– И правильно делаете! Не старайтесь, кстати сказать, открыть новое дело (магазин, скажем, или кофейню). Ничего не выйдет.

– Так уж ничего? – Вера отказывалась в это верить, а также в трудный жизненный отрезок. Сын вырос, у нее появилось больше времени на себя, в чем же трудности? – Я знаю, – она продолжила, – что гороскоп выявляет всего лишь возможные обстоятельства, но человек может попытаться их изменить. Не так ли?

– Да, конечно, – он нехотя согласился, – но все же будьте осторожны. Это очень травмоопасный и трудный отрезок для Вас. И под словом «трудный» я подразумевал еще кое-что. Вы пройдете через разочарование, с любовью в ближайшее время не сложится. Новые отношения приведут к душевной боли. Нового, как я сказал, Вы не построите.

– Спасибо за предупреждение, – Веру начинал раздражать этот всезнайка. Она собиралась всего лишь выпить чай, а не выслушивать неприятные вещи о своем будущем.

– Но у меня есть и хорошие новости, – он все еще наблюдал за ее реакцией.

– Неужели? Так хорошие новости все-таки есть? – Вера закипала от злости.

– Два года из шести уже прошли, они позади. И это хорошо! – он выложил это как сообщение о выигрыше. Джек-пот Ваш!

– Если надежда все-таки есть, так что же? Может быть, расскажете что-нибудь и о себе? Обо мне Вы все знаете, а я о Вас – совершенно ничего.

– Я? О чем это Вы? – он жеманно улыбнулся и даже с некоторым уничижением. – В Вашем гороскопе написано, что Гуру – это Вы. По жизни и по призванию. Вы даете советы, к Вам идут за помощью люди. Я думал, Вы меня научите! Вы что-то обо мне расскажете!

– Я?!? С чего бы это? Из нас двоих астрологией увлекаетесь, кажется, Вы! – она очень хотела сменить тему, когда они после долгой прогулки, наконец, расположились в кафе. Но она ошиблась: ей предстояло выслушать целую лекцию о разных видах гороскопа. Астролог униматься не собирался.

– Позвольте, Вера Анатольевна, но Ваша астрологическая карта говорит о том, что Гуру – именно Вы! – и он как бы случайно коснулся ее руки, подчеркивая доверительность их беседы.

От глупейшей ситуации, в которой ей предстояло доказывать, что она никакой не Гуру, Верочку спас звонок сына. Астролог оказался осведомленным по части музыки и отреагировал сразу:

– Это же музыка Чайковского у Вас на звонке? Кажется, «Вальс цветов» из балета «Щелкунчик»?

– Да, Вы совершенно правы.

– Но он же был не совсем традиционной ориентации!

– Ну и что же? Это мешает нам любить его музыку? – Верочке хотелось закричать на весь мир о своей любви к этому композитору и назло всезнайке рассказать, что все в ее квартире увешано портретами Чайковского, что она спит в пижаме с его профилем на груди и пьет чай из чашки с его именем.

– Нет, но все же это немаловажный факт!

– Для меня это не имеет никакого значения, тем более что фактом эти гнусные предположения назвать нельзя. Вы меня простите, но мне пора домой. Сын забыл ключи и дожидается меня у дома.

– Да? Очень жаль. А как же насчет следующей встречи?

– А нужно ли? Вы, наверняка, уже проверили наши гороскопы на совместимость и убедились, что ничего хорошего нас не ждет.

– Честно говоря, совместимость действительно невелика, но ведь мы же не знаем точного часа Вашего рождения. А нельзя ли это уточнить у Вашей матушки?

– Увы, уже нет. Слишком поздно.

– Жаль… Ну, пойдемте, тогда я Вас провожу.

– Спасибо, я живу неподалеку.

– Нет, я настаиваю.

Поднявшись с кресла и вернув красный плед, Вера перехватила встревоженный взгляд официанта и поняла, что астролог, намеренно или случайно, не расплатился за кофе и Тирамису.

– Но прежде нужно оплатить счет, – уже не скрывая раздражения, она открыла сумочку и достала кошелек.

– Ну что Вы, я сам, – мужчина торопливо подошел к барной стойке и, увидев счет, что-то долго уточнял, выспрашивал, и наконец, расплатился.

– Вы все-таки подумайте, Вера Анатольевна, не отвергайте меня сразу. Тем более я пришел не с пустыми, так сказать, руками, а с гороскопом.

Подавая ей плащ, он несколько раз, будто случайно, коснулся ее волос. Узкие глазки внимательно наблюдали за тем, как Верочка приводит себя в порядок. Казалось, еще несколько минут, и она увидит, как он облизывается и подхватывает языком текущую слюну.

