– Ты? Рискнул бы из чистого любопытства? Не, Геральт, ты в последнее время стал ужасно осторожным, – Цири скучающе пожала плечами, задела палочкой тлеющий уголёк, отчего костёр встрепенулся, откликнувшись ворохом искр, заплясавших напротив их лиц, – и недоверчивым. Ко мне.
– Это просто… беспокойство.
Цири искренне усмехнулась:
– С чего это? В борьбе с Дикой Охотой я, вроде как, показала на что способна.
Геральт сухо кивнул:
– Да, ты прекрасно владеешь мечом. Но монстры - совсем другое дело. Существует тысяча мелочей, особенностей, тонкостей, о которых ты обязана знать и о которых не написано в Бестиарии. К каждому чудовищу нужен свой подход, своя тактика ведения боя, а перед боем его нужно определить, выследить, иногда выманить, и только потом убить. Ты уже узнала много нового, верно? А узнаешь ещё больше. Мало просто махать мечом, нужно…
– Всё, всё! – Рассмеявшись, перебила его Цири, вскинув примирительно ладони, – Ещё одно нравоучительное словечко и я уйду в лес, сражаться с нечистью вслепую!
Смех исчез так же внезапно, как и возник, застывший в улыбке. Ведьмак смотрел на неё, неодобрительно сведя брови к переносице, взглядом, тяжелее валуна. Шутка осталась неоценённой. Прибитая к месту, она вдруг подумала, насколько трогательна была причина, вызвавшая эту хмурость. Ей было так же естественно шутить на столь серьёзную тему, как и ему негодовать с того, что она не воспринимает эту тему всерьёз. Ведьмак, жестокий убийца чудовищ смотрит на меня исподлобья и переживает, что я позволю убить себя какой-нибудь кривозубой тварине. Удивительное, необъяснимое тепло тронуло её сердце, пустило импульс по всему телу, заставило сесть на свои колени и обхватить его за шею, сжав в объятии. Пальцами она почувствовала, как Геральт напрягся, стал будто каменным. Так же быстро она отпрянула, смущённая собственным порывом и раздосадованная от неестественного смущения. Цири опустила глаза, глядя на пляшущие оранжевые языки костра и проговорила:
– Прости. Я понимаю, насколько это важно. Постараюсь быть серьёзней.
Выдохнув, она посмотрела на Геральта. Суровость сошла с его лица, морщины разгладились, а потеплевший взгляд теперь внимательно смотрел на девушку. Не желая потакать его разглядываниям, Цири резво встала на ноги, и, не подумав, что будет делать дальше - направилась в сторону обрыва. Остановилась на самом краю. Потоки лёгкого ветра обдували её раскрасневшиеся щёки, но облегчения не приносили. Сжав ладони, она попыталась согнать с кончиков пальцев фантомное ощущение твёрдых плеч, жар кожи, так контрастирующий с её, холодной, не смотря на погоду. Тряхнула пепельными волосами, отгоняя непрошеное наваждение, словно от этого резкого движения мысли смогут собраться в кучу, встать на нужные места. Она посмотрела вниз. Носки сапог едва заходили за край скалы. Пугающая высота притягивала, безрассудно манила. Казалось, безрассудство окружает её со всех возможных сторон. Особенно со спины. Там, где остался сидеть ведьмак, чей взгляд она чувствовала щекоткой у шеи.
Цири твёрдо стояла на ногах и знала, что не упадёт, сможет удержаться на краю… и всё же сделала шаг назад. Ни в чём нельзя быть уверенной.
Сзади послышался шорох. Шаги, нарочито слышимые, а шуршание ткани едва уловимо. На её плечи опустилась накидка и, бросив на неё быстрый взгляд, Цири узнала в ней дорожный войлочный плащ Геральта. Тёплый и мягкий, с приятным, сыроватым запахом, которым она заполнила под завязку лёгкие, безуспешно пытаясь надышаться, безуспешно пытаясь понять, чем он так примечателен. Геральт поравнялся с ней, его рука продолжала лежать на её плече, слегка приобнимая и прижимая к себе.
Скованность отступила, Цири позволила себе поддаться и осторожно прислонилась головой к его плечу.
– Я бы не хотел для тебя такой жизни, – признался он и, не дожидаясь вопросов, пояснил: – Спишь в пол глаза, иногда на холоде, а если повезёт, то среди блох и вшей. Бывает, недоедаешь. Часто приходится связываться со всякими мудаками, то и дело норовящих тебя вертеть на…кхм…облапошить. И все время рискуешь жизнью. Везде. На большаке, в городе, на заказе, в корчме, когда спишь или ешь. Как же все это выматывает. Выживаешь каждый день, – он помедлил, шумно втянул носом воздух, добавил: – Я бы предпочёл знать, что ты в безопасности.
