– Дуреха ты, Верка! Таких как Лариска Землянская, мы называли совсем другими словами. Думаю, ты их уже знаешь, а вот в школе вряд ли слышала, – он весело захохотал. – Ну все, пока, солнце, мне дочку нужно из музыкальной школы забрать. Позвоню через недельку!
Услышанное потрясло Верочку. Первым делом она бросилась отыскивать старые школьные фотографии. На одной из них, общей, где пятиклассники послушно выстроились тремя рядами около новой учительницы, Вера сидела в центре в коричневой форме с белыми кружевными воротничками и с двумя конскими хвостами. Она, смущенная, держалась неестественно прямо, будто проглотила кол. Смешная такая! Из-за этой позы она, одна из самых невысоких в классе, казалась выше, чем остальные. Испуганные глаза смотрят в объектив фотоаппарата, руки лежат на коленях, губы поджаты, лицо напряженное. Девчонок, сидящих рядом, она помнила через одну. Вот Вика с длинной косой, рядом Света, дальше – Лика с короткой стрижкой, под мальчика. Полное имя ее было Ангелина или Анжелика, но все ее звали Ликой, а она стеснялась странного выбора родителей. Конечно, застесняешься, если вокруг одни Оли, Светы и Наташи, а ты прям Маркиза Ангелов со внешностью мальчишки!
Мальчишки стояли в третьем ряду: и Леша, и Олег, и Саша, позже всех объявившийся на известном сайте. Худые, нескладные, вихрастые, в обязательных школьных костюмах с эмблемой на левом рукаве: раскрытая книга на красном фоне. С Сашей Верочка дружила тоже, но больше по-соседски: их мамы часто чаевничали вместе, а они, дети, играли во дворе в прятки и обменивались интересными книгами. В школе же друг друга почти не замечали, у каждого были свои интересы. Лариса и еще одна высокая девчонка, Алена, ушедшая от них в шестом, кажется, классе, стояли в мальчишеском ряду. Одна – справа, другая – слева, завершая линейку. Формы одинаковые, лица разные, но такие счастливые своей беззаботностью и уверенностью в том, что они-то уж точно будут жить в прекрасном светлом будущем.
Марина, вертлявая и улыбающаяся, сидела рядом с Верой. Они, будучи совершенно разными, ухитрились ни разу не поссориться за все школьные годы. Маринкина мама работала на хлебокомбинате, и в их доме пахло выпечкой, ванилью и корицей, там водились разные вкусности: баранки, бублики, слегка зачерствевшие булочки с джемом и изюмом. Чего только там не было! Верочка и сейчас не очень любит сладкое (исключение составляет только то, что приготовлено дома), да и в детстве не была большой охотницей, но Марина, всегда щекастая и упитанная, так ее зазывала в гости, так упрашивала попробовать кусочек, что Верочка не могла этому противиться. Ела за компанию – и было очень вкусно! Марина держала над огнем сухие бублики или сушки – современная микроволновка очень бы пригодилась – потом обмакивала их в банку с вареньем, глотала столовую ложку клубничного джема и запивала крепким сладким чаем. Верочкина мама на такое всегда отвечала одной и той же фразой: «А попа у нее не слипнется?». Как-то Верочка попробовала проделать все это дома, но без Маринки все теряло свою привлекательность. С ней – очень вкусно, без нее, самого главного ингредиента, трапеза теряла вкус! Марина представлялась подруге «Купчихой за чаем» Кустодиева. Наверное, потому что стол украшала банка с вареньем, булочки и бублики, Марина выпивала одну чашку и тянулась за другой, смачно пила из блюдечка, дула на дымящуюся поверхность и с шумом втягивала в себя сладкий чай. Верочка до сих пор предпочитает изящные чашечки, но Маринкино чаепитие, слегка подгоревшие бублики и внушительного размера чашки помнит до сих пор. Подружка ела с аппетитом, была легкой и общительной, училась без фанатизма и всегда перед экзаменами слезно обещала всем и вся, что обязательно в следующий раз подготовится лучше. И все ей удавалось, билеты доставались именно те, что она учила, на контрольных получалось списать. Ей очень везло, и отметки подружки порой получали одинаковые, но с небольшой разницей. Верочкины четверки и пятерки были мозолистые и натруженные, твердые и основательные, Марина хватала четверки налету, они будто появлялись по зову студентов, призывающих в свою зачетку накануне экзаменов халяву.
