверенно сказал Юра.

В тот вечер мы с братом поздно пришли к ужиному, чем разозлили и без того раздражённого отца. Наша мать сидела поникшая и зажатая.

– Еда холодная уже, мать ваша и так всё остывшее принесла. Опять шурпу недосолила. Где вилка? Нельзя хоть раз нормально все приборы принести?

Отец сквозь зубы произносил ругательства. Моё сердце стучало так быстро, словно вот-вот готово было взорваться.

– Встала живо, неси вилки! – толкнула меня мать.

– Ты что психуешь, а? Ты что психуешь? – говорил отец, когда я вскочила и побежала на кухню.

Я была рада возможности хоть ненадолго отлучиться от них. Мои руки тряслись так, что мне было тяжело открыть ящик с приборами. Зубы заныли от того, как сильно я их стиснула, чтобы унять дрожь челюсти. Я закрыла глаза и попыталась хоть немного успокоиться. Я знала, что слишком много времени проводила на кухне и мне давно было пора возвращаться с вилками. Я взяла их в руки и тут же уронила, они с треском грохнулись на пол. Мне становилось всё труднее дышать. Проходя мимо зеркала в прихожей я заметила, что по щекам струились слёзы, и второпях вытерла их.

Когда я вернулась, оказалось, что ужин подошёл к концу. Моя мать встала с тарелками в руках и спустилась с топчана. Отец пошёл вслед за ней. Я взяла оставшуюся посуду и хотела отнести её на кухню, но мой брат остановил меня.

– Посиди со мной, мне надо тебе кое-что рассказать.

Я послушно взобралась на топчан и села возле брата. Он взял меня за руку и начал рассказывать о созвездиях. Из кухни слышались крики.

– А вот так, – мой брат свободной рукой нарисовал в воздухе ковш, – выглядит созвездие большой медведицы, представляешь?

Он изо всех сил пытался придать своему голосу спокойствие. Я чувствовала, как напряжены его руки. Мы оба вздрагивали каждый раз, когда слышались особенно зловещие резкие звуки, но мой брат продолжал свой рассказ, как ни в чем не бывало. Он избегал моего взгляда, устремляя свой взор куда-то в даль, но мне было достаточно просто смотреть на него, чтобы заряжаться от его греющих душу глаз. Я знала, что ему было страшно, как бывает любому ребёнку, которому приходится сталкиваться с насилием в семье, но он скрывал это от меня, возможно, во вред себе. Пока взрослые изливали ненависть друг на друга, неосознанно отравляя всё пространство вокруг себя, девятилетний мальчик делал всё возможное, чтобы его маленькая сестра была в безопасности. Храбрость и твёрдость моего брата передавались мне, и я всё больше чувствовала себя защищённой, хотя весь мир за пределами топчана, казалось, рушился и разлетался на куски.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.