Он принял эликсир без особого энтузиазма, не слишком полагаясь на ее слова. Тем более, что токсичность Черной Крови была очень высокой.

— Знала, вот и все, — просто ответила марида. — Кому как не мне разбираться в привычках джиннов.

Геральт усмехнулся. Там, в пещере, они продумывали три возможных варианта. Первый — что он сам победит ифрита. Однако этот план с треском провалился. И ни магические эликсиры, ни знаки ему особо не помогли. Второй — что ему удастся значительно ослабить джинна и вынудить его покинуть обитаемое тело. Ну и третий — что сама марида вступит в бой и поэтому её сопернику придется отступить. Геральт не стал спрашивать, что случилось, если бы джинн принял другое решение.

— Помни, если мы столкнемся напрямую, то, вероятно, уничтожим все вокруг, — сказала марида перед тем, как ведьмак дал ей разрешение вселиться в свое тело. — Хранители этой пещеры были призваны дополнять друг друга. А не сражаться.

Однако было непонятно, кто вышел бы из этого боя победителем. Ифрит имел реальные шансы на свободу только в том случае, если бы Ардэшир остался жить.

Геральт подобрал свое оружие и доспехи, порывшись в остатках разрушенной мебели. На принцессу он старался не смотреть. Так как злился на себя, что не смог её спасти. Он ведь даже взял с собой склянку белого меда. Наивный. Несмотря ни на что.

— Ты зря винишь себя в её смерти, — сказала ему марида. — Люди, которыми овладевает ифрит, обычно долго не живут.

Геральт не ответил. Он сильно жалел, что так вышло. И знал, что еще не скоро сможет отделаться от чувства вины. Даже несмотря на то, сколько людей умертвила сама принцесса.

— Не забудь про лампу, — напомнила ему марида.

Ведьмак молча кивнул в ответ, достал из-за пазухи кольцо и одел его себе на палец. Переливающийся синими оттенками джинн растворился прямо в воздухе. Геральт остался наедине с собой и тут же испытал дикое желание побыстрей покинуть это место.

Напоследок он не удержался и бросил взгляд на одинокое тело принцессы. С трудом подавил в себе порыв вернуться и перенести ее обратно на уцелевшее ложе. Вспомнил, как встретил ее впервые во дворце. Буквально укутанную в роскошные одежды. С горностаевой мантией за плечами. С признаками власти.

— Нилюфер, моя кувшинка, — ласково сказал тогда Фархад.

Его кувшинка, гибкая и переменчивая как текучая вода.

Остатки этой кувшинки сейчас печально белели среди тяжелого бархата. Геральт отвернулся и больше не смотреть назад. Не всех принцесс можно спасти.

Когда он возвращался обратно, то проходил через безлюдные помещения дворца. Порой она натыкался на безмятежно спящих стражников и слуг, ориентируясь по памяти. Кольцо на его руке то разогревалось, то снова остывало. Прокладывая ему путь вперед, насылая сонные чары. И опять никто не остановил его теперь уже перед покоями принца. Неусыпный караул, стерегущий почетного пленника, заснул еще до его появления прямо на мраморном полу.

Геральт нашел Ардэшира в его личных покоях. Принц стоял на широком балконе и наблюдал открывающуюся перед ним панораму ночной Мараканды. Сотни быстро перемещающихся маленьких огней. Зарево от пожаров. Столбы дыма и пепел. Ведьмак на секунду остановился, также увлеченный этим странным зрелищем. Где-то там, на улицах столицы пытался подавить восстание Искандер. Возможно, где-то там вместе с ним сражалась и Трисс Меригольд. Истредд, Брас и Кардуин. Августа Вагнер и Арториус Виго.

— Геральт из Ривии, — задумчиво произнес Ардэшир, едва завидев ведьмака. — Не ожидал. Совсем не ожидал.

Геральт хмуро посмотрел на него. И кивком приказал вернуться в спальню. Принц неохотно прошёл внутрь. Ведьмак неторопливо сел за низкий красного дерева столик. Вынул из ножен стальной меч и поставил его около тахты так, чтобы видел принц, а затем положил на столик сапфир с золотой цепочкой.

Принц молча посмотрел сначала на меч, потом на прекрасный сияющий сапфир. Вытер испарину со лба.

— Где Нилюфер? — немного резко спросил он.

— Она мертва, — ответил ведьмак.

