Наташка, сидящая напротив с компрессом на перевязанном горле, чувствовала напряженность гостьи. Услышав про крысу, она сказала то, что меньше всего хотела услышать Верочка:
– Да их тут много! Мама говорит, из-за мусоропровода, а может быть и потому, что в подвале нашего дома постоянно собирается вода. Ее иногда выкачивают. В озеро, кстати… Да ты не бойся! Надо громко топать или стучать – они не вылезут, хотя знаешь, они и этого уже не боятся. Какая умора была с нашим соседом на первом этаже! – к удивлению Веры одноклассница засмеялась, хотя ей эта история забавной не показалась. – Он возился на балконе, мы с девчонками играли во дворе в «резиночку» и вдруг слышим, как он стучит палкой по перилам, гонит двух крыс, оказавшихся на его балконе. Они так метались от его стука, что одна из них прыгнула ему на голову и скрылась на козырьке над входом в подъезд. Вот смеху-то было!..
Верочка удивлялась тому, что одноклассница говорит об этом так спокойно. Неужели этот птенчик, хрупкая Наташка, ничего не боится? Историю борьбы дворнички тети Нины с крысиной ордой Верочка до конца не дослушала. Она лишь подтверждала теорию о том, что Наташа не так слаба, как кажется. Смелая дворничка входила в мусоропровод с граблями. Первым выбегающим доставалось особенно, звук этот не предвещал ничего хорошего, трупы отправлялись прямиком в мусор, но потом стая поумнела. Они ждали, когда грабли пройдутся по полу, а уж потом, услышав скрежетание, проносились мимо отважной тети Нины. Надо ли говорить, что больше никогда Верочка не соглашалась навестить больную Наташу и обходила девятиэтажку стороной? Возвращение, кстати, прошло вполне благополучно: крысиный отряд наверняка перебазировался в другое, более хлебное место, а Вера, едва дождавшись того, что лифт выпустил ее на свободу, бросилась бежать, не останавливаясь до самого дома. У детского сада, что находился на полпути, она перевела дух, огляделась и помчалась дальше. Может быть, поэтому Вера так долго уговаривала пятилетнего Максима не покупать хомячка? Все грызуны казались ей похожими, и потом еще очень долго, даже в зрелые годы, ее терзали два сна, в одном из которых она оказывалась в комнате, переполненной крысами. Не пол, а серая, копошащаяся масса, и она – в самом центре, не знающая, куда ступить и как отбиться от этой мерзости. Ни пауки, ни змеи не казались ей настолько безобразными и отвратительными, как эти создания. Вечный страх и оцепенение. Второй сон был связан с тем, что она увидела в квартире у мужа, он тоже был отвратительным, но главное – чувство стыда за свои надежды и неудавшийся сюрприз…
Следующей была другая групповая фотография уже восьмиклассников. Ирина Ивановна – уже любимая и такая родная – в начале года предложила им сфотографироваться у дверей школы, на ступеньках, зная, что многие ребята после восьмого класса уйдут, и они больше никогда не соберутся таким составом вместе. Одноклассники выглядели уже совсем иначе. Подростковый период сделал кого-то более дерзким, враждующим с внешним миром, а кого-то убедил в собственной красоте и неотразимости. Кто-то изо всех сил старался скрыть свою неуверенность под маской развязности и грубости, другие просто замкнулись в себе. Девчонки готовились к съемке заранее, совершали таинственные и допустимые манипуляции с волосами и неположенные – с губами и ресницами. Кто-то даже осмелился надеть юбку покороче. Они уже не были детьми, и всем хотелось только одного: получиться на фотографии лучше, чем они есть на самом деле. А еще свободнее, увереннее, беззаботнее, старше и заметнее. Мальчишки, возмужавшие, но все еще такие юные, выглядели младше своих одноклассниц. Те уже заглядывались на ребят постарше, мечтали о большой и светлой любви. Все жили в ожидании школьных вечеров и экскурсий. Даже субботники и репетиции воспринимались как праздник: можно было прийти в свободной одежде и хоть как-то проявить свою индивидуальность. Мальчишки старались обратить на себя внимание. Теперь, когда старые методы не работали, они вставляли крепкое словцо, курили за школой и признавались, что могут легко отказаться от завтрака, а вот от утренней сигареты – никогда. Теперь дернуть понравившуюся девчонку за косичку, спрятать ее портфель уже не получалось, поэтому они слушали модную музыку, ходили с магнитофоном, гонялись за джинсами, демонстрировали резкими фразами презрение к миру и делали это так, чтобы слышали девочки.
Им нравилось рассказывать о своих подвигах, но девчонки слушали в пол-уха: знали, что те рисуются, не верили, не воспринимали их всерьез. Наивная Верочка принимала это бахвальство за чистую монету, всему верила и удивлялась: разве можно хвалиться тем, что пришел пьяный домой или выкурил пачку сигарет за день? Эффект же получается прямо противоположным!
