По крайней мере, голодать им не приходилось. Он сам делал для этого всё, что возможно, в основном охотясь на дичь, ловя рыбу, при этом неохотно принимая её помощь. Каждый раз он пытался неловко отшутиться, лишь однажды ответив на возмущения девушки: “Цири, мне просто нравится о тебе заботиться”. Сказано это было с такой серьезной миной, что Цири захотелось засмеяться и заплакать одновременно. Человек, который всё, что ни делал - заботился о ней, не позволял ответить ей тем же. Вскоре девушка перестала пытаться переубедить ведьмака. Она молча вставала с места, доставала кинжал и шла в глубь леса, не оставляя мужчине иного выбора, кроме как идти за ней.
Через несколько совместных вылазок он перестал сопротивляться. Цири считала это личной, маленькой победой над его упрямством и твердолобостью. Хотя убедить Геральта поверить в ее силы, когда он брал заказы на монстров, Цири не удавалось, а стоило им случайно в глуши наткнуться на следы неестественного происхождения, как Геральт моментально сводил брови и собирал себя в один напряжённый, сосредоточенный ком. Он подзывал девушку держаться рядом и озвучивал вслух каждую найденную мелочь, каждый пойманный запах, каждый услышанный звук, каждую деталь, которая могла бы оказаться хоть сколько-то важной. Но обычно, на этом обучение для Цири заканчивалось, если определённое ими существо было хоть немного опаснее эндриаги или альгуля. Никакие уговоры не действовали на бывалого ведьмака, который не раз видел, как виверна отгрызает голову попавшемуся под руку кмету, видел разорванное горгульей надвое тело заблудившегося путника, или кишки случайного человека, забредшего на кладбище, вываленные наружу острыми когтями жальницы. Отмахиваясь от Цири отсутствием специальных знаний, недостаточной подготовкой и “не разумными” рисками, Геральт предпочитал справляться с особыми экземплярами тёмного мира самостоятельно, категорично исключая любые попытки Цири предложить помощь и разделить опасность на двоих. “Стой и смотри”, – раздражённо, сквозь зубы сказал он однажды, тем самым ответив на недовольное восклицание девушки “Мне что, стоять и смотреть?!”, оборвав дальнейшую дискуссию. Она пыталась вразумить его хитростью, остервенело уничтожая падальщиков, попадавшихся на пути, ни разу не допустив ошибку, ни разу не дав себя задеть, а после - показательно-равнодушно протирая свой клинок, сдерживая лёгкую отдышку. Геральт замечал, одобрительно кивал, одаривая взглядом полным уважения, но выводы держал при себе. Она взывала к его логике, убеждая, что она владеет мечом с тринадцати лет, что она не может вечно учить одну только теорию, что Геральт сам сделал всё для того, чтобы она выбрала эту дорогу и, в конце концов, она ни раз доказывала ему, что может себя защитить.
Что-то изменилось в нём. Она видела это в беспрекословном взгляде, в холодном и грубом “Нет”, в нервно сжимавшихся кулаках, натягивающих кожаные перчатки до скрипа, и в этой болезненной, отрицающей все здравые смыслы, заботе. Цири чувствовала, что задыхается. Слишком долго она была предоставлена самой себе, слишком долго ей не приходилось отчитываться и слушать указания, принимать похвалу или упрёки за свои действия. Она была свободна слишком долго и теперь мучительно подстраивалась под внезапно окружившие её рамки и запреты.
Цири стояла и смотрела.
Как Геральт готовится, пьёт эликсиры, как движется к цели и наносит первый удар. Иногда она могла бить с тыла, или куда пожелает, если тварь была оглушена, но она никогда не лезла на рожон. И думала, что, если ничего не изменится, это продлится не долго. Размышляя над этим, она, признаться, удивлялась сама себе, своей выдержке, поражалась какими силами терпит это и что заставляет её терпеть. Она вспоминала его реакцию и ловила себя на мысли, что было в ней нечто отчаянное, неконтролируемое, такое, словно он и сам был бы рад перестать вести себя, как занудный старик, но не мог. Взгляд его, сквозь искры сопротивления говорил, что она права, а голос – что “Ещё не время”.
Цири ждала.
