— Теперь понимаю, — тихо сказал ведьмак. — И даже попытался бы тебе посочувствовать. Но если ты ждёшь от меня жалости, принц, то не получишь её. После того количества трупов, что ты оставил, ты не чем не лучше.

Ардэшир криво улыбнулся ему и снова глянул на меч, приставленный к низкой тахте.

— Тем более, — Геральт обвел взглядом богатые покои принца, — сейчас ты живешь не как бродячий пёс.

— Это золотая клетка, в которой я буду сидеть, пока мои сыновья не повзрослеют.

Принц выпил из кувшина немного щербета и прочистил горло.

— Мне было двенадцать, когда мне привели мою первую наложницу. Я был глупым юнцом и не понимал, что меня просто используют. Внимание женщин, их готовность исполнять любое мое желание очаровали меня. Сделали всесильным. Тогда я еще не знал, что обладание женщиной не даёт мне никакой истинной власти и пока я не переберусь в санджак, то не имею право заводить наследников. Поэтому девушки, которых присылали ко мне, пили специальные отвары или отсылались к чародеям, чтобы прервать нежеланную беременность. Лишь моя возможность зачать ребенка была важна. С годами это мнимая лицемерная покорность стала раздражать меня все больше и больше. А вот обладанием вашими женщинами — это вызов, ведьмак. Свобода позволяет им быть естественными и не скрывать своих чувств, это и привлекало меня в женщинах Северных Королевств.

— Пока я руководил своим санджаком, у меня уже было четверо детей. Еще пять родилось в этом самом дворце. Две мои наложницы сейчас беременны. И каждую ночь мне присылают новую девушку. Фархад бездетен, а я исполняю эту функцию за него. Сижу здесь запертый в клетке. Обрюхачиваю совершенно чужих мне женщин, как племенной жеребец, и не покидаю комнат дворца.

Геральт кашлянул.

— Бедный принц, я понял, что ты только ешь, срешь и трахаешься, как и большинство принцев в Северных Королевствах. Но я хочу знать, что ты сделал, когда покинул свою темницу.

— Я прыгнул. Я хотел покончить с жизнью.

— Видимо, недостаточно хотел, - едко заметил Геральт.

— Да, каким-то чудом я открыл телепорт и оказался в пустыне. Дальше я просто шёл, куда глаза глядят.

— Истощенный и без воды? — холодно поинтересовался ведьмак.

— Я брел три дня и три ночи. Натыкался на одиночные караваны и поселения. Крал еду и воду, если мог. Но все равно был слишком слаб, чтобы выжить. Однажды я забрел очень далеко и просто упал посреди песка, и понял, что больше не встану. Я покинул свою семью и своих детей, чтобы подохнуть, как собака. Мне оставалось только читать молитвы и взывать к отмщению. О, как сильно я ненавидел Фархада и Нилюфер в тот момент, как мечтал, чтобы мой брат никогда не зачал наследника, а моя сестра умерла в страшных муках. И чтобы мой старший сын когда-нибудь взошел на престол. И вдруг я увидел на горизонте горы.

Геральт чуть подался вперед. Однако постарался скрыть свое напряжение.

— У меня мелькнула безумная мысль, что я добрел до края пустыни. Не помню точно, как я добрался до гор. Мне кажется, я просто шел на какой-то странный призыв. Очнулся уже в прохладном гроте. Думал, что умру прямо там. Среди тени. Однако мои молитвы были услышаны.

— Ты почувствовал место силы и нашел пещеру, — подсказал ему ведьмак.

Принц не смог сдержать жеста удивления.

— Откуда ты знаешь?

Геральт чуть помедлил.

— Потому что я сам побывал в сокровищнице.

Он заметил едва уловимый блеск в глазах Ардэшира. Словно принц понял кое-что для себя и сложил кусочки пазла. Было видно, что ему не терпится расспросить ведьмака, однако он снова покосился на меч и воздержался.

— Как ты открыл вход в пещеру? — спросил Геральт.

— Просто прикоснулся к стене. А когда появились белые письмена, то прочитал выбитое в камне заклинание.

Ведьмак вспомнил, сколько энергии ему пришлось сконцентрировать самому. Усмехнулся и покачал головой. Какими бы бездарными не были магические способности Ардэшира, они явно превосходили то, что мог сделать он сам.

— Тогда мне не надо рассказывать тебе, что я нашел в этой сокровищнице. Золото меня не интересовало, а вот вода. Я долгое время просто не вылезал из воды, не мог напиться. Золото я не трогал, я чувствовал, что оно проклято. Я только пытался найти какую-то емкость или кувшин, в который смог бы набрать воды. Но не нашел ничего подходящего, кроме лампы. Она просто торчала из песка.

