-Что? — переспросил вовсе перепуганный Гастон.

-Это не господин барон. Это нелюдь, не так давно принявшая его облик. Беглец.

-Ваш?..

-Ну не то, чтобы совсем наш, — фыркнул кот. — Совсем у нас таких близко не подпускают. А вот у наших соседей… Словом, это нелюдь. И то, что по соседству стали пропадать люди — это не слухи и не выдумки. Рано или поздно он раскроется и его попытаются уничтожить. Но ты можешь сделать это первым. И тогда…

Гастон посмотрел в отчаянии, уже понимая, что кот сейчас скажет.

-Тогда ты сам станешь бароном, — добил его усатый искуситель. — По праву победителя.

-Я не хотел быть бароном… — простонал Гастон. — Я просто не хотел становиться батраком! Не хотел быть никчемным бедняком! И я не знал, что придется… придется…

-Я тебе сказал — нужно будет рискнуть собой. И ты согласился, — припечатал бессовестный нелюдь в шкуре. — А я пообещал, что буду рисковать вместе с тобой. Тебя учили драться — и ты терпел. Я учил тебя манерам и играть в шахматы и шашки, ты скрипел зубами и учился. Все ты знал. А теперь вдруг спасовал перед словом «барон»! Что за крестьянские глупости!

-Господин барон… — Гастон чуть не всхлипнул в ужасе, — господин барон воевал много лет… он победитель многих турниров… Он лучший рыцарь в наших землях!

-Не лучший, — возразил кот. — И уже не барон. Он просто беглец, обманным путем завладевший чужой личиной. Против тебя не настоящий рыцарь, а всего лишь хитрая, трусоватая и жадная тварь в его облике.

Они помолчали. Вставать Гастон еще не рискнул — его трясло, хоть и не так сильно, как в первые мгновения. Но думать уже немного начал.

-А как это он?..

-Он меняет личины.

-Оборотень?

-Не в волка, — уточнил усатый. — Вообще оборотень. Может стать зверем, другим человеком, даже птицей.

-А драконом он, часом, стать не может? Гам — и нету нас.

-Дракон слишком особая штуковина, чтобы в нее так просто превращаться… Словом, не может. А самое главное — он не боец.

-Как я?

-Нет. Его чему-то учили. Держать меч он немного умеет, размахивать им тоже. Он не умеет главного, того, в чем был мастером настоящий барон. Он не боец. Совсем. Он предпочитал нападать на тех, кто слабее. Еще раньше — там, у нас. А когда это выплыло наружу — сбежал.

Гастон еще немного подумал.

-Ты ведь, небось, тоже не боец, — сказал он. — Иначе и сам презирал бы меня.

-Не суди по вашим рыцарям. Я хорошо владел оружием и был вовсе не дурак подраться. Я даже в кошачьем облике на многое способен.

-Но собаку ты не одолел тогда!

-Одолеешь тут, когда тебя только выгнали, и ты даже с новым телом толком управляться не можешь! — рассерженный кот хлестнул по боку хвостом. — Я-то не оборотень!

-А теперь ты сможешь драться?

-Я готов. Вставай, пойдем. Нам пора идти.

-А если я… откажусь?

Кот ухмыльнулся.

-Хороша дочка у господина графа, — сказал он задумчиво. — Румяна, круглолица, белокура, прямо не дворянка, а крестьяночка хорошенькая… Приедет завтра граф. Может быть даже с красавицей дочкой. И кого найдет в замке? Оборотня, который постарается обоих погубить? Или может — тебя как победителя?

Гастон отчаянно шмыгнул носом. И кое-как встал. Лучше помереть совсем, чем так опозориться.

*

Замок господина барона был нахлобучен, будто колпак, на лысую макушку приречного холма. Городок теснился внизу, вился по узкой приречной полосе.

Приезжие оттуда с прошлого года вполголоса рассказывали о пропавших.

Худо стало еще с той зимы, когда внезапно умерла молодая баронесса. Ходили слухи, что ее отравили.

Затем куда-то делись все побирушки и бродяги, которых притягивал к себе благополучный городок и богатый замок. Иные из побродяжек находились за много миль оттуда и шепотом жаловались, как во владениях господина барона стало страшно по ночам.

После начали исчезать бедняки, теснившиеся по окраинам, а то и просто подгулявшая до ночи молодежь.

С лета в городке не гасили по ночам свет, не покидали в темное время домов и запирали все окна и двери на прочные замки. Свечные мастера и кузнецы богатели, прихватывали денежки — и съезжали из городка куда глаза глядят. Приезжие священники молились, на время как будто становилось спокойнее — до нового исчезновения.

Гастон и кот вошли в городок по вечерним сумеркам: вооруженный человек в потертой солдатской одежде, с мешком за плечами, и здоровенный белогрудый кот, что держался возле него, будто обученная собака.

Городок угрюмо молчал, загораживаясь дверями. За ставнями мерцали свечки и масляные лампы, над воротами домов побогаче горели фонари.

Двое поднялись на холм, остановились у рва. Из мешка Гастон извлек одолженную у солдата кольчугу, кое-как натянул на себя и подпоясался.

-Эй, на воротах! — крикнул он хрипло. — По важному делу к господину барону!

В надвратной башне стукнуло, поскрипело. Больше не донеслось ни звука.

-Не пустят они нас…- прошептал парень. — Вот и будет вся наша радость — перед воротами торчать…

-Хватит ныть, — прошипели в ответ. — Барон увидит меня, а не увидит, так учует.

Когда Гастон уже потерял всякую надежду, в башне раздался новый скрип, и подвесной мост медленно, нехотя опустился.

-Кто этот умник, что беспокоит господина барона на ночь глядя? — раздалось от ворот. Очень знакомо звучало — вот таким ленивым голосом, чуть растягивая слова, баронские слуги говорили с крестьянами.

Во рту у парня пересохло. Он вспомнил, что наказывал ему сказать котище. Наизусть велел заучить… Он набрал побольше воздуха и выпалил:

-Я, Гастон Карабас Безземельный, пришел вызвать вашего господина на смертный бой!

В башне ожидаемо заржали.

-Ты бы еще ночью пришел, — посоветовал караульный. — Господин барон, когда разбужен, особенно зол.

«Ну же! Хуже уже и быть не может, что там велено следующим сказать…»

-Я обвиняю… — Гастон запнулся, сглотнул, продолжил хриплым, чужим голосом, — я обвиняю господина барона в том, что по его вине пропадают люди в городе и окрестных землях!

-Не слабо! — лениво оценили с надвратной башни.

-Я утверждаю, — Гастон старался кричать заученные слова, а самому казалось, что он уныло каркает, как больная ворона, — что господином бароном овладел злой дух! Он одержим, и по ночам ходит в город убивать и пожирать невинных людей! Я желаю очистить город от этой скверны!

К ноге прижалось ободряющее тепло.

С башни речь Гастона оценили кратким ругательством.

-А мы, значит, тут добровольно людоеда охраняем? — проворчали нехорошо от ворот. — И за это он, небось, нас не трогает, так хочешь сказать?

Сглотнуть, набрать побольше воздуха. Он уже прыгнул, он летит…

-Любой охотник знает и подтвердит: зверь не охотится вблизи своего логова! Ваш одержимый господин, подобно зверю, не трогает тех, кто бережет его дом! Но настанет время, его голод усилится, и однажды придет и ваш черед!

-Так, шутки кончились, — сказал здоровенный мужичина, выступая из темноты ворот. — Я тебя сейчас за оскорбление господина барона в этот ров по частям отправлю, со зверьем твоим вместе! Был Безземельный — станешь Безголовый…