В Верочкиной памяти так и стоит ужасная картина. Одноклассница, только что сидевшая за соседней партой на уроке истории, вдруг падает на пол, судороги терзают ее хрупкое тело, голова бьется о деревянный пол, зрачков уже не видно, стучат зубы, а сквозь уголки рта бежит белая пена. К ней, расталкивая всех, мчится сквозь ряды Любовь Михайловна и несет с собой толи ложку, толи небольшую указку. Чтобы не прикусила язык, кажется… Грузная историчка действовала очень быстро и уверенно, положила под голову девочке чью-то куртку, чтобы не допустить запрокидывания головы. Она делала что-то еще, но стыдливая от природы Верочка отвернулась: она никогда не понимала любопытных ротозеев, толпящихся вокруг. Когда приступ закончился, Любовь Михайловна проследила, чтобы Наташа немного полежала в школьном медпункте и только потом отправила ее домой с надежным сопровождением. Тогда все ребята решили, что первый приступ произошел в правильном кабинете: Любовь Михайловна явно знала, как себя вести в подобных случаях. Возможно, такая беда была у кого-то из ее близких – спросить никто бы никогда не отважился.
Учителя почти не напрягали Наташу ответами у доски, чаще других в случае легких недомоганий отпускали домой и даже выделяли сопровождающих – кто же знает, что ее может ждать в пути?..
Как-то странно жили тогда Верочкины одноклассники! Были более самостоятельными что ли. Родители являлись в школу очень редко – с некоторыми учителя за десять лет учебы так и не познакомились лично. Жизнь была тяжелой: родители работали с раннего утра и до позднего вечера, радовались доставшейся колбасе, заслуженному в очередях мясу, дефицитным товарам, если их удавалось приобрести благодаря счастливому случаю или нужному знакомству. Все с боем, все не просто так. А дети с ключами на шее сами возвращались домой, слышали окрик соседской бабушки «смотри, не забудь суп подогреть!», «у тебя сегодня музыка» или «мать просила тебя мусор вынести и хлеба купить». Хватали холодную котлету, делали наспех уроки – и во двор. Главное – вернуться домой раньше, чем придут родители. Они открывают дверь – а ты, вот я какой! Уже давно дома, книгу читаю, и хлеб купил, и уроки сделал. Бабушка-соседка на своем липком от чая столе раскладывала запасные ключи, выписывала номера квартир и была лучшим на свете охранником. К ней на первый этаж можно было забежать запросто, если хотелось пить, и она протягивала эмалированную кружку с волком и зайцем из «Ну, погоди!», в которой плескалась самая вкусная в мире чистейшая водопроводная вода.
Совсем другое дело – когда рос Максим, Верочкин сын. Родители дружили между собой, помогали готовить школьные мероприятия, являлись с подарками и цветами от родительского комитета к классному руководителю. Верочка входила в число активных мам и никогда не отказывалась помочь. Дети ее коллег, что помоложе, сейчас и вовсе находятся под постоянным пристальным контролем. Родители сгруппировались в какие-то сообщества; пользуясь современными средствами связи, обсуждают в беседах домашние задания и будущие экзамены, делятся своими огорчениями и знают все о том, что происходит в школе.
В Верочкином детстве никто не знал родителей Наташи. Кажется, ее воспитывала одна мама, но даже она не прибегала встревоженная в школу, не просила больше внимания и снисхождения к своей особенной девочке. Только учителя, отправляя ученицу домой, спрашивали:
– Наташа, есть кто-нибудь дома?
– Нет, но у меня ключ, – на красной толстой нитке он висел, как у всех, на шее.
– Тогда иди домой, выпей сладкий чай и отдохни. Кто может проводить Наташу?
О, желающих всегда было много! Девочка жила в пяти минутах от школы, в недавно построенной девятиэтажке, одной из первых среди остальных невысоких пятиэтажных строений. За ее домом виднелся пустырь с будущим парком и небольшим искусственным озерцом, обсаженным молодыми деревцами. Озеро возникло непреднамеренно: в подвале нового дома скапливалась вода. Раз в несколько месяцев приезжала специальная машина, протягивала длиннющие шланги и водопадом неслась вода в открытое, специально приготовленное углубление. Были ли еще какие-нибудь дополнительные источники – Верочка не знала, ее в ту пору занимали совершенно иные вещи, но со временем озерцо увеличилось в размере, обзавелось даже мелкой рыбешкой, но никто и никогда там не плавал, это точно.