На школьной фотографии Дима и Наташа, разъединенные одним рядом, еще стояли врозь. Диму поставили среди мальчиков, он выделялся своим спортивным телосложением и напряженным взглядом. Казалось, он жалел, что появился в этот день в школе, что визит фотографа не выпал на тот день, когда он ездил на соревнования. Верочка знала: многие старались в этот день улизнуть с уроков, беспокоясь, что навсегда останутся в памяти одноклассников такими взъерошенными, угрюмыми и некрасивыми. Девчонки о своих треволнениях говорили открыто, мальчишки, никогда бы не признавшись в этом, чувствовали то же самое. Хотя все выглядели тогда неестественными: птичка всегда вылетала неожиданно, ловила самое глупое из всех твоих выражений лица, и не было никакой возможности узнать заранее, какой получится фотография. Этот позорный и одновременно сладостный от неизвестности момент разделяли друг с другом одновременно: через несколько дней фотограф появлялся снова, на этот раз без предупреждений, протягивая каждому фотографию, и все первым делом отыскивали на ней себя, а уже потом – осматривали своих одноклассников, которым, конечно, везло немного больше, они получались несправедливо лучше…
Наташа пока была новенькой и смотрела исподлобья гадким утенком, чувствуя себя чужой в незнакомом коллективе. В пятом классе, наконец, заселили две новые девятиэтажки в их спальном районе. Одна, в которой жила Наташа, высилась прямо у озера и заслоняла вид на открытый горизонт; на щуплые деревца, детские качели и асфальтированную дорожку вокруг искусственного водоема. Тогда их школа пополнилась новичками. Многие переехали из других районов города в более благоустроенное жилье, с лифтом и мусоропроводом. В Верочкиной пятиэтажке таких удобств, конечно, не было. «И слава Богу», – подумала она, как-то навестив по поручению Ирины Ивановны больную Наташу.
В средней школе Ирина Ивановна вела еще и природоведение, помимо химии, и Верочка несла однокласснице домашнее задание по всем предметам, за все пропущенные дни, записанное аккуратным почерком на бумаге в клеточку. Во дворе новой девятиэтажки стояла грузовая машина, набитая обычным скарбом: мебелью, посудой, огромными тюками с бельем и одеждой – и девочка в очередной раз подметила, как же непривлекательно и сиротливо все это выглядит. В комнате же, разложенное по местам, все кажется намного более красивым и уютным. Ей хотелось отвернуться и не смотреть на исподнее, выставленное на всеобщее обозрение, но тут из соседнего подъезда показалась веселая семья, которая легко подхватила перевязанные бечевкой книги, фикус, несколько стульев и устремилась к лифту. Лифт довез Верочку до пятого этажа, гостеприимно распахнул двери и выставил пассажирку на площадку. Девочка, еще раз проверив сохранность пяти эклеров в бумажной коробочке – не смялись ли, не повредили шоколадную поверхность? Она только подняла ногу, чтобы подняться по ступенькам, как перед ней промелькнуло нечто – серое, юркое, мерзкое с длиннющим лысым хвостом. Оно метнулось от одной стенки к другой и скрылось там, где находился мусоропровод прежде, чем Верочка успела осознать, что же произошло. От страха и брезгливости она замерла, оторопела, не зная, куда ей идти: бежать к Наташиной двери под номером сорок семь, нервно жать на звонок и облегченно вздохнуть, закрыв за собой дверь, или же спастись бегством в еще не успевшем уехать лифте. Чувство ответственности одержало верх, и она, опомнившись, взлетела по ступенькам вверх и торопливо нажала на кнопку звонка. Радость от предстоящего чаепития улетучилась мгновенно. Ее терзала только одна мысль: как же она будет возвращаться обратно? Ей виделась та самая, дожидающаяся ее крыса, сидящая в засаде у мусоропровода в компании других, прибежавших по зову подруги. Целая стая! Они все копошатся в мусоре и ждут, когда же выйдет новая жертва, чтобы наброситься на нее. Вера вспомнила все, когда-то услышанные истории, о жестокости и интеллекте крыс, вспомнила рассказ в журнале «Юность» о том, как крыса ежедневно приносила человеку, ее кормившему, по купюре, найденной в каком-то тайнике. Если они понимают такое, то, что им стоит подкараулить трусливую девчонку у лифта? Ее трясло от одного их вида – о том, что они могут прикоснуться к ней или укусить, она старалась даже не думать!