– Это на троне-то безопасно? – фыркнула Цири.
– По сравнению с ведьмачьей жизнью - более чем.
Снова молчание, изредка нарушаемое лишь свистом ветра и далёким шелестом листвы, едва тронутой желтизной. Где-то внизу, у подножия обрыва, было слышно яростное стрекотание насекомых. Треск костра, поглощающий остатки поленьев, был едва различим среди этого звукового разнообразия.
– Да, я бы не хотел, – повторил Геральт, – Но рад, что сейчас ты здесь. Со мной.
Цири облизнула пересохшие губы. В лицо ударил холодный ветер, заставив её вздрогнуть. Она закрыла глаза.
– Не нужен мне трон, Геральт. И пуховые перины и крепкий сон тоже не нужны. Вряд ли я вообще смогла бы заснуть там, где не хочу, делая то, чего не хочу, общаясь с теми, кто мне не интересен. Вот только… иногда я сомневаюсь, что поступила правильно, – её голос дрогнул. Она вдруг открыла глаза и внимательно посмотрела на ведьмака, заговорила более взволнованно: – Геральт, я сбежала от своего долга, да? С этой властью я могла бы всё изменить, ну или хотя бы попытаться… – она осеклась и поморщилась, вдруг осознав, как нелепо звучит её вопрос, наивный, требующий опровержения и поощрения, каких-нибудь слов успокоения.
Девушка, замолчав, отвернулась обратно к шумящему темному морю леса. Зябко укуталась в плащ, когда почувствовала, что ведьмак чуть сильнее сжал её плечо. Цири почувствовала, как он наклонился и заговорил прямо ей в затылок, обдавая тёплым дыханием:
– Я говорил тебе, не раз, помнишь? Это твоя жизнь, и ты ничего не должна Нильфгаарду. Ты уже спасла наш мир от вымирания, может, достаточно с твоей стороны? – после небольшой паузы он добавил: – Говоря о ведьмачестве… я имел ввиду комфорт, безопасность. Чувство дома.
– Мне комфортно, как никогда в жизни, – незамедлительно последовал ответ, – И я, пожалуй, выберу натыкаться на мудаков и иметь возможность свободно дать им в морду, чем натянуто-сладко улыбаться и поддакивать таким же мудакам, но в золотых камзолах!
Общие смешки разрядили тишину ночи, оживили её, оттягивая её завершение.
– Славно, Цири. Остальному я тебя научу.
***
Их путешествие началось сразу же после того, как Цири высказала своё желание учиться ведьмачьему мастерству у лучшего в этом деле, а ведьмак, в свою очередь, согласился на это, красноречиво (хотя и без слов) преподнеся ей в подарок изысканный серебряный меч с выгравированным девизом ведьмаков. Цири отметила про себя, что надпись как нельзя лучше указывала путь, которого ей стоило придерживаться, по которому она действительно хотела идти.
И она шла.
Мысли о том, что такой путь - единственно возможный для неё, неоднократно придавали ей сил в наиболее тяжелые дни в их путешествии. Несмотря на то, что, кроме медленно приближающейся зимы им ничего не угрожало, ничто не подталкивало их вперёд, заставляя торопиться, часто меняя места ночлега, - их уже никто не преследовал. Им уже не нужно было никого искать. И иногда Цири даже казалось, что в этой деревне можно провести еще немного времени, а в корчме заказать ещё по одной горячей похлёбке. Но стоило Геральту уловить её расслабленный, чуть сонный взгляд, он в то же мгновение выдергивал девушку из подступающего сладкого забытья и заставлял идти дальше. “Это тоже часть обучения, - говорил он, - скажи спасибо, что спим мы целую ночь напролёт, по-хорошему, тебе нужно привыкать спать в половину меньше”. И Цири действительно его благодарила. Про себя. Испытывая мучения при их обычном подъёме с первыми лучами солнца или с первыми пронзительно орущими петухами, ей было страшно подумать, что было бы, просыпайся она ещё затемно. Впрочем, привычка к редкому отдыху была вовсе не самой сложной задачей с которой ей приходилось сталкиваться. В отличии от, например, ночёвок в самых неподходящих местах. Желая проехать за день немного больше, чем обычно, съезжая с премилой маленькой полянки, окружённой высокими соснами, отдаляясь от пустой необитаемой пещеры, вход в которую так учтиво закрывали высокие кусты дикой ягоды, они оказывались, уже за полночь, в густом, высохшем лесу, поволоченным такой дымкой, которая сулила наличие как минимум туманников, или в самом центре какого-нибудь болота, отбиваясь от всплывавших утопцев. И только после этого можно было расслабиться, скинуть вещи, переместить туловище в горизонтальное положение, вытянув ноги (если, конечно, для этого было достаточно места).
