Мой брат протянул мне руку через хантахту. Я пожала его руку и улыбнулась.

– Дода, а как сделать так, чтобы мы больше никогда не ссорились? – спустя какое-то время спросила я дедушку. Мой брат рассмеялся.

– Боюсь, универсального рецепта не существует. Между людьми всегда может возникнуть недопонимание, – ответил дедушка.

– И от недопониманий невозможно избавиться?

– Думаю, это возможно только в раю, – улыбнулся дедушка.

– То есть, в раю не будет ссор? Но мы ведь останемся собой? – спросил мой брат.

– В каком-то смысле останемся собой, ты прав. Но человек в раю будет лучшей версией себя. Его идеалы объединятся с его сущностью, он будет мудрее, проницательнее, осознаннее.

– А здесь невозможно добиться такого состояния?

– Наверняка возможно. Если не забывать о чужих чувствах, витая в облаках, – дедушка рассмеялся.

По настоянию дедушки, я всё же решилась рисовать на асфальте у нас во дворе. Я любила рисовать, и получалось у меня неплохо, но у меня не было свежих идей. Всё, что я могла изобразить, было набором детских шаблонов. Я не была одержима какой-либо мечтой, как мой брат. Я позволила ему воспользоваться моими мелками, и он снова рисовал планеты и звезды. Его лицо было такое сосредоточенное, такое одухотворённое. Я отбросила мелки и села на асфальт.

– Что-то не так? Я слишком много рисую? Если хочешь, я не буду больше пользоваться твоими мелками, – сказал мой брат, заметив, что я сидела, сложа руки.

– Можно, я порисую с вами планеты?

Мой брат одобрительно улыбнулся. Я взяла в руки мел и начала дополнять его рисунки. Некоторые детали я явно портила своим неумением и неуклюжестью, но мой брат и вида не подавал, что я неудачно нагромождала его творения. Он искренне радовался тому, что я проявляла интерес к его работе и хотела составить ему компанию. В тот день я поняла, что самым ценным, что у тебя есть, можно и нужно делиться. Я дорожила своими мелками, но они могли так и остаться нетронутыми, если бы не мой брат, который готов был поделиться со мной своей самой заветной мечтой.

Ужин как обычно проходил без разговоров. Но если молчание с дедушкой было приятным, не угнетающим, то в обществе родителей атмосфера казалась напряженной. Мой отец, который рядом с дедушкой становился вдвойне раздражительным, громко стучал приборами. Дедушка никак не реагировал, его спокойствие было непоколебимо. Неожиданно мой брат прервал молчание, обращаясь к отцу:

– Можно мне купить телескоп?

– Зачем тебе? – не сразу отреагировал отец.

– Изучать звезды. Я хочу стать космонавтом.

Отец бросил на брата такой взгляд, будто он сказал нечто непристойное.

– Хватит мечтать о пустяках, занялся бы полезным делом. Ты ещё ребёнок, понятия не имеешь, сколько проблем в мире, которые требуют решения. Если хочешь чего-то добиться в жизни, надо быть серьезным человеком. Пора взрослеть и не думать о бесполезных игрушках.

– Это не пустяки. Это моё призвание, – сказал мой брат. Рядом с дедушкой он осмелел и решился отстаивать свою точку зрения. Отец смотрел на него с отвращением, как на донимающее насекомое.

– Ты хоть понимаешь, что любого в космонавты взять не могут? Что у тебя есть, какие таланты? Выражать свои мысли не умеешь, постоять за себя не можешь. Десять лет тебе почти, а мозгов нет.

Мне было тошно слышать эти слова. Я дрожала как осиновый лист, мне хотелось убежать. Чтобы не закричать, я подняла голову и посмотрела на дедушку. Он широко улыбался, смотря на моего поникшего брата. Я застыла от удивления.

– Скажи: «я сильный, я умный, у меня всё получится»! Ну-ка, громко!

Мой брат не повторил за дедушкой, но не сдержал улыбку. Дедушка расхохотался. Всё вокруг моментально преобразилось. По сей день я с теплотой вспоминаю, как дедушка был способен бороться с негативом и несправедливостью так легко, непринуждённо, без презрения и враждебности. Если бы другой человек на месте дедушки вступил в спор с моим отцом, упрекая его за неоправданную грубость к ребёнку, мой брат, вероятно, остался бы травмированным от этой сцены. Но благодаря дедушке он окреп и по-настоящему поверил в себя.