— Лампа, значит, — задумчиво проговорил ведьмак.

Пока рассказ принца с точностью совпадал с тем, что поведала ему марида.

— Я очистил ее от грязи и меня сразу поглотил красный туман. Вскоре из лампы появился джинн. Я думал, что он просто убьет меня на месте, я был готов. Но оказалось, что я нужен ему, и он предложил сделку. Мое заветное желание в обмен на его свободу.

— И ты конечно же согласился.

— Да, согласился.

Геральт какое-то время молчал, глядя в сторону балкона. В кромешную тьму и далекие огни Мараканды.

— Я вот что не могу понять, — хрипло произнес он. — Как принц, получивший лучшее образование в Северных Королевствах и, имевший доступ ко всем книгам в Офире, которых только мог пожелать. Как принц, наверняка читавший офирские сказки и заложенное в них предостережение, по собственной воле связался с джинном? Неужели ты не понимал, что твое желание будет выполнено в угоду джинну?

Ардэшир спокойно пожал плечами.

— А какой у меня был выбор? Сдохнуть? Запастись водой и попробовать вернуться обратно? Зачем? Чтобы снова голодать и сидеть в тюрьме. Или ждать, пока у моего брата появится сын, и Фархад наконец позволит умереть мне, а потом моим детям.

— Я думаю, ты прекрасно понимаешь, что любая сделка с джинном несет с собой серьезные последствия. Тем более с таким, какой помог тебе. Ифрит — огненный дух. Демон пустыни, призванный в наш мир против своей воли и плененный группой чародеев. Поэтому он жаждет сеять смерть и разрушение. Или ты по-прежнему надеешься, что он просто исполнит твое желание и вернется в свое измерение как ни в чем не бывало?

— Это неважно. Если бы мне выпал шанс вернуться в прошлое, я бы все равно поступил также.

— Вот как.

— Тебе этого никогда не понять. Даже и не пытайся. Я — отец девятерых детей, и только я один способен их защитить. И я сделаю для этого все, что от меня только потребуется.

— Прикрываешься детьми, — съязвил ведьмак. — Офирский престол тут как бы совершенно ни при чем.

— Конечно, ни при чем. Я говорил, что не желаю трона, я хочу реформ. Однако у меня нет другого выбора.

— Ну да, я помню, все ради безопасности твоих детей.

Геральт даже и не старался скрыть презрение в голосе.

— Я не жду, что ты меня поймешь, — спокойно заметил принц. — Вырасти хотя бы одного ребенка, тогда посмотрим, на что ты будешь готов ради него.

Ведьмак не удержался, чтобы не ответить:

— Ну конечно, куда уж мне, стерильному мутанту до твоих высоких и сложных чувств? Когда по твоей вине оказались спаленными целые деревни. Сколько при этом погибло маленьких детей, а? Думаю побольше, чем ты успел наплодить. Ты приказал ифриту убивать своих собственных подданных и прекрасно жил с этим во дворце. Не надо заговаривать мне зубы. Ты убийца.

Геральт жестом попросил принца не прерывать его, хотя было видно, что Ардэширу не терпится ему ответить.

— Вот только не надо рассказывать мне про концепцию меньшего зла. Я уже и так сполна нахлебался этого говна и не только в Офире. Так что просто рассказывай дальше. И желательно побыстрее, принц.

Ардэшир продолжил свою историю с каменным лицом:

— Я разрешил джинну вселиться в мое тело. Лампу замаскировал так, чтобы она сливалась с предметами одежды. И двинулся обратно. Из сокровищницы я благоразумно не брал ничего. Ифрит подтвердил мои опасения и сказал, что золото опасно. Я шел обратно несколько дней и ночей. Пока запасы воды совсем не истощились. И тогда стражники моего брата нашли меня в пустыне. Фархад был в ярости и лично примчался в тюрьму, чтобы решить мою участь. Видимо, мой вид его несколько растрогал, потому что он отказался от казни и перевел меня во дворец. Поближе к себе. Или джинну все-таки удалось зачаровать его. В любом случае это значительно упростило ситуацию. Все время с моего переезда в Мараканду, я занимался тем, что восстанавливал утраченные связи и настраивал знать против Фархада. И эти семена упали в благодатную почву. Поначалу всем нравилось, что мой брат давал собой помыкать. Но послабления для элиты вызвали недовольство в народе. Конечно, не обошлось без помощи ифрита. Я не мог привлекать к себе внимание. Зато он прекрасно справился.