Ни один день не проходил впустую. Они ехали по известным только Геральту лесам, полям и тропам, проезжая от одного поселения к другому, останавливаясь два раза в день для передышки и на ночлег, никогда не задерживаясь надолго. Тренировки, охота, редкие заказы от людей и частые, случайные стычки с тварями, перешедших им дорогу – вот и всё, что сопровождало путников с самого начала. И болтовня, бесконечные монологи, смолкающие только во время ловли дичи или боя. Цири неоднократно усмехалась про себя, что впервые из Геральта не приходилось вытягивать слова силком, что, наконец-то, он охоч до разговоров, пусть даже и на узконаправленные темы. Хотя Цири несколько раз и пыталась увести его мысли в другое русло, к более личным и душевным историям, но он только нервно ёрзал в седле и бубнил неразборчивое “В другой раз”. И только однажды, уловив в его голосе нотки веселья и добродушности, она осмелилась настоять…
Именно тогда он поведал ей, чем закончилась (именно так он сказал) их история с Йеннифер. Поведал ей о своих чувствах, которые исчезли, о своих переживаниях и о муках совести, которые, впрочем, уже прошли. О свободе, которую ведьмак ощутил, отпустив этот многолетний груз. Цири слушала его с открытым ртом, взахлёб, понимая, как редко Геральт откровенничает с ней. Она прислушивалась и к своим собственным мыслям, пыталась определить свою реакцию, пыталась осознать, отчего она столь спокойная и откуда взялось это странное, будто инородное, чувство облегчения?
Вопросы, возникшие ещё тогда, найдут свои ответы. Но до этого причинят ей ещё не мало страданий.
***
– Как выспимся, поскачем вдоль реки, к Каррерасу, – Геральт забрался под широкий, шерстяной плед, половина которого была занята Цири и лёг рядом на спину, повернув в её сторону голову. Взгляд наткнулся на её выпирающее плечо, спрятанное под пледом, и торчащую макушку с растрёпанными волосами, – По пути будет деревушка, надеюсь её не сожгли, – подозревая, что Цири уже не слышит, каждое слово звучало всё тише, – Переночуем там, а от неё город совсем близко, день пути, вечером уже будем спать под крышей, и есть приготовленную не нами еду, – голос звучал почти шёпотом. Ведьмак закрыл глаза, но открыть их уже не представлялось возможным; усталость брала верх, – В Каррерасе у меня знакомые… должны быть… побудем там… может пригодимся… – с последним словом ведьмак наконец замолчал, вдохнув холодный ночной воздух, окончательно погружаясь в сон.
Комментарий к 1.
Публичная бета включена, велком.
========== 2. ==========
Одно неверное движение. Одна шальная, беспокойная мысль. Один взгляд, брошенный в сторону - не в ту сторону - этого достаточно. В бою, этого слишком много. Всё произошло быстро, образы мелькали перед глазами не успевая зафиксировать что-то определённое.
Геральта отшвырнуло и с отскоком вбило в землю. Он почувствовал, как в его правое плечо с тупой болью впилось нечто твёрдое и острое, он слегка сморщился – действие Ласточки заканчивалось. Ведьмак сжал и разжал пальцы и, не ощутив рукояти меча, перекатился в бок, чудом увернувшись от огромной, размером с него самого, четырёхпалой лапы Беса. Туша чудовища нависала над ним, смердящая, ужасающая, третий глаз в нарывах, исходил гноем. Из пасти Беса стекала собственная кровь, она орошала алым траву, брызгала на лицо Геральта, на его одежду, впитывалась в торчащую волокнистую ткань его рубашки. Бес задрал голову и яростно, победоносно взвыл. Через долю секунды, - а значит слишком поздно, - ведьмак понял, что за этим последует. Бес накинется, попытается вспороть его своими рогами, но защитная аура, которой окружит себя Геральт, вряд ли сможет выдержать такой напор. Выиграть бы пару секунд, всего пару…Слишком поздно он заметил сбоку движение. Слишком поздно он выкрикнул:
– Цири, нет!
Но уверенный, решительный шаг уже перешёл в бег и фигура тут же испарилась в зелёной дымке. Всё произошло мгновенно. Ведьмак с нечеловеческим усилием вскочил на ноги. Сложив пальцами знак Квен, он окружил себя желтоватым свечением, который, при самом лучшем раскладе, должен был поглотить наибольшую часть смертельного удара. Запрокинутая голова Беса открывала вид на мускулистую, широкую шею и грудину, покрытую грязной, пятнистой шерстью. Он заметил зелёное свечение над торчащими, витиеватыми рогами. Сердце мучительно сжалось, дыхание остановилось, взгляд застыл. Время замедлило ход. Геральт лихорадочно прокручивал в голове варианты развития событий и лишь несколько из возможных заканчивались благополучно. Он не мог поверить, что допустил это. Снова… он ничего не может сделать. Снова он уповает на судьбу.
