Солас провёл их в глубь правого зала, мимо обеденных столов к высокой и длинной деревянной стойке с такими же высокими табуретами, за которой ровным рядом выстроились бочки с горячительным, стоящие друг на друге чуть не до самого потолка. Небольшая стремянка предусмотрительно покоилась в углу.
Хозяин исчез в комнате за бочками (видимо, там была кухня), и Цири села по здоровую руку от ведьмака, поставив локти на стол.
– Как твоё плечо? – бросила она.
Геральт слегка шевельнулся, будто проверяя.
– Болит. Надо будет сменить повязку.
– М.
Всё это время Цири старательно избегала обращать внимание на его удачно зашитую рубашку ровным швом. Который у неё, скорее всего, не вышел бы – с неуместной досадой подумала она.
– Кто зашил тебе рубашку? – прямой вопрос её саму застал врасплох, а озабоченность этой темой порядком злила. Что ей этот кусок тряпки сдался?
Геральт чуть наклонился, выискивая её глаза.
– Эллана. Она настояла, когда я зацепился и порвал её ещё больше, – он не врал, хозяйка заметила это и чуть ли не силой стянула с него одежду, пропуская мимо ушей его протесты. Ведьмак придвинулся ближе и легонько толкнул её плечом, – Эй, я могу порвать её снова, если ты ревнуешь?
Насмешливый тон не облегчил Цири задачу свести всё к шутке – и её глупые вопросы, и его остроумный ответ. Без тени веселья она повернула голову, зацепилась с ним взглядом и запоздало расплылась в улыбке, выдавив из неё всю искренность, на которую была способна.
Шутка, точно. Выдохни, всего лишь невинная шутка.
Отчего-то ей сделалось больно.
– Несу, несу! – Дверь за бочками с грохотом распахнулась и из проёма выскочила большегрудая женщина с длинной, светлой косой и абсолютно счастливой улыбкой. У Элланы было почти детское лицо с выпирающими щёчками, маленькими красными губами и большими глазами. Несмотря на свои округлые формы, в её движениях сквозила естественная лёгкость и упругость. Ловкая и подвижная, она была на полголовы ниже Цири и, наверное, на целых две ниже Геральта.
Эллана остановилась напротив них с другой стороны от стойки и поставила два подноса, полностью наполненные едой. В ноздри проникли смешанные запахи жареной курицы, картошки и овощей, испечённого хлеба и свежих фруктов, отчего желудок Цири слышно замурлыкал.
– Кушай девочка, кушай, я тебе побольше наклала! Геральт уже второй раз умалывает. Выспалась хоть? Я следила, по рукам ему пару раз надавала, чтоб не тянулся тебе мешать! Сегодня вон, тихо как, а все пашут ведь, бездельников у нас мало – даже самых заядлых в шею гоню, чтоб штаны не просиживали! Кушай дорогая, ещё накладу, если надо будет.
Эта полуматеринская забота вместе с беспокойным щебетанием нравилась Цири. Непонятные чувства, кольнувшие её недавно, почти рассосались в воздухе вокруг этой маленькой женщины. Цири вспомнила, как мать Нэннеке так же охотно любила повоспитывать и отчитать, за дело или для профилактики. Такая же лёгкая и пышная, её хотелось обнимать, как и сейчас, почему-то, Эллану.
Она была раза в два моложе Соласа, и когда Геральт посетил Каррерас впервые – была совсем девчонкой (они только-только обручились), в то время как Соласа уже тронула седина, морщины надёжно заселились в его лице, а первый зуб норовил выпасть после первого же куска праздничного пирога. «Из жалости, - говорил тогда трактирщик, кивая в сторону своей молодой жены, которая обслуживала один из столов, – Посмотри на меня, Геральт! И на неё посмотри. А теперь снова на меня! Глупый я, что ли, не понимаю? Или из-за хозяйства моего. Трактира, в смысле, корыта этого… Что я, страшный, кривой весь, доходяга, да старый уже, чего ей с меня взять? Любит? Да ну, за что меня любить-то. А ты что, ты вон какой крепенький, да мордой ничего вышел, ну да, со своими особенностями, ну так щас кто без них. Наоборот, привлекает девок то небось? Эх, жалко ей меня, говорю тебе, вот лет через двадцать посмотрим, как оно, если со свету меня не сживёт вдруг, хе-хе-хе», Эллана стояла вдалеке и вдруг посмотрела на них, весело, живо, подарив Соласу долгий взгляд, полный любви и нежности. Геральт заметил его тогда и заметил сейчас, точно такой же взгляд, когда из кухни вышел хозяин, неся на подносе две кружки и графин, гораздо более неловко, чем могла бы Эллана.