На фотографии восьмиклассница Вера стоит рядом с Ириной Ивановной в новом сером костюмчике: трапециевидная юбка до колен, завершающаяся воланом, строгий облегающий жилетик до талии и белая блузка с объемными, расшитыми рукавами, украшенными тоненькими кружевами. Не совсем подобающий наряд для советской школьницы, но все же вполне допустимый для восьмиклассницы в праздничный день. На запястье красовались круглые часики на тоненьком коричневом ремешке, купленные родителями ко дню рождения. Про то, что творилось на голове, Вера вспоминать не хотела. Мама наворотила ей какую-то прическу, накрутив волосы термобигудями. В школе она пыталась все выпрямить, исправить, в результате получился конский хвост и непослушная, торчащая челка. Как ни вглядывалась в себя Верочка – никакой загадочности увидеть не могла. Неуверенная в себе девчонка, которой комфортнее всего дома, с книгами и музыкой, а лучше всего – под родительской кроватью, в надежном укрытии. Какая уж там таинственность! Леша явно что-то преувеличил.
Лариска смотрела с фотографии уже красавицей – длинноногой, дерзкой, заметной. Марина – все такой же хохотушкой, Лика уже не стеснялась своего имени, оно придавало ей индивидуальность, красивая девушка с модной стрижкой. Вика, уверенная в себе и вечно скучающая девочка из самой состоятельной семьи в классе, стояла неподалеку от Верочки. Она уже выглядела волшебно, родители заметили в ней взрослеющую девушку, ей стали доставаться наряды старшей, уже замужней, сестры, и, конечно же, новая импортная обувь, модное пальто, вязаные шапочки с длинными узкими шарфами. Только Вика всего этого будто не ценила. Казалось, ничто не может ее порадовать в этой жизни.
И только сейчас Вера заметила, что один из ее одноклассников украдкой, искоса поглядывает на нее. Это Вадим, почему-то о нем она совсем не вспоминала все прошедшие годы. Тихий, незаметный, но умный и начитанный, про таких говорят «хороший мальчик из хорошей семьи». Его темные кучерявые волосы, как только их ни уложи, смотрелись теплой объемной шапкой на худеньком мальчишеском личике. Он, кажется, поступил на физико-математический факультет. Они почти не общались в школе – так, разговор исключительно по делу. Хотя, возможно, он просто смотрит в ее сторону на кого-то другого.
Верочка отложила альбом, сходила на кухню за горячим чаем, убедилась, что телефон работает и находится рядом, прихватила теплый плед и снова вернулась к фотографиям. Странно, на групповой фотографии их пятого класса Вадима не было. Наверное, болел или не пришел специально. Интересно, как сложилась его жизнь… И почему Маринка, общаясь со всеми одноклассниками, ни разу не упомянула о Вадиме?
Впрочем, сейчас Верочку больше всего занимала Вика. Она всегда выделялась прекрасной одеждой, золотыми украшениями, но заносчивой и высокомерной никогда не была. Даже ее школьная форма была лучше, чем у всех остальных девчонок. Ткань тоньше и дороже, она никогда предательски не поблескивала в определенных местах. Фартуки – изящные и кружевные. В советской школе для самовыражения оставалось совсем немного из тех средств, что были допустимы: обувь, колготки и верхняя одежда. Конечно, ни высоких каблуков, ни модных платформ носить уставом школы не разрешалось, но грубые туфли местного производства – в них ходило большинство – уж очень отличались от тех, что привозил Вике отец из заграничных командировок. Где он работал на самом деле – так и осталось тайной для всех. Кто-то говорил, что он служил в Министерстве Торговли, по другим сведениям – заведовал аптекой или вообще работал в органах, о которых не принято было говорить вслух. В начальной школе Вика приносила книги и игрушки, о которых остальные могли лишь мечтать. На уроки внеклассного чтения дети приходили с потрепанными книгами из школьной библиотеки. Викиной домашней библиотеке мог позавидовать каждый, но она книгами, похоже, не дорожила. Оставляла без присмотра на парте и убегала в коридор на переменке. Верочка альбомы по искусству, что дарил дедушка, очень берегла, а каждую новую книгу оборачивала калькой или белой бумагой. Викино безразличие ее удивляло. Портфели и спортивные сумки Вики отличались от тех, что носили остальные ребята. В старшей школе она стала носить дутые стеганые куртки, мечта всех девчонок, и, конечно, джинсы. Не индийские, а настоящие, фирменные, «Монтана» или «Вранглер». Высокие сапоги на «шпильке» и шикарную дубленку, которую Верочкина мама видела во сне, Вика носила лениво, не выставляясь, будто даже не ощущая своей избранности. Сейчас понятно, что именно поэтому Вика не вызывала отрицательных эмоций у одноклассников. Мальчишки даже не пытались вести с ней разговор, не заигрывали, не задевали, и не потому, что она казалась им недоступной: трудно было понять, что ее вообще интересовало или волновало. Она была для всех неинтересной. Училась средненько, на уроках тоже скучала, ни с кем особенно не дружила, кроме тех, кто навязывался ей в подруги. Вика легко давала поносить дорогие вещи. Скорее всего, даже не понимая их настоящей стоимости, не догадываясь, какими желанными они могут быть для большинства девчонок.