Так вот, желающих сопроводить Наташу домой всегда было хоть отбавляй! Это значило, что можно будет не возвращаться в школу вообще или прийти через пару уроков, сославшись на то, что шли медленно, а потом нужно было помочь Наташе дома: уложить ее или принести чай с печеньем. Кто же будет это проверять? Телефоны в ту пору водились не во всякой квартире. Таким чудесным предлогом не воспользоваться было просто грех, потому и с радостью пользовались, желающих было не счесть. Как правило, больную доверяли самым ответственным и рослым, которые в случае чего и поддержку окажут – Наташа была невесомым воробышком, особенно по сравнению с дылдой Лариской и спортсменкой Любой – и в школу обязательно вернутся. Молчаливому и крепкому Диме, живущему в той же девятиэтажке, поручали воробышка чаще остальных.
Не плохим и не хорошим парнем был этот Дима – о нем вообще мало что знали. Есть такие люди, которым и сказать, возможно, есть что, но они предпочитают больше наблюдать и молчать. Вся школьная жизнь, эта мышиная возня, его мало интересовала. Он занимался, кажется, баскетболом, часто ездил на соревнования, подолгу отсутствовал, а вернувшись, молча занимал свое место за последней партой у окна, поздоровавшись за руку с парнями. Девчачий мир его не волновал. Вывести Димку на разговор было нелегко; со временем все привыкли к его отлучкам и к тому, что он что-то постоянно рисует в большом коричневом блокноте. Как только кто-то устремлял глаз в его сторону, Дима поспешно закрывал свой таинственный блокнот. Прослыв нелюдимым чудаком, он жил вполне спокойно, получал свои скромные отметки и радовался тому, что его оставили в покое. Никто из девчонок будто не замечал ни его спортивных дарований, ни светлых волос, ни худощавого лица, ни сильного тела.
Как произошло это сближение – не знал никто, но в классе восьмом или девятом ребята стали парой. Маленький гадкий утенок стал ходить в сопровождении рослого спортсмена повсюду. Он носил ее портфель, усаживал ее в школьной столовой, сам выстаивал длинную очередь, приносил еду, помогал с домашним заданием. Он, к зависти всех девчонок класса, даже дожидался ее у школьного туалета! Если Наташа долго не выходила, он кричал: «Наташ, ты в порядке?». Никто не сомневался: если было бы нужно, он влетел бы к ней на помощь даже в женский туалет, закрыл бы глаза и видел бы перед собой только свою Наташку!
Она светилась от тихого счастья и ничего не отвечала на любопытные расспросы одноклассниц. Нет, в прекрасного лебедя она так и не превратилась, но стала нежной, спокойной и уверенной. Знала: если нужно, Дима всегда рядом. Он глядел на нее с обожанием. «И правда – что он там видит? – судачили девчонки. – Что в ней такого особенного?». Провожал к доске взглядом так, будто нес хрупкий сосуд. Облегченно вздыхал, когда она возвращалась на место. И ей, только ей, показывал свой загадочный коричневый блокнот с рисунками. Острые на язык девчонки, усевшись на физкультуре рядком, как-то постановили: «Он из тех, кто любит убогих. Нормальные ему неинтересны. А мы-то думали, он и говорить толком не может!». Да, и в правду, обнаружилось, что у парня удивительный по тембру голос. Обращаясь к Наташе, он говорил спокойно и мужественно и вместе с тем очень тепло. К удивлению всех, Дима проявлял свои чувства, не смущаясь, не боясь выглядеть смешным. Всячески оберегая своего воробышка, он сделал так, что через несколько месяцев и учителя, и одноклассники стали воспринимать их как единое целое. Апофеозом всеобщего признания было то, что классный руководитель, непреклонная Ирина Ивановна, вопреки всем ее теориям, разрешила ребятам сидеть вместе, рассудив, что им это только на пользу.
