«Поверила», – подумала Настя, возвращая куртку на место.

Утром Настя решила сходить в школу. Одноклассники жили своей жизнью, что-то обсуждали, смеялись, кто-то привлекал к себе внимание, иные шептались в приватной компании. Она же всё острее чувствовала себя наблюдателем. А может, это они ненастоящие, они за стеклом? А, впрочем, какая разница? Их миры разлетаются в разные стороны. И снова она видела огонь!

На алгебре Лина Петровна пытала их заумными задачками из непрограммного учебника.

– Два в две тысячи шестнадцатой степени умножить на пять в две тысячи девятнадцатой степени. Ну, кто решит, пойдёт домой, – алгебра была последней, – есть идеи?

– Что, она из нас профессоров сделать собирается? Вечно придумывает, как поиздеваться,– тихий ропот стоял в классе.

– Так как, совсем никаких мыслей? Позор! Это тема прошлого года, совсем забыли? Будите сидеть, пока не решите.

«Ну нет, мне домой надо, у меня дела», – Настя пыталась вспомнить, есть какие –то правила по этому поводу. Она что-то писала, зачёркивала, как всегда, развела грязь на бумаге, к счастью, математичка предпочитала содержание форме.

«Ответ: восемь, ну и нули». Настя быстренько отнесла свой листок учительнице.

– Молодец! Свободна! – Лина Петровна с удовольствием отложила листок в сторону, похлопав по нему рукой.

Настя направилась к своей парте.

– Как там?– Вопросительно кивая головой, Тимка жаждал подсказки.

«Вот, скотина»! – мысль промелькнула в голове.

– Разложи степени. – Вслух тихо произнесла Настя.

– Не подсказывать! – Стукнув кулачком по столу, возмутилась учительница.

Настя быстро собрала сумку и вылетела из класса.

«Всё у меня получится»!

Подвал. Жуткое место! Тёмные катакомбы. Повороты, закоулки. Если знать как, можно пройти от первого до восьмого подъезда по этим лабиринтам. Там водились мыши, крысы, пауки. Но их Настя не боялась. Мышки ей так даже нравились. Помнится, во втором классе она пыталась спасти слабенького мышонка, найденного в школе. По-видимому, их травили, и у несчастного не было шансов. Она держала его в парте, пыталась накормить остатками школьного обеда, принесла домой. Но до вечера он не дожил и был похоронен с почестями в палисаднике возле дома, с возложением одуванчиков на могилку.

Другое дело – люди. Не знаешь, чего от них ждать. Говорили, в последнее время в подвале кто-то живёт время от времени, видели посуду и остатки еды. Кроме того, иногда жители находили свои сарайчики вскрытыми, пропадали из них, в основном, запасы еды на зиму. Граждане меняли замки, и на какое-то время всё затихало. Однако вот и в прошлом месяце обчистили клетушку бабы Оли из третьего подъезда, кто знает, может и сейчас в подвале кто-нибудь есть.

«Идти придётся в любом случае, сейчас день, может, кто из соседей будет поблизости».

Дверь в подвал была обита жестью, замок винтовой, ключ – довольно большая, увесистая, изогнутая под прямым углом, железяка. С трудом прокрутив его несколько раз в уключине, Насте удалось войти внутрь. Пахло мышами и сыростью. Дневной свет, скромно проникавший сюда, осветил выключатель на стене. Зажглась тусклая лампочка под потолком, освещением это трудно было назвать. Железный винт и ключ Настя взяла с собой.

– Теперь меня здесь никто не закроет, – она оценила вес железок в руке, – в случае чего можно ими кого-нибудь стукнуть. Ну, теперь вперёд, почти до противоположной стены, потом узкий коридор направо, идти до конца, пока не упрёшься в дверь.

Глаза уже привыкли к полумраку, и до поворота она добралась быстро. Дальше полная темнота. Вдруг что-то метнулось под ногами. От неожиданности Настя вскрикнула.

– Фу ты, крыса! Надеюсь, она меня испугалась, а не кого-то другого.

Придётся пробираться на ощупь. Шершавые бетонные стены местами были влажными. Настя тихонько перемещалась. И эта предательская мелкая дрожь внутри, хотя здесь тепло. Вскоре, лишь оглянувшись назад можно было разглядеть жёлтое пятно света, впереди – мрак. Страшно не видеть, куда идёшь. Наконец, она упёрлась в дверь. Деревянная, плохо отёсанная.

