— А, так Геральт тебе рассказал.
На губах Искандера появилась понимающая улыбка.
— Конечно рассказал. Я ведь его друг. Если бы не я, довели бы его эти бабы.
— Молодо-зелено, — лениво отозвался визирь. — Вот когда созреешь до сильной привязанности к кому-то, тогда и посмотрим, как быстро ты совладаешь с этими бабами.
Лютик гордо ответил:
— Это бабы должны совладать со мной, а не я с ними. Я как стих. Прочитать может каждый, но не все поймут.
Искандер засмеялся и выпустил новую струю дыма.
— Боль от того, что она сделала, уже прокралась в его сердце. Я так понял это уже не в первый раз.
— Не в первый, — разочаровано вздохнул бард. — С ним всегда так, падок он на зачарованные сиськи. На бумаге вроде как две бабы, две чародейки, а по факту ни одной.
Чувствуя, что трезвеет об одном только упоминании о ведьмаке, Лютик налил себе еще розовой воды и с досады опустошил бокал одним залпом.
========== Сирень и крыжовник ==========
В новом 1261 году маскарад в Вызиме удался на славу.
Отмечали Имбаэлк. Праздник, позаимствованный из эльфийского календаря. Разгар зимы, после которого холод обычно шел на спад, а ночи становились более короткими.
Внутри дворца Фольтеста в Темерии сейчас яблоку было негде упасть. Кавалеры и дамы в ярких костюмах не спеша прохаживались по душным залам. В своих пестрых украшенных перьями масках они казались похожими на друг друга. Они ни на секунду не умолкали, разнося по кругу одни и те же сплетни, или с восторгом разбрасывали конфетти.
Йеннифер из Венгерберга оставалась в стороне от безудержной какофонии и веселья и производила впечатление абсолютно незаинтересованной особы на этом празднике жизни. Одета она была очень изящно: в черное бархатное платье, расширяющееся прямо от талии, и накидку с белыми рукавами-буфами, на которую магическим образом не попала ни одна блестка с маскарада. Вырез затянутого шелком лифа открывал лебединую шею и кожу, бледную, гладкую, словно наэлектризованную, но был недостаточно глубоким, чтобы одеяние чародейки казалось безвкусным и пошлым. Бриллианты осыпали запястья и пальцы Йеннифер, сдерживая в строгой прическе буйство крутых черных локонов. Бархотка с обсидиановой звездой неизменно облегала шею чародейки. А маска, в тон ее платью, была небрежно отброшена на столик.
Йеннифер рассеянно крутила в руке письмо и вполуха слушала своего нового избранника — Гийома де Наваретта. Граф был молод, красив и до безобразия богат. Он происходил из древнейшей аристократической семьи Редании, свободно вращался в кругах знати, а главное, по долгу службы много ездил в Темерию и Аэдирн. Связь с ним могла дать Йеннифер немало полезных контактов. Чародейка знала, что клиенты не бывают лишними.
Впрочем, у графа де Наваретта имелся один значительный недостаток, который затмевал прочие достоинства. Он был невероятно скушен и не умел развлечь. Прельстившаяся его внешним обликом чародейка с трудом подавила невежливый зевок. Что забавного мог рассказать ей человек, который прожил в этом мире от силы лет тридцать пять. Не больше. Учитывая, что вся его жизнь протекала среди знати и стен фамильного поместья.
— Вы обязательно должны попробовать этот рулет из лепестков роз, — настойчиво уговаривал ее граф. — Он так сладок, что буквально тает во рту.
Однако Йеннифер уже обратила внимание на письмо, которое попало к ней утром. Не успев толком проснуться, она увидела на туалетном столике знакомую печать, скреплявшую одинокий лист бумаги. Раньше один только вид печати мог привести ее в восторг и предвкушение новой встречи. Однако на этот раз она не почувствовала ничего кроме усталости. Лаконичность письма выражалась в нескольких строчках, написанных мелким почерком с завитушками. «Дорогая Йенна, — гласило оно. — Я уехал за тридевять земель, чтобы больше не видеть тебя и все равно не могу забыть прежнее счастливое время. Я ошибался. Если только пожелаешь, то дай мне знать, и я примчусь к тебе с края света».
