Со спины его кожаная безрукавка была вертикально порвана рваной линией от начала плеча до лопатки. Девушка аккуратно раздвинула материал, подбираясь ближе к телу и сморщилась, готовая увидеть ужасную картину огромной раны, под стать длине разреза на куртке, но её опасения не оправдались. Она выдохнула на секунду, но напряглась вновь, когда ей открылся вид на небольшую, размером и формой с куриное яйцо, но глубокую, разорванную вмятину, кровоточащую сверху плеча.
– Нужно обработать, – девушка всё ещё пристально вглядывалась в месиво, представляя себе, каким образом затянется эта отметина.
– Насколько всё плохо?
– Я не знаю, где ты порвал куртку, но она бы тебя спасла. Ты впечатался в камень, или во что-то острое ровно тем местом, где она разошлась.
– Всегда знал, что я не очень удачлив.
Цири соединила куски рубашки, а следом и края кожаной ткани вместе и повернула ведьмака за руку к себе лицом. Задумчиво произнесла:
– Неважно выглядишь… – она знала, что теперь Геральт в безопасности и рана благополучно заживёт в любом случае, следует только поскорее остановить кровь, а насколько быстро она затянется будет зависеть лишь от ухода. Но боль никуда не денется. Учитывая то, что вмятину невозможно будет зашить, она будет тревожить его какое-то время.
– Дай мне немного времени, – его рука потянулась к маленькому кармашку на ремне, – Найди мой меч, он… – Геральт быстро огляделся. Взгляд скользнул по мёртвому чудовищу, прошёлся по стройному ряду густых деревьев, огибающих поляну полукругом, что обрывался огромной скальной стеной. У основания камня зияла чёрная дыра пещеры, убежища Беса. Идеальное укрытие, спрятанное от любопытных глаз, путь к которому оказался слишком прямым и обманчиво безопасным для простых людей. Ведьмак заметил слабый блеск металла недалеко от убитого чудовища, – Там.
Девушка проследила за взглядом и, кивнув, оставила мужчину одного.
Выйдя на тракт, они не спеша направились вдоль реки, в сторону Каррераса, их временного пристанища на Пути. Лошади поднимали копытами дорожную пыль, Плотва особенно волновалась, таща на себе когтистую лапу Беса, ещё свежую, ещё слишком ярко пахнущую кровью. Река, носившая поэтичное, цветочное название Исмена, была неизменной спутницей каждого путешественника, чья дорога пролегала от Вызимы в Каррерас и наоборот. Близился закат. От воды веял свежий и прохладный воздух, потоки которого бодряще обдавали изнурённые лица путников. Геральт рассказывал, при каких любопытных обстоятельствах был в этом городке много лет назад. Как он, в очередной раз, спас любвеобильную шкуру Лютика, потому как того обвинили в убийстве некой зажиточной дамы и приговорили к виселице. Цири слушала, иногда искренне удивлялась, иногда звонко хохотала, периодически бросая колкие и дразнящие комментарии в адрес их общего друга. Темнело быстро. Вечернее небо постепенно меняло свои оттенки, переходя от ярко-оранжевого до нежно розового и к бордово-алому.
Ворота Каррераса они прошли, когда солнце полностью зашло за горизонт, предоставив ночи опуститься на крыши неприметных, ветхих домов. Город был маленьким настолько, что титул «города» носил весьма символически. Но население Каррераса было и того меньше. С приближением темноты улицы пустели, в жилых домах давно были потушены свечи и теперь их невозможно было отличить от заброшенных.
Они прошли мимо темницы, которая так же была знакома Геральту не понаслышке, мимо храпящего стражника, косо разваливавшегося на табурете и сразу же уткнулись в вывеску «У пройдохи лиса».
Трактир делился на три части. Они вошли в серединную залу, по бокам которой было образовано подобие сеновала, с пустыми матрасами и местами для сна, с большой каменной печью, что была сейчас растоплена. С левой и с правой сторон, на небольших помостах оставалось немного места для зал с грубыми столами, представляющие из себя наспех распиленные вдоль ствола деревья, и табуретами. Залы были разделены от центра хилыми, гнилыми ограждениями из нескольких досок, были заставлены ящиками, полными овощей, фруктов и зерна. Трактир практически пустовал. Двое мужиков распластались на сеннике недалеко от входа, замысловато и, должно быть, крайне неудобно переплетаясь ногами. Ещё один, по всей видимости, вусмерть пьяный, еле держал себя на ногах, приняв помощь стены, и неистово блевал в самом дальнем углу трактира, издавая соответствующие звуки. Других людей в пределах видимости не находилось.
