Устройство бездействовало, пока тоннель не покинуло последнее синее чудище. В тот самый момент в устройстве что-то оглушительно загудело, и обручи начали совершать обороты вокруг ядра. Одинаковые размеры обручей этому процессу не препятствовали. Встречаясь, обручи взаимопроникали и затем разъединялись.

От возникшего в устройстве гудения стало больно ушам. К этой боли добавилась боль в глазах, потому что с началом вращения обручей ядро устройства засверкало ослепительными искрами.

Защититься от этой боли можно было, лишь зажав ладонями уши и зажмурившись. Но в силу возраста зажать ладонями уши я не мог. А если б и мог, все равно не зажал бы, потому что был обездвижен. Желание зажмуриться было пересилено во мне любопытством к диву вращавшихся обручей.

Проработало устройство недолго. Гудение в нем пошло на убыль, обручи стали притормаживать, а ядро − утрачивать искры. В конце концов, гудеть устройство прекратило, обручи остановились, а ядро снова сделалось черным.

Спустя мгновения устройство заволоклось туманом и превратилось в туманный шар над каменной пустыней.

Синие чудища, стоявшие до того мордами к устройству, немедля развернулись левым боком к тому, чем оно стало, и выстроились вдоль горы в ряд.

Первым был главарь, за ним стояли синие чудища с родителями и мной, далее были остальные.

Перед главарем, в желтом каменном грунте под его ногами, находилась расщелина, из которой проступала неподвижная серая лента. Она имела заметную глазу толщину, а по ширине была такой, что края ее просматривались с боков главаря.

Приподнимаясь до его туловища, лента загибалась в противоположную от него сторону и делалась параллельной грунту. В своем продолжении она воздушной тропкой тянулась в неразличимую даль, правым краем прилегая к горе.

Главарь топнул ногой, и со скребущим звуком лента поползла из расщелины, не собираясь в ней кончаться. Он на ленту запрыгнул, а за ним, соблюдая заданную ранее очередность, на ленту стали запрыгивать другие синие чудища. Лента ничуть не прогнулась, выдержав вес всех.

Значительно позже родители объяснили мне, что эта лента являлась траволатором, каковыми на Земле именуют движущиеся бесступенчатые дорожки.

Все мы поехали.

Слева по ходу траволатора царствовала каменная пустыня. Думалось, ей не будет конца, но мало-помалу в ней стали возникать островки земли, поросшие травой. Таких островков делалось все больше, они объединялись в пространные зеленеющие участки, и однажды плодоносящая земля полностью заместила собой пустыню.

Тем же временем впереди завиднелась долина с широкой рекой и цветущими у каменистых речных берегов лугами. Пролегала долина наперерез движению траволатора.

Влево она просматривалась, сколько хватало глаз, и в том направлении несла свои воды река. Справа она скрывалась за желтой горой, вдоль которой все мы продвигались.

Достигнув долины, траволатор обогнул подножие горы и, продолжая ее придерживаться, последовал вдоль другого ее склона. Движение его сделалось устремленным к верховьям реки.

По ту сторону долины, за рекой, тоже была гора. Но у подножия той горы и на ней самой произрастали исполинские деревья с бледно-зелеными кронами.

В один из моментов траволатор отвернул от желтой горы, и дальше его путь пролег над долиной, через реку − к горе, поросшей деревьями.

На новом отрезке пути траволатор стал отстоять от земной поверхности все выше и выше.

Более всего он возвысился в пространстве над рекой, и я сильно испугался. Слишком высоко, слишком узким стал казаться траволатор. Один шажок вбок любого из синих чудищ или секундная потеря им равновесия, и оно свалилось бы в воду, о которую и разбилось бы. Если бы это произошло с синими чудищами, удерживавшими родителей и меня, мы разбились бы вместе с ними.

Но трое этих здоровяков никаких движений не предпринимали и вообще держались молодцом, уверенно стоя своих на изогнутых ножищах и надежно упираясь в траволатор своими могучими хвостами. Мой страх отступил.