– Руку бы не занозить, где-то справа кнопочка. Ага, вот она, родимая!

Настя огляделась, пусто вокруг, прислушалась – только звуки канализации. Навесной замочек поддался без труда, ещё один выключатель и она у цели. Настя оставила дверь приоткрытой, изредка поглядывая в проём. Сарай, по местным меркам, был большой. Аккуратно устроенные отцом полки тянулись вдоль стен, на них стояли банки с солениями. На гвоздиках в старых чулках висел лук. В большом коробе лежала картошка, купленная на зиму. Наверху располагались коробки со старыми журналами. «Человек и закон», «Наука и техника», «Техника – молодёжи», «Вокруг света» – папа любил читать. Теперь они ничего не выписывают. Настя вздохнула, она здесь не за этим. Методично перебирая коробки, тут гвозди, там шурупы и гайки, довольно быстро наткнулась на верёвки различного размера и толщины. Какую выбрать? Из натуральных волокон, конечно, лучше пропитается бензином, достаточно длинную, чтобы успеть убежать, а диаметр, наверное, средний. Бельевая вполне подойдёт. Хорошо бы испытать, но Настя не могла позволить такую роскошь, вторую верёвку ей не найти. Настя ставила коробки на место и обнаружила санки за коробом с овощами. Давно забытые ощущения.

Зимний вечер. Отец везёт Настю на санках. Откуда? Она не помнит, ей лет пять всего. Тихо, большими пушистыми хлопьями падает снег. В свете фонарей он переливается тысячей огней. На санках лежит матрасик, Насте тепло и удобно, она смотрит на папину спину в шубе. Отец шагает спокойно, уверенно, снег скрипит под его ногами: «Скрип-скрип, скрип- скрип». Полозья подпевают : «Ш-ш-ш, ш-ш-ш». Она почти спит. И чувство, что и отец, и снег, и скрип полозьев, и всё вокруг это и есть счастье! Может, и слов она тогда таких не знала, но точно помнит, что чувствовала и сейчас знает как их описать – блаженство, покой, жизнь так прекрасна –счастье!

Пора возвращаться. Настя выключила свет.

Дома, укладывая верёвку в тайник, Настя достала зажигалку. Пару раз резко нажала на кнопку и, о чудо, появился слабый, голубовато-красный огонёк.

– Работает! И огня вполне достаточно. Теперь можно заняться маскировкой.

Она решила, что станет мальчиком, они такие хулиганы! Если кто и увидит её, то скажет, что был мальчишка. Волосы спрячет под папиной кепкой. Надо поискать другие его вещи, великоваты будут, конечно, но она что-нибудь придумает. И надо спешить, вдруг водитель бензовоза решит столоваться в другом месте. И школу надо посещать чаще, дабы внимания не привлекать. Неделя пролетела в заботах. Пакеты в шкафу подарили ей папины брюки, но это было немыслимо!

– Мешок, ни дать ни взять! – Настя глядела в зеркало. – Чтобы перешить, нужно время, а у меня его нет! Что ж, за неимением оных, одену свои, спортивные.

С курткой повезло больше. Она оказалась за дверью на вешалке. Лёгкая чёрная ветровка. Настя натянула свою куртку, сверху – папину.

– Класс! Чуть-чуть рукава в пройме подхватить и всё.– Настя снова вертелась перед зеркалом. – Торс значительно увеличился, даже «плечики» подкладывать не надо. И длина хорошая, вид спереди улучшать не придётся. Кепку на голову, вот так, сверху капюшон. Чудненько! Лица практически не видать. Ноги худоваты, но она будет в колготах, можно даже в двоих, под спортивками.

Оставалась обувь и перчатки, конечно. Перчатки имелись, кожаные с овчиной внутри, женские. Никто их не носил, зимой в перчатках холодно, варежки надёжней. А для дела в самый раз. Обувь хранилась в тумбочке в прихожей. Настя вывалила всё её содержимое на пол.

– Ой, папины тапки. Как это их не выкинули до сих пор. – Настя примерила их, большие. – Раз, два , три, раз, два, три!

Вальс зазвучал в голове, тогда играла пластинка. Отец учил её танцевать. Настя стояла на его ногах в тапочках, он поддерживал её левой рукой. Они кружились по комнате – раз, два, три, раз, два, три.

– Теперь сама. Шаг, два, три на носочках и снова шаг, два, три на носочках.