Когда вернулись в машину, метель усилилась настолько, что видно было не дальше пяти метров. Да и кабина начала понемногу забиваться снегом, проникающим через разбитое лобовое стекло.

– Черт! Через несколько часов нас занесет, и мы сами превратимся в огромный сугроб! – выразил я свои опасения.

– Что же будем делать? Как ты сейчас поведешь – не видно же нифига! – заволновалась девушка.

Постучав пальцами по рулю, я прикинул, что можно осторожно поехать и укрыть пикап за каким-нибудь большим домом – тогда его не сильно занесет. Для этого как раз подойдут пятиэтажные здания, расположенные за коттеджами.

– Вот что. Помнишь, мы видели несколько пятиэтажек?

– Ты хочешь укрыться за ними? Но как ты доедешь в такую метель?

Пожав плечами, ответил, – Двинемся потихоньку. Я примерно запомнил направление, главное, чтобы мы не попали в большую яму.

Василиса кивнула головой в подтверждение и, укрывшись одеялом, схватилась за ручку дверцы.

Сдав назад, я объехал погребенный под снегом дом и направил машину в сторону высоких зданий. Имевший внушительную посадку и полдюжины больших колес, пикап без труда проходил сквозь огромные сугробы даже на небольшой скорости.

Через час осторожной езды в слепую, мы едва не врезались в широкую кирпичную стену. Огромная снежная насыпь вдруг пропала перед самым домом, оголяя заледеневший со временем нижний слой снега. Здесь здорово поработал ветер, сделав ледяную ровную площадку вдоль стены здания. Как раз идеальное место для парковки джипа: если ветер не поменяет в корне направление – машину сильно не занесет снегом.

Поставив машину боком, почти прижав его к кирпичной клади, я расслабился и улыбнулся Василисе. Она улыбнулась в ответ и прижалась ко мне, укрыв обоих теплым одеялом. Обняв девушку, я осторожно поцеловал в щеку, а она обвила шею руками и приникла головой к груди. Стало так тепло и приятно, что почувствовал мягкую поступь коварного сна. Сказывалась накопившаяся усталость, особенно после долгих часов, проведенных за рулем, а еще гудел работающий вхолостую двигатель и действовал не хуже снотворного.

– Послушай, Васька, нам надо… надо выйти из машины, – пробормотал я, подергав за плечи девушку.

– Зачем? Тут так тепло и хорошо, – сонным голосом ответила она, беспокойно заерзав под одеялом.

– Вот именно! Сейчас мы уснем, и топливо закончится. А если выключить двигатель, то без печки замерзнем и сами закончимся! – сказал уже бодрым голосом, расталкивая дремавшую девушку.

– Ну, ладно, ладно! Что тогда будем делать? – обиженно воскликнула Василиса и, сев обратно на свое сидение, отняла одеяло и укутала им только себя.

Выключив двигатель, я посмотрел на этого обиженного котенка и многозначительно произнес, – Дома и стены согревают – заберемся в дом.

– Но там же холодно! – возразила девушка и поежилась, словно она уже оказалась там, посреди ледяной комнаты.

– Разведем костер!

– Из чего? Не вижу тут деревьев…

– Должна остаться мебель в квартирах!

– А вдруг дым заметит кто-нибудь?

– В такую-то метель?

– А…, блин, уговорил, – сдалась Василиса и, надув губки, свернула одеяло и положила рядом, намереваясь забрать с собой.

Подумав, что еще может пригодиться в доме, мы торопливо засобирались. Я сложил вещи возле джипа и оглядел заснеженную стену. Появилась небольшая проблема, которую не взяли в расчет – как проникнуть в дом? Судя по ледяному насту, скрывающему часть решетчатых окон, мы находились на уровне между первым и вторым этажом. А может быть и выше: люди перед войной обычно ставили решетки не только на первом, но даже на втором этаже – обычная предосторожность от воров. В принципе можно выломать решетку и залезть внутрь, но смысла не было – там все помещение забито снегом. Следующие окна находились слишком высоко, чтобы туда забраться, хотя, если подвинуть пикап…

Я переставил машину под окно, стараясь прижаться бортом как можно ближе к стене, и начал перетаскивать вещи на крышу кабины. Потом помог взобраться Василисе, хотя она и сама бы справилась. Оглядев покореженную пластиковую раму с осколками стекла, я, недолго думая, запустил в окно автомат. Ему-то все равно ничего не будет, а мне не хотелось раниться об осколки, тем более, до окна с крыши кабины не достать – туда можно только запрыгнуть. Сломанная рама с дребезгом провалилась в проем, освободив нам путь, а следом полетели наши вещи. Подошла очередь девушки, и я с вопросом в глазах повернулся к Василисе. Она ответила недоуменным взглядом, затем посмотрела на оконный проем и снова на меня. Подтвердив ее мысли, предложил ей первой прыгнуть:

– Прошу, даму всегда пропускают вперед!