С другого берега реки от нее отходило несколько каналов, которые затем скрывались под поросшей деревьями горой. Все они располагались справа по ходу траволатора, то есть выше по течению реки.

В каналах, лихо вскидывая тяжеленными хвостами и производя фонтаны брызг, плавали и резвились такие же синие чудища, как те, что находились на траволаторе. Ощущалось, что вода являлась любимой стихией этих существ. Причем любимой настолько, что пловцы не обращали никакого внимания на сородичей на траволаторе.

Миновав пространство над рекой, траволатор доставил всю процессию к большому куполу, расположенному у подножия поросшей деревьями горы.

Поверхность купола имела матово-голубой цвет, и от нее исходило сильное сияние. Все это делало купол невероятно схожим с кристаллами, которые проступали из стен пещеры в желтой горе. Купол можно было принять за огромный такой кристалл, если бы не дверь, которая была в нем.

Она вертикально отъехала куда-то в стенную толщу купола, когда траволатор подвез к ней главаря, который был в процессии первым.

Через открывшуюся дверь траволатор стал втягиваться под купол.

За входом он почти сразу загибался книзу и, не прекращая движения, исчезал в щели пола под куполом.

Дальнейший маршрут траволатора пролегал не иначе как под землей и неминуемо вел назад: к входу в тоннель в голой желтой горе.

Синие чудища стали поочередно спрыгивать с траволатора на пол.

Дверь опустилась за последним из спрыгнувших синих чудищ в процессии. Но траволатора она не коснулась, застыв в паре сантиметров над ним.

Все мы оказались в пустом помещении, занимавшем половину пространства под куполом. Другая половина была отделена стеной, и в той половине находились комнаты, на что указывали двери в стене, подобные двери в куполе.

Стена, сам купол изнутри и пол под ним были такого же матово-голубого цвета, как купол снаружи, и тоже излучали сильное сияние, которое прекрасно освещало все под куполом.

Наших похитителей никто не встречал.

Меня с родителями отнесли в одну из средних комнат, что были за стеной, и там положили на пол. В комнате тоже было пусто.

Как и дверь, ведущая под купол, дверь в комнату вертикально отъехала в стенную толщу, когда к ней первым приблизилось синее чудище с отцом на руках. Назад к полу она опустилась, когда последнее из трех несших нас синих чудищ покинуло комнату.

− « −

Ко мне и родителям понемногу возвращались силы, отнятые облачком, выстрелившим из хвоста главаря. Наши голосовые связки тоже приходили в норму.

Совсем скоро мама смогла присесть на полу и взять меня на руки. У отца достало сил, чтобы подняться на ноги, и он начал обходить комнату, упираясь в ее стены руками, словно проверял их на прочность. Три стены являлись внутренними и были прямыми. Четвертая, наружная, плавно закруглялась от пола вплоть до верха противоположной стены, делаясь над нашими головами покатым потолком.

Все стены оказались прочными, и отец оставил их в покое.

Повернувшись к нам с мамой, он увидел, что из-под нее что-то торчит, и сказал ей об этом.

Удерживая меня одной рукой, мама пошарила под собой другой и вытащила… окровавленную детскую рукавичку. В маминых глазах вспыхнули ужас и боль.

Отец забрал у мамы рукавичку и, спрятав ту в кармане своих брюк, твердо маме сказал:

− Что бы ни случилось здесь до нас, ты обязана верить в лучшее.

− Я постараюсь, − ответила мама, со слезами глядя на отцовский карман, куда была упрятана окропленная кровью детская вещица – свидетель детского страдания.

− « −

Словно подслушав родителей, синие чудища безотлагательно приняли меры, чтобы лишить мою семью веры в лучшее.

Одна из боковых стен комнаты мгновенно сделалась экраном, с которого стала транслироваться видеозапись.

На ней мы увидели комнату под куполом, похожую на ту, в которой находились сами. У наружной стены комнаты стояли люди − мужчины и женщины разного возраста. Их трясло, и они тесно жались друг к дружке. Все были в грязной изодранной одежде и очень худы. В глазах каждого застыл ужас.