Она улыбается с видом шалуньи, поигрывая глазками и узкими бедрами. Сейчас англичанке около сорока, и я очень даже ‒ по возрасту ‒ ей подхожу. Только теперь до меня доходит: старая дева знает моего отца именно потому, что он ‒ холостой мужчина!

‒ Фаина Анатольевна…

‒ Я же сказала, для вас ‒ Фаина.

‒ Ах, да, извините… Мы ищем Алешиного отца. Ушел из дома и пропал. Вам он сегодня не попадался?

‒ Мне? – нет. А он должен быть на Бонч-Бруевича?

Неопределенно пожимаю плечами.

‒ Тогда почему ищете на Бруевича? ‒ резонно интересуется Фаина.

‒ Мы случайно тут оказались, ‒ бормочу, краснея.

‒ Насколько помню, его жена исчезла… год назад?.. Или два?.. Впрочем, неважно. ‒ Она приближается ко мне. Шепчет, едва не касаясь губами моего уха: ‒ Я преподаю английский, но скажу по-французски: шерше ля фам.

‒ Вы так думаете?

‒ А что же еще?

Действительно, что же еще? А ведь и впрямь жеманница Фаина права. У отца вполне могла появиться женщина.

‒ Вам известно, кто она?

‒ Давайте отойдем на секундочку, ‒ опять же на ухо интимно предлагает англичанка.

И доверительно берет меня под локоток.

Отступаем в сторонку.

‒ Однажды, ‒ почти шипит она, ‒ примерно месяц назад, в самом конце августа совершенно случайно увидела его с некой дамой. Шли под ручку.

‒ Где это было?

‒ В Заборском районе… Ах, да, вы же из Москвы… Ну, ничего, Алеша и Лиза объяснят… Я видела Алешиного папу и вышеупомянутую даму рядом с главной площадью района, той, что неподалеку от заводской проходной.

‒ И куда они двигались?

‒ Возле площади существует некий весьма приятный квартальчик, пять-шесть сталинских пятиэтажек, в них проживает местная элита. Аборигены ‒ неофициально ‒ именуют данный оазис «Голубой кровью».

‒ Значит, парочка скрылась в этом квартале?

‒ Послушайте, я за ними не следила. Но, думаю, они пересекли элитный райончик и исчезли в неизвестном направлении.

‒ А она выглядит, эта женщина?

‒ Не Брижит Бардо, естественно, но вполне приятная. Возраст: тридцать-тридцать пять, не более. Хорошего роста, стройная, хотя немного сутулится. Брюнетка. Одета скромно: цветастенькое платьице, босоножечки… Сумочка чудовищно безвкусная – ядовито-красная, грошовая, дерматиновая. Блестела на солнце так, что резало глаза. Если бы не эта сумка, дамочка выглядела бы вполне респектабельно. Но сумка…

‒ Лицо запомнили?

‒ Чего нет, того нет… Ну, мне пора. Задержалась я с вами. До свидания, Алеша и Лиза… А вам, ‒ Фаина кокетливо стреляет глазенками, ‒ если снова приедете погостить, настоятельно рекомендую заглянуть в школу № 48. Я не только преподаватель английского, но и классный руководитель. Обменяемся мнениями по поводу Алеши. К сожалению, у него есть некоторые проблемы. В частности, с иностранным языком… Бай!

Игриво машет ручкой и уцокивает вдаль.

Растерянно стоим втроем на Бонч-Бруевича, как люди, заблудившиеся в тайге.

Куда теперь идти?

И все же во мне тихонько зуммерит надежда.

Машинально вынимаю записную книжечку, в которой заполнены только четыре листочка. Перелистываю. Читаю. Вскрикиваю! И принимаюсь давить на кнопочки мобилы.

* * *

31 декабря 1999-го года.

Частный сыщик по прозвищу Королек

В этом году, в октябре я подвернул ногу. Да так основательно, что пока добрался до поликлиники, едва не грохнулся в обморок. К горлу подступила тошнота, окружающая действительность – мерклое небо, шаблонные короба зданий, машины, трамваи – внезапно начала бледнеть, выцветать, покрылась зеленцой, словно смотрел сквозь защитные очки.

Эта зелень и нестерпимая игольчатая боль в лодыжке слились воедино, и я равнодушно размышлял, свалюсь в октябрьскую грязюку прямо сейчас или чуток погодя. Все-таки оклемался, доковылял и занял очередь к хирургу.