– Сядем у огня? – тихо спросила Цири. – Я перевяжу тебя, заодно согреемся.
Геральт кивнул и направился к печи. По пути он аккуратно снял через голову ножны и отбросил их в сторону.
– Возьму кое-что, – он сделал шаг в сторону мансарды, где остались их вещи, но Цири его опередила.
– Я схожу, – бросила она, не оборачиваясь и протараторила, – Банка с измельчённой вербеной, ласточкиной травой, омелой, каприфолем и одуванчиком.
Геральт кивнул, хотя знал, что она не увидит этого.
Он повернулся к камину, снял с себя куртку и, оставшись в рубашке, бросил её к мечам, не уделив её повреждениям ни капли внимания. Он сел, вытянул одну ногу к очагу, другую подтянул под себя и упёрся в колено локтем. Геральт осознал, что совершенно не замёрз. Наоборот, волны жара окутывали его слишком навязчиво, и от огня хотелось отодвинуться дальше. Но он не шевелился. Он зачарованно вглядывался в языки пламени, что гипнотизировали его хаотичным, бессмысленным танцем, мысли его невольно вернулись к событиям прошедшего дня.
«Ты мне не отец» - так она сказала? Беспрекословно, категорично, будто расставила все точки над «и». Снимала ответственность… или наоборот, прибавляла её? Слова, произнесённые теперь вслух, так плотно засевшие в подкорку, казались ответом на вопросы, которые с каждым днём приходилось прятать всё глубже, но которые становилось всё сложнее игнорировать, оставляя их без ответа. “Я знала, что она для тебя важна, но тон твоего голоса, скрытые эмоции…” - возник голос Корины Тилли в его памяти, которая, судя по всему, понимала гораздо больше, чем он сам. Возможно, тогда он выдал ей слишком много информации. “Скрытые эмоции”…
Геральт слегка вздрогнул от резкого звука у себя за спиной.
– Или я слишком стар и теряю хватку, или ты становишься больше ведьмачкой, чем сами ведьмаки, – с улыбкой произнёс он, повернув голову в её сторону.
Цири пододвинула железное ведро с водой ближе к мужчине с ещё более противным звуком чем тот, что вывел Геральта из раздумий, сняла с плеча небольшую торбу и села позади него на колени.
– Ты не поверишь, но я могу быть бесшумной, когда захочу, – Она решительно высвободила его рубашку, заправленную в штаны. Геральт мешкал всего секунду, после чего помог ей раздеть себя до пояса. Шикнул сквозь зубы, когда в области плеча ткань рубашки насильно оторвалась от его кожи из-за засохшей крови, образующей корочку. Из раны снова потекла кровь.
Цири намочила в воде кусок тряпки и отжала её, избавляясь от лишней влаги. Медленно, но интенсивно, не слишком осторожничая, желая добиться скорее эффективности, чем безболезненных ощущений для Геральта, она проводила по его коже влажной тряпкой, слегка придерживая того другой рукой. Он чувствовал, как её движения кружат вокруг его плеча, то слишком далеко от пульсирующей боли, по спине, бокам, шее, будто она собиралась полностью его вымыть, то совсем близко, болезненно ощутимо. Предугадать их было невозможно. Её пальцы крепко держали его надплечье, не позволяя раскачиваться от давления. Каждый влажный след на его спине мгновенно охлаждал горячую, распалившуюся от жара печи дорожку, которая тут же покрывалась испариной. Каждый раз, стоило Цири чуть ближе продвинуться к ране, цвет воды явственнее менялся после ополаскивания ткани, становясь всё темнее. Вскоре он заметил плавающие частички земли и песка, что придали воде и вовсе чёрный оттенок. Геральт расслабленно опустил голову вниз, когда Цири вновь наступательно приблизилась к его шее, прощупывая позвонки, в то время как свободная рука девушки не спеша проскользила вниз по его плечу, покрывая прохладной ладонью напрягшиеся, фигурно выточенные мышцы, остановилась и сжалась выше локтя.