– Кстати, за гороскоп я обычно беру сто долларов, но Вам, разумеется, бесплатно, – он тихо засмеялся.

– Благодарю Вас. Но я, кажется, Вам его не заказывала, не так ли?

– Именно так! – астролог на прощание припал влажными губами к ее правой руке.

Избавившись от человека без имени, так и сохранившегося в ее памяти как астролог, она испытала странное облегчение. Неприятный все-таки был тип! Не рассказал о себе ни слова, ничего конкретного она так и не услышала, и так бесцеремонно вмешался в ее личное пространство! Вопреки своей образованности и достаточно привлекательной внешности он сумел за такой короткий срок произвести на женщину самое отрицательное впечатление. И умная, деликатная Верочка так и не смогла объяснить приятельнице, желавшей соединить два одиночества и устроить их счастье, в чем же была причина. Разве она сама этого не видела?

Мучительно пытаясь заснуть после этой встречи, Вера долго отгоняла тяжелые мысли и пыталась сосредоточиться на чем-то приятном. Что-то ей мешало, какое-то воспоминание из детства не давало погрузиться в сон. И вдруг ее осенило! Покопавшись в своей памяти, она, наконец, поняла, кого же напомнил ей астролог при всем внешнем различии. Альберта Михайловича, так недолго учившего ребят химии в девятом классе. Вот так встреча!..

Глава 14

Утром, когда Вера собиралась на работу, осеннее солнце, которому полагалось быть скромнее в конце октября, вдруг ворвалось в комнату и буквально затопило все светом. С маревом солнечных бликов комната выглядела еще уютнее, чем обычно. Сияли картины, подаренные друзьями, черно-белые фотографии маленького Максима в серебристых рамках и «Поцелуй» Климта, вышитый подругой к Верочкиному дню рождения и помещенный в медовую рамку. Солнечные лучи бродили по углам, скользили по мебели, убегали в потолок, и было радостно, будто эта минута тепла дана в благодарность за хорошее утреннее настроение. Загорелась даже прозрачная люстра с почти невидимыми стеклышками.

Вера, никогда не страдавшая распространенной женской болезнью – вещей много, а надеть нечего – всегда знала с вечера, что выберет завтра. В ее аккуратной женской головке (творческой, но всю жизнь работающей с цифрами) все было разложено по полочкам. Впрочем, в банке одежде полагалось быть строгой и деловой; в качестве единственного аксессуара допускался зеленый галстучек или платочек, но Вере всегда удавалось как-то интересно все это обыграть и сделать сухую, безликую офисную одежду заметной и привлекательной.

С радостным и солнечным настроением, совершенно без особых на то причин, Вера проработала полдня и только к обеду заметила: Оля была сегодня чем-то встревожена и озабочена. Глаза естественного серого цвета, волосы собраны, деловой костюм сидит небрежно – все свидетельствовало о тревожности. Оля уже несколько раз просила девочек подменить ее и выходила покурить у служебного входа. С раннего детства Вера была глубоко убеждена, что легкомыслие, без сомнений, приводит только к несчастью. Догадка, что она, эта легкость бытия, может привести как к счастью, так и ни к чему вообще, пришла к ней совсем недавно. Капризы, страстные желания сиюминутного удовлетворения любой прихоти были Верочке непонятны, но она, никого не осуждая, могла допустить, что для кого-то это жизненно необходимо. Эти вспышки делают их счастливыми. В детстве никто не вел с Верой бесед на подобные темы: родители были слишком заняты своей суетной жизнью. Дедушка иногда рассказывал о своем детстве и юности, о том, как они жили с бабушкой, и эти рассказы были для нее самыми лучшими. Слушая, она понимала, что хорошо и что плохо, она чувствовала, какой из ее поступков одобрил бы дедушка, что именно вызвало бы его улыбку или заставило замолчать. Свой кодекс она сформулировала самостоятельно, на основе прочитанного и услышанного. Она поняла, что можно быть счастливой самыми обычными земными радостями: замечать первоцветы и утренние зори, видеть в плывущей тучке маленький кораблик в безбрежном море и ловить музыку весны в звоне капели. С раннего детства она была способна чувствовать себя абсолютно счастливой без особых на то усилий. Она радовалась жизни во всех ее проявлениях и шла, неся счастье в своих тонких девичьих руках. В ее идеальной картине мира не было места измене и обману, но она не спешила осуждать тех, кто так жил. Для нее лично это являлось неприемлемым – и точка.