Время волочилось томительно долго. Я сидел на топчанчике, оцепенело привалившись спиной к стене, и глазел на противоположную стену, которую украшал плакат о вреде случайных половых связей.

По угрюмому тоскливо-длинному, как тоннель, коридору, перестукивая каблучками, промелькнула девчушечка – махонького росточка, ладненькая, в беленькой шапочке и халатике. На фоне скудной, пропитавшейся снадобьями и человечьими запахами казенщины, она казалась лучиком чистейшего света в темном царстве. Я заметил, что улыбаюсь.

Через некоторое время она деловито проскакала обратно. Я проводил ее взглядом и стал нетерпеливо ждать, не покажется ли снова.

И она появилась. Энергично пробежала мимо и скрылась за дверью. Я не ловелас, наоборот, неотесанный и стеснительный мужик, который никогда не умел охмурять девчонок и презирает бабников – должно быть, из зависти. Но на этот раз почувствовал: упущу шанс ‒ во веки веков себе не прощу. Собрал волю в кулак, поднялся и, постанывая и скуля, переместился на центральную ось коридора.

Она возникла снова, заспешила назад и наткнулась на меня. Я невольно посторонился, вскрикнул, даже взвыл от пронзившей щиколотку боли.

– Ой, – она всплеснула ладошками, – вам плохо?

– Нор… маль… но, – мужественно промычал я сквозь стиснутые зубы и полюбопытствовал: – Извините, вас не Леной зовут?

Она уставилась на меня огромными блестящими глазищами. Сердце мое оборвалось.

– Разве мы знакомы? – спросила она.

– На вашем кармашке вышиты буковки Е и О. Конечно, вы могли надеть чужую униформу, но это вряд ли. Вы худенькая, и ростик небольшой. В этой поликлинике немного найдется женщин с такими габаритами. А халатик вам аккурат впору. Кроме того, накрахмален и просто сияет чистотой. Кто будет так ухаживать за вещами, как не хозяйка?

Делаем вывод: халатик принадлежат вам, а Е и О – ваши имя и фамилия. С буквы Е начинаются несколько имен. Сразу отметаю Евдокию, Евлампию, Евпраксию, а также Ефросинью и Ефимию. Само собой, вы могли называться и так, но, говоря откровенно, не вяжутся с вами эти имена. Какая вы Ефимия или – того хлеще – Евпраксеюшка?

Она глядела как зачарованная.

– Остается Ева, Елизавета, Екатерина и Елена.

– Еще Евгения, – подсказала она. – Женя.

– С нее, пожалуй, и начнем. Женя, как полагают знающие люди, обычно обидчива, упряма, неуживчива и обожает повелевать. Холодно ‒ не вы. Катя нерешительна, самолюбива и дьявольски горда. Опять не то… Кто у нас еще? Прародительница Ева? Скрытная, завистливая. Впрочем, разумная и нежная. На вас не похоже. Лиза ‒ хитренькая лисичка, непоседливая, амбициозная. А вообще, как считается, человек она добрый. Уже теплее.

– Почему теплее? – заинтересовалась девчушка.

– Потому, что вы светитесь добротой, – заявил я убежденно, и мои уши запылали. – Честно признаюсь, я бы остановился на Елизавете, ‒ если бы вы не пожалели меня, постороннего человека. А сострадание – свойство Елены. С детства она замкнута, доверчива, а на деле ‒ жизнерадостная фантазерка. К тому же любопытна – в вас, извините, это чувствуется сразу. Любит чистое и красивое, а ваш халатик вон какой свеженький да отутюженный.

– Вы астролог, да? – спросила она.

– Частный сыщик.

– Ой, правда?.. А что еще можете про меня сказать? – и в ее глазах точно зажглась тысячеваттная лампочка.

– Вы не замужем.

– Господи, а это как узнали?

– Секрет, – загадочно ответил я.

И едва не подпрыгнул от острого приступа счастья. Никаких оснований заявлять, что она холостячка, у меня не было. Брякнул только для того, чтобы проверить, есть ли у нее благоверный. Окажись она окольцованной, я бы ‒ от отчаяния ‒ вывихнул вторую ногу.

– Ну, скажите! Пожалуйста! – попросила она.

В ее словах не было и тени кокетства. Она, как ребенок, просто умирала от любопытства.

На это я ее и подцепил.

– А давайте в воскресенье встретимся, скажу, – заявил, наглея на глазах.

Елена покраснела так, что жаль ее стало до слез. И согласилась.