– Я куплю Искандару телескоп и буду обучать его, – спустя какое-то время серьезно сказал дедушка.

Остаток ужина прошёл в тишине. Затем мы с матерью и братом убирались, дедушка передавал нам тарелки. Отец сидел с газетой в руках и курил. Помыв посуду, я вернулась на топчан, где дедушка и брат оживлённо беседовали. Отец продолжал молча пролистывать газету, не вступая я разговор.

– Я бы хотел, чтобы они увиделось с Родионом, – сказал мой дедушка, обращаясь к своему сыну.

– Об этом не может быть и речи.

– Он их родной дядя, он хочет повидать своих племянников.

– Он им не дядя. Они не пойдут к нему. Разговор окончен, – отрезал отец, вставая.

– Дядя Родион правда ваш сын? – спросил мой брат, когда наш отец удалился.

– Ровно так же, как ваш отец.

– Но вы рассказывали, что усыновили его после войны.

– Это верно. Сначала нас было двое, а потом я встретил вашу бабушку. Она согласилась принять Родиона, как родного сына, и мы поженились. Вскоре на свет появился ваш отец.

Я помнила, что не раз слышала о дяде Родионе от дедушки, но он был для меня как миф. Я сомневалась в его существовании, потому что в сознательном возрасте, по настоянию отца, я его не видела. Даже фотографии, на которых я была запечатлена на руках неизвестного мне высокого светловолосого человека с добродушным лицом, не до конца убеждали меня в том, что у меня действительно был дядя.

– А что было на войне? Расскажите, – попросила я.

– О войне нечего рассказывать. Помню, что возвращаясь домой, я встретил вашего дядю Родиона, и это самое важное, что произошло со мной в тот период времени.

– Вы ведь были героем? Родители гордились вами? – с надеждой спросил мой брат.

– Ваш прадед первым делом дал мне подзатыльник, когда я вернулся, – рассмеялся дедушка, – Ишаны не должны были участвовать в войне.

– Вы ослушались отца? – сказала я с широко раскрытыми глазами.

– В каком-то смысле, да.

– Но почему? – сказал мой брат.

– Я не мог иначе. Но, пожалуй, оставим эту тему, – сказал дедушка, и в его голосе были слышны нотки печали, которых я раньше никогда не слышала.

– Почему отец и дядя Родион не общаются? – спросил спустя какое-то время мой брат.

– Когда-то давно они поссорились, а я вовремя не оказался рядом.

Дедушка был молчалив в тот вечер, и мы не донимали его разговорами. Как и утром, я лежала на подушке, оперевшись на него, и он ласково гладил меня по голове. Мой брат лежал, не отрываясь смотря на звёзды. Насекомые садились на него, но он не обращал на них никакого внимания. Лишь раз он встряхнул с себя наглую саранчу, приземлившуюся прямо на его лоб. Его сознание витало где-то далеко.

VII. Невидимый наставник.

– Всё, я устала, я больше не могу играть, – запыхаясь, сказала Сабина.

Мы играли во дворе Аскаралиевых. У Сабины были завязаны глаза, она пыталась поймать нас, протягивая перед собой руки.

– Ну же, не будь занудой, ещё немного, у тебя точно получится! – сказал Тимур.

Сабина воскликнула от радости, захватив наконец моего брата. Она тут же сняла повязку, объявив, что настал черёд следующего человека.

– Искандар опять спит на ходу, – покачал головой Тимур и похлопал по плечу моего брата.

– Хорошо, я следующий.

– Ну уж нет, ты тогда будешь просто протягивать руки к небу, а мы будем вертеться прямо перед тобой, – сказал Юра.

– Что с тобой происходит в последнее время? Ты будто не с нами, вообще не видишь, что происходит вокруг, – сказал Тимур.

– Оставь человека в покое, вероятно, его волнуют более масштабные мысли, чем тебя.

Пока Тимур и Мардона спорили друг с другом, Джамал взял повязку у своей сестры и крепко завязал себе глаза. Сделав три оборота вокруг своей оси, он без усилий захватил Тимура.