Ведьмак пришёл в движение и Цири вслед за ним, быстро взяв себя в руки:

– Геральт, что ты… подожди, она же чувствует…

– Она бы уже напала, – он подошёл к Бесу и, сложив руки на груди, рассматривал, – да и я тоже чувствую. Она бы заметила нас ещё на дорожке, начала бы двигаться, а эти колебания заметил бы уже я.

– И как это возможно? Её что, здесь нет?

– Есть. Наверное, есть, – Геральт задумался, водя глазами по туше, – Есть тип сколопендр, которые охотятся только ночью. Днём их не достать. Очевидно, эта одна из них.

Цири пыталась понять, что высматривает Геральт и невольно сама пришла к некоторому выводу. На костях и шерсти были заметны следы её кислотных выделений, пачкающие отвратительной, густой жижей. Запах стоял невыносимый, смешивая в себе выделения сколопендры, её экскременты и тонкий шлейф гниющего мяса. Но самое важное, что она заметила - для двух сколопендр, несмотря на невероятные размеры трёхглазого, сожрано было слишком мало, значит, особь была одна. Одна, но значительно больше типичного представителя своего вида.

– Пойдём, – Геральт бросил последний взгляд в сторону пещеры, развернулся и пошёл к тракту.

Цири неуверенно потопталась на месте, но потянулась вслед за ведьмаком, сбитая с толку.

– Мы уходим?

– Что мы ещё можем сейчас сделать?

– Я не знаю, – растерялась Цири, – ты ведьмак, ты мне расскажи. Мы просто так всё оставим?

Геральт усмехнулся:

– Ещё раз, что ты предлагаешь?

Цири раздражённо молчала. Ведьмак, похоже, услышал её раздражение, потому что остановился, от этого девушка ткнулась в него, задев плечо. Его раненое плечо. Геральт дёрнулся, но сохранил лицо, непринуждённо повернувшись к ней.

– Мы определили существо, нашли ему доказательства, выяснили, в какое время на него лучше охотиться. Мы обсудим план, тактику и дождёмся ночи. Это всё. Мы не можем решить эту проблему прямо сейчас, а если бы могли – не стали бы, потому что не готовы.

Геральт выжидающе посмотрел на неё и, дождавшись лёгкого кивка, пошёл вперёд.

Они вернулись в корчму с рассветом, лучи которого с немалым трудом пробивались сквозь плотный слой тумана, а достигая земли – уже не имели никакого эффекта. Цири, прежде, чем добралась до долгожданной печи и смогла прогреть кости, успела неоднократно упрекнуть Геральта в том, что тот о ней не заботится, поскольку не побеспокоился о том, чтобы она взяла плащ. Геральт же отвечал ей тем, что она тоже не особенно интересуется его больной рукой.

– А тебе и не нужна моя помощь. Ты ведь и сам справишься, так ты сказал? – издевалась девушка, но когда ведьмак спустил с мансарды предметы для перевязки, Цири без слов занялась его раной.

Впрочем, та уже не нуждалась в слишком тщательном уходе. Она покрылась плотной, бордовой коркой и, тем не менее, всё же доставляла Геральту не малую боль при попытках использовать руку в целях чуть сложнее, чем надеть или снять штаны. Цири же заметила это, когда обратила внимание на его причёску, если спутанные, давно не чёсанные пряди можно было так назвать.

– Ещё не гнездо, но уже скоро. Почему ты не соберёшь их в хвост, как обычно?

Вообще-то ей нравился этот беспорядок на голове, как и распущенные волосы. Это придавало ему ещё большую дикость, как будто кошачьих глаз и мечей за спиной было недостаточно. Она задумчиво разглядывала его, уже забыв о своём вопросе, пока они сидели рядом за столом, ожидая Эллану с её вкусностями, но включилась, когда он всё же ответил: «Я не могу задержать руку в таком положении, не шипя от боли… то есть… могу, но это неоправданно, лучше я сохраню эту возможность на вечер. Поберегу силы.» Цири уставилась на него в упор. После чего встала, остановилась за его спиной и, выудив из миниатюрной сумочки, что всегда носила на поясе, маленький гребень с редкими зубьями, принялась аккуратно и медитативно его расчёсывать. Она брала небольшие прядки, сжимала их у корней и чесала, пока гребень не начинал скользить по ним без запинок. Прошло достаточно времени. Эллана успела принести еду, поболтать с ними о ночном инциденте, уйти, а Цири всё пыталась добиться идеальной гладкости. Геральт, ну точно кошка, наклонял голову в разные стороны, подставляя её под расчёску, преследуя какую-то свою цель. Возможно, он тоже получал удовольствие. Цири получала. Отложив гребень, она провела ногтями по коже головы, пустила волосы сквозь пальцы, собирая их в хвост на затылке. Отдельные локоны упорно выпадали из общей кучи и ложились на скулы и глаза ведьмака. Геральт протянул ей плетёную верёвку и Цири ловко скрутила ей собранный хвост.