– Ну, здорово! Чтобы я там плюхнулась прямо на осколки стекла? – фыркнула девушка, уперев кулачки в бока.

– Там на них уже лежит наше барахло. А так, я смогу тебя закинуть, – объяснил свое решение.

– Спасибо, не надо меня никуда закидывать, как какой-нибудь мешок с вещами. Я и сама хорошо прыгаю, – заявила Василиса холодным тоном. Но потом вдруг растаяла и обняла меня, – Я же ведь Котенок, помнишь?

– Хорошо, прыгну первым, а там тебя поймаю, – согласился и чмокнул девушку. Она кивнула головой.

Я оттолкнулся от края кабины и махнул в проем, стараясь попасть ногами на край окна, чтобы потом спокойно спрыгнуть внутрь помещения. Но, попав на остаток рамы, застрял в ней ботинком и провалился вперед головой. Успев сгруппироваться в воздухе, приземлился уже спиной на острые осколки. “Все-таки правильно сделал, что пошел первым, а то бы Васька порезала себе чего-нибудь”, – подумал я, схватившись за потревоженную рану на спине. Хорошо трофейный плащ был довольно плотным из-за меховой подкладки, и поэтому здорово смягчил удар. Закряхтев, словно старый пердун, начал осторожно подниматься на ноги, как с улицы раздался крик: “Ярик! Лови меня, я прыгаю!”.

– Э… подожди…, – хотел крикнуть в ответ, но запнулся, когда увидел влетающую в окно девушку. Пока я, раскрыв рот, копошился на обломках пластика и стекла, Василиса грациозно оттолкнулась от проема и аккуратно спрыгнула на пол прямо возле меня. Именно так я сам и хотел сделать.

– Теперь вижу, не зря назвал тебя Котенком! Такая же ловкая… Я даже не удивлюсь, если ты сейчас начнешь облизывать руку и ей вытирать лицо!

Проигнорировав остроту, Василиса помогла мне встать и спросила, не сильно ли я порезался. Сделав страдальческое выражение лица, сказал, что, вероятней всего, проткнул позвоночник.

– Ну, раз ты шутишь, значит все в порядке, – сказала она и чмокнула в лоб – я расплылся в довольной улыбке.

– Смотри, кажется, это была спальня: вот кровать, а вон шкаф, – девушка указала пальцем в темный угол комнаты.

– Хороший шкаф, из него выйдет много дров! И письменный стол тоже сойдет, – обрадовался я, осматривая помещение. Тут все было разбросанно, будто мародеры уже наведывались и забрали самое необходимое. Содержимое шкафа находилось на полу, кровать стояла без накидок и одеял, только с голым матрацем, а у стола не хватало одной ножки – кому-то пригодилась в качестве дубинки, наверное. Стол-то у нас и пойдет на розжиг, как и стопка почерневших журналов рядом с ним. Но сперва нужно кое-что сделать …

– Послушай, Васька, ты пока приберись здесь немного, а осмотрю квартиру. Да и в подъезд нужно выйти на разведку – мало ли тут какая тварь спряталась…

– Только осторожней, ладно? – попросила Василиса, взглянув на пугающую тьму в проеме коридора.

– Там в мешке есть еще один автомат, если что, используй.

Девушка кивнула, а я подхватил с пола “Калашникова” и, сняв его с предохранителя, направился в коридор. Как успел разглядеть, выход из квартиры находился прямо через коридор напротив спальни. Я медленно двинулся к двери, чувствуя, как глаза привыкают к темноте. “Жаль, у нас нет фонаря. Можно было, конечно, разжечь костер и сделать факел, но сначала необходимо просто осмотреться. Уже потом исследую с огнем более подробно – похоже, мы здесь надолго застряли, ведь метель совсем разгулялась”, – подумал я, заглядывая через открытую дверь в смежную квартиру. Там тоже все было нараспашку.