Ни один мускул ни дрогнул на лице принца при этой новости. Ардэшир присел напротив ведьмака и взял камень в руки. Сапфир красиво блестел в свете канделябров. Принц какое-то время внимательно разглядывал его, не нарушая молчания. Геральт терпеливо ждал.

— Полагаю, ты пришел ко мне за ответами, — наконец сказал ему Ардэшир.

— Я хочу узнать о твоей сделке с ифритом. И да, я знаю о ней, поэтому советую мне не врать. Так как я успел побеседовать с джинном, пока он ещё был в теле твоей сестры.

Ардэшир одеревенел настолько, что какое-то время просто молча смотрел на ведьмака неверующим взглядом. Однако достаточно быстро взял в себя в руки и глянул на дверь, видимо, лихорадочно размышляя о том, стоит ли ему позвать стражу. Однако в итоге не стал.

— Моя мать обладала способностью к магии, — нарочито спокойно начал он. — Но, как ты сам, наверное, уже знаешь, в Офире женщинам запрещено практиковать. Поэтому ее ожидала простая жизнь наложницы во дворце, в качестве фаворитки падишаха. Я унаследовал часть ее таланта, поэтому она обучила меня тому, что умела сама, строго настрого запретив рассказывать кому-либо о моих способностях.

— Значит никто не знал?

— Никто в Офире, - холодно ответил принц. - Я редко практиковал магию. Только раз, когда путешествовал по Северным Королевствам, я побывал инкогнито в Бан Арде и лишь там открыто проявил свои способности. Тамошние чародеи сказали мне, что я абсолютно бездарен. Впрочем, за чеканную монету они были готовы предложить мне место в академии, — принц усмехнулся. — Но тогда я грезил о другом. Я хотел продолжить дело моего отца. Поэтому закопался в Оксенфурте среди книг и древних свитков. А не среди вина, фисштеха и красивых женщин, как сделали мои ненаглядные братья. Я вернулся в Офир, полный идей о том, как надо реформировать наше общество. Начиная от положения женщин в обществе заканчивая военным флотом. Мне не терпелось проявить себя в своем санджаке. Но, к сожалению, я так ничего и не успел. Мой отец отошел от дел, а я оказался втянут в войну за офирский престол. Впрочем, ты и так уже все это знаешь.

— Не твою версию, — хмуро ответил ведьмак.

В этот раз Ардэшир не стал увиливать от ответа.

— Я никогда не был близок с моими братьями. В Офире есть традиция. Если наложница беременеет, то падишах удаляет ее от себя и больше никогда не делит с ней ложе, — принц поморщился. — Пережиток прошлого, направленный только на то, чтобы у одной наложницы был только один сын и как можно меньше власти. В результате я и мои братья имеем кровные узы только по отцу. Но мы были воспитаны совершенно в разных местах и разными матерями. И каждая из них вскормила в нас презрение и ненависть к друг другу.

Ведьмак молча слушал.

— Я никогда не хотел престол, я хотел реформ. Но как наследный шахзаде, я не мог остаться в стороне. Поэтому вскоре решил, что лучшим решением будет объединиться с Фархадом и выступить на столицу против старшего брата. У нас была общая цель — выжить. Кто займёт трон, решили бы потом. Я был наивен. Накануне решающей битвы я не спал всю ночь. Предчувствовал, что шансы на победу невелики. Я думал, что погибну, но несмотря на численный перевес королевских войск, мы все-таки взяли верх. Как думаешь, почему, ведьмак? Потому что я лишил королевское войско командующего.

Принц с отвращением посмотрел на свои руки.

— Я воспользовался магией и убил своего брата Надиршаха.

Он на мгновение замолчал, а потом с горечью продолжил:

— Фархад по достоинству оценил мои усилия. Этот трус решил, что я приду и за ним. Моя драгоценная сестра Нилюфер позаботилась об этом. Я выиграл сражение, но проиграл войну. Из победителя я превратился в узника. К несчастью для меня, мой брат не мог убить меня сразу. Я был его единственным совершеннолетним наследником. Поэтому он меня просто мучил. Первые годы, когда Фархад еще не оставлял надежды зачать преемника, меня содержали хуже бродячего пса. Не выпускали из темницы, морили голодом, приносили объедки. В моей камере было жарко и душно. Спал я на ледяном полу и настолько оголодал, что едва мог стоять. И знаешь, Геральт, постепенно я действительно начал сходить с ума. Однажды я не выдержал и с помощью магии погнул прутья решетки и пролез через маленькое оконце. Настолько я был худ и истощён.