Она села напротив и, оценив свою работу, слегка смутилась, насколько привлекательно тот выглядел благодаря всего лишь собранным волосам и изящным тонким прядям, обрамлявшим его лицо.

– Так-то лучше, – с искусственным безразличием бросила девушка, смущённо уткнувшись в свою тарелку.

Ведьмак неопределённо пробубнил «спасибо», и всё внимание обратил на еду.

Это было чуточку обидно.

Корчма в раннее утро была ещё более тихой, чем обычно, когда хотя бы Эллана создавала иллюзию жизни с помощью возни на кухне и исходивших оттуда звуков. Но теперь она ушла возиться со скотом, Солас был в полях, а где были в это время постояльцы – оставалось загадкой. В конце концов, набив животы, они и сами вышли из трактира, решив начать подготовку на их условно тренировочной площадке.

Цири была рассеяна. Например, она знала об инсектоидах больше, чем об остальных типах в Бестиарии, но она с трудом смогла выдавить из себя даже самое основное по чудовищу, что их интересовало:

– Гигантская многоножка с твёрдым хитиновым панцирем и острыми жвалами. Обитает в лесах, роет подземные ходы, в которых живёт и жрёт всё, что может сожрать. Бесом не побрезгует. Почти не видит, но реагирует на колебания земли. Люто прыткая, плюётся кислотой. Любыми способами нужно постараться замедлить её… бомбой, например. Ведьмаки используют Ирден. Масло на меч… концентрация… – Цири тыкалась носком ботинка в землю, находя это занятие едва ли не более занимательным, чем их разговор. Солнце медленно, но неизбежно начинало припекать, туман рассеивался и постепенно об утреннем холоде напоминал только плащ, сброшенный Цири походу дела. Она пыталась сосредоточиться, делала глубокий вдох и на выдохе отвечала на вопросы. Но внимание неизбежно рассеивалось и стоило мысли самую малость зацепиться за что-то, не имеющее отношение к делу, как сознание моментально и бесконтрольно давало развитие.

Она кидала на Геральта короткие взгляды и ей казалось, что если тот поймает хотя бы один, то всё узнает, заметит, что она смотрит на него именно так, как рискнул и он сам. Совсем недавно, когда она впервые промывала его плечо. Цири никогда не забудет этот вызов, горящий в его глазах, перекрывающий ей кислород и оттеняющий что-то животное, отчаянное в нём, что не выделялось, мелькало за поволокой, но чувствовалось явно, бескомпромиссно. Только больше подобного не случалось. А ей смертельно хотелось поймать этот взгляд снова, почувствовать край и повторить это падение, поддаться ему и не отступить в этот раз, и не дать увернуться ему самому, заставить их обоих принять то, что скрывалось в них, ощутить, наконец, эту неизбежность чего-то, что должно произойти, обязано произойти, чего-то, что предначертано им, предназначено обоим, чего-то, чего-то…

– Цири?

– Да? – она вздрогнула от голоса, посмотрела на него, посмотрела на свой ботинок, которым таранила землю и почувствовала, как ноют пальцы на ноге из-за предыдущих движений.

– Что случилось? – он настороженно подошёл к ней.

– Что?

– Мой медальон вибрировал.

Она сухо сглотнула и бросила хмурый взгляд на его грудь, делая вид, что не понимает, на что тот мог реагировать.

– И ты не отвечала мне, – продолжил он, внимательно всматриваясь в девушку, – Ты будто отключилась… Ты ничего не ощутила?