Послание, безусловно, было сделано в крайне эмоциональный для отправителя момент жизни. Оно не было подписано, однако в этом не было нужды. Лишь один мужчина и чародей (а печать не оставляла сомнений, что письмо было именно от него) имел право называть ее Йенной. Поэтому она невнимательно слушала потенциального любовника и раздумывала над тем, что делать с другим. С прошлым.
Как ни странно, из этого состояния ее вывела еще одна чародейка. Кейра Мец, советница короля Фольтеста, появилась среди толпы в своем воздушном светло-синем платье. Она не подходила близко и даже не смотрела в ее сторону, однако четко обозначила свое присутствие.
Решение Йеннифер не заставило себя ждать и далось ей на удивление легко и просто. Что было, то быльем поросло, философски подумала она.
Чародейка едва слышно произнесла заклинание, отчего записка Истредда вспыхнула и сгорела в один миг. Зачарованный огонь сожрал изящный почерк и дорогую бумагу и не оставил никаких следов на бархатной перчатке Йеннифер, отороченной черным мехом. Казалось, что Гийом де Наваретт совершенно ничего не заметил. Он продолжил свой увлекательный монолог даже после того, как его собеседница присоединилась к Кейре. Причем, чародейка была уверена, что она успеет вернуться прежде, чем ее иллюзия вконец рассеется.
Пока Йеннифер аккуратно прокладывала себе путь в толпе, обсидиановая звезда разогрелась и таинственно вспыхивала. Помогала накладывать чары и отводить от себя слишком любопытные взгляды, отчего люди вокруг с уважением расступались перед чародейкой и тотчас забывали о ней.
— Я рада, что ты смогла найти время для встречи, — сказала ей Кейра чуть погодя. — Ведь все произошло так быстро.
Пройдя через несколько наполненных битком залов, они свернули влево и оказались в более безлюдной части дворца.
— Ну еще бы, — не удержалась от сарказма Йеннифер. — Я не могла лишить Сабрину удовольствия лицезреть мою реакцию лично. Уверена, она явилась сюда исключительно ради этого.
Кейра нахмурилась. Ее тонкие губы сжались в одну полоску. Словно колкий ответ Йеннифер ей совершенно не понравился.
Комната, куда они вскоре зашли, была достаточно мала размером. И что самое главное — до сюда не долетали ни звуки музыки, ни шум толпы. Удобные позолоченные кресла были расставлены неправильным полукругом. В каждом из них, словно на троне, восседала чародейка. В парадном платье из дорогой ткани (бархата, шелка или парчи) и с глубоким соблазнительным декольте, которое слегка прикрывали самые разнообразные драгоценности. Красные словно кровь камни у Филиппы Эйльхарт, чистые сияющие бриллианты у Сабрины Глевиссиг, светло-зеленые украшения у Маргариты Ло-Антиль.
Взгляды всех присутствующих дам обратились сейчас к Йеннифер. И если у Маргариты был слегка смущенный вид, то Сабрина прямо так и лучилась ехидством. Филиппа хоть и не спускала глаз с вошедших, со стороны казалась скорее нейтральной.
— Наконец-то все в сборе, — живо отозвалась Сабрина, когда Йеннифер и Кейра заняли два пустующих кресла по обе стороны от нее. — Надеюсь, ты не против, Трисс, — сказала она, обращаясь к прозрачной фигуре чародейки. Ее проекция виднелась в большом мегаскопе, расположенном ровно в центре полукруга. — Я позвала Йеннифер, чтобы она получила всю информацию, так сказать, из первых рук.
Трисс Меригольд, находящаяся за тридевять земель от королевского замка Вызимы, не удержалась от того, чтобы не вздрогнуть. Ее голубые глаза скрестились с бездонным взглядом ее подруги будто в немом поединке.
— Ну здравствуй, дорогая, — усмехнулась Йеннифер. И у Трисс не осталось никаких сомнений, что она уже обо всем знает.
Ведьмак нагрянул к ней ранним вечером. Причем, настолько неожиданно, что она остановилась как вкопанная посреди комнаты, в которой обычно принимала посетителей. Геральт, однако, не был для нее обычным посетителем. Он молча смотрел на нее с порога и дальше пока не продвинулся.
Сейчас их разделяла не только пара шагов, но и несколько суток, за которые изменилась вся жизнь в Офире. Это время не прошло бесследно и для них обоих.