– В собственной кухне ты потерялся, что-ли? – вскинула руки та и, не дождавшись, когда поднос окажется на стойке, потянулась за кружками, снимая их, – Они щас гляди и всухую всё слопают, не дело это.
– Ну всё, всё, не ворчи, – Солас, ссутулившись, смущённо почесал затылок, пока его жена трепетным, быстрым движением смахивала его седые пряди, падающие на лоб, в сторону.
Они тут же возвращались обратно, но смысл ведь был не в этом.
Геральт перестал жевать и глянул на Цири. Её волосы тоже выбивались и лезли в глаза (и, скорее всего, если бы Геральт захотел их убрать за ухо – они послушно остались бы там).
То, что они решили остаться здесь на какое-то время не означало, что они будут развлекаться и жить в своё удовольствие, если, конечно, к «удовольствиям» не относились вечно мокрые от болот сапоги и ковыряние в монстровых кишках. Геральт надеялся, что Цири это понимала и после завтрака он запланировал особенную для неё тренировку на мечах. Так как его ведущая рука была временно недоступна для сражений и максимум её возможностей был сжимать, разжимать пальцы и вытягивать её вперёд, дабы позволить ей побыстрее зажить и вернуть в строй, неплохо было бы размять другую руку. Этому не учили в Каэр Морхене, этому он учился сам. Осваивал на всякий (смертельный) случай, который, благо Мелитэле, ему так и не представился. Удачный момент, чтобы вспомнить эти навыки самому и потренировать их Цириллу. Он надеялся, что ей они также не понадобятся, но… Ведьмак не хотел думать о том, что будет, когда она уйдёт, когда решит, что знает достаточно, когда скажет, что хочет начать свой собственный путь…
…но он обязан дать ей всё, чем владеет сам. Цири понимала, чем усерднее он её обучает, чем чаще они штудируют теорию, чем больше сталкиваются с проблемами тёмного мира, тем быстрее приближается тот момент, когда он замолчит, пожмёт плечами, возможно, целомудренно обнимет её и отпустит. Окончательно. Будет ли он настаивать или позволит ей остаться? Или, может, попросит остаться? И останется ли она, если он попросит. Загадывать вперёд было бессмысленно, она прекрасно это осознавала, но уже сейчас могла дать ответ. Быть с ним, видеть его ежечасно, просыпаться от его прикосновений, засыпать у него под боком, слушая его бормотания, - стало слишком естественным для неё. Невозможно было представить себя без этого. Да, она хотела остаться с ним. Как напарник, как поддержка, как друг, как…
Цири сняла повязку, отлепила марлю и с облегчением выдохнула, увидев, как рваные края уже начали затягиваться корочкой, подбираясь к центру. Удивительно полезная ведьмачья способность. Она торопливо промыла рану от выступившего и также засохшего, как и кровь, гноя, стараясь зациклиться только на красной отметине, а не расползаться глазами по широким плечам, твёрдой спине и шее, не разглядывать его шрамы, не пытаться их сосчитать.
Интересно, кто-нибудь знает, сколько их у него?
Мысли вязким киселем возвращались к моменту, когда она дала волю своим рукам и в следующую же секунду потеряла над ними контроль. Сами собой её ладони блуждали по рельефам мышц, трогали, мяли, а она, оправдываясь удачно подвернувшейся «тщательной дезинфекцией», в тайне получала от этого удовольствие.
Цири сморгнула, возвращаясь в реальность. Увидев, что гной счищен, рана промыта, а из-за её задумчивости кожа вновь начала мягчеть и теперь снова кровоточила, она быстро убрала влажную тряпку и приложила сухую, замерев. Просто, чтобы дать себе время свыкнуться.
Она хочет прикасаться к Геральту. В самом неправильном смысле из всех возможных.
Прикасаться.
Она повертела это слово на языке, попробовала его на вкус. И если бы у слов действительно был вкус, конкретно оно наверняка бы горчило. Цири невесомо провела свободной рукой по шраму на его здоровом плече, в районе лопатки, выбрав из нескольких самый крупный и неровный. Накрыла его ладонью и вслед закрыла глаза. Попыталась вновь испытать чувство отчуждённости и холода, сопровождающее её при близких контактах с большинством мужчин, с которыми у неё вообще были близкие контакты (с большинством Людей, с которыми у неё были Какие-Либо контакты) или, хотя бы, то простое, человеческое тепло, без примесей чего-то большего, интимного, чем стали вдруг пропитаны каждые прикосновения именно с этим человеком.
