Картина битвы сменилась видением торжественной похоронной церемонии. Он покоился на смертном одре, облачённый в пышное парадное облачение Корпуса пограничной стражи. Величественный лик солдата, до конца выполнившего воинский долг, и в посмертии хранил неукротимый геройский дух и беззаветную отвагу, проявленные им на поле брани.

Весь манор пришёл проститься со своим героем.

Рядом стоят родные и близкие. Наинлит навзрыд рыдает над ним, но слёзы скрыты вуалью траурных одеяний. Когда любимую, наконец, отвели в сторону, её место занял Эрегинд. Побратим держал развёрнутое знамя Саороланты. Выглядел он гораздо хуже мертвеца, которого провожал в последний путь: бледный осунувшийся лик, застывший алебастровой маской, и бездонные омуты полных чёрной боли очей, источавших горе неизбывной потери. Развернув зелёно-коричневое полотнище стяга, на котором два золотых оленя сшибались рогами в прыжке, он накрыл им лучшего друга, который был ему близок и дорог, словно родной брат.

И вновь, будто распахивается занавес, являя следующий акт трагедии. Нали, в том же траурном платье, но с откинутым капюшоном, сидит на краю постели в своей комнате. В правой руке – миниатюрный стеклянный шарик, наполненный тёмной жидкостью, лицо выражает умиротворённую растерянность, будто её дух витает где-то высоко в облаках. Внезапно взгляд становится ясным и осмысленным, в нём проступает несокрушимая решимость.

Любимая резко подносит склянку к губам и залпом выпивает её содержимое. В тот же миг девушка замертво падает на кровать, волной рассыпав по покрывалу роскошные тёмно-рыжие локоны. Омертвевшие пальцы пробрала мелкая дрожь, и они разжимаются, роняя на пол стеклянный шарик, с глухим стуком катящийся под кровать. В прелестных сапфирах очей гаснет свет, уступая место безжизненной пустоте.

Налившееся мертвенной бледностью лицо самоубийцы стало медленно приближаться, вскоре заполнив собой всё обозрение, постепенно увеличиваясь в масштабе, пока не осталась остекленевшая радужина, затем бездонно-чёрная точка зрачка, которая, в свою очередь, точно так же разрослась вширь, без остатка поглотив картину сновидения…

Настала чернильно-чёрная беспросветная тьма.

Вскоре во мраке золотистым светом заискрилась крохотная точка, ещё одна, третья и так далее. Вскоре, с яркой вспышкой высоко взметнулся сноп раскалённых искр, вслед за ними с рёвом поднялся столп пламени, развернувшись багровеющими на концах языками, жадно лижущими тьму. Гигантский огненный кокон с оглушительным гулом и треском запылал колоссальным факелом, наполнившим пустой холодный мрак теплом и светом.

Тьма и пламя – и больше ничего. Так продолжалось долго, очень долго – или, наоборот, кратчайшую долю удара сердца.

Затем темнота рядом с костром ожила и зашевелилась, обретая зримые очертания, представ, наконец, фигурой в балахоне с накинутым капюшоном.

Призрак сидел перед костром, поджав под себя ноги и спрятав руки в широких рукавах. Казалось, что незнакомец просто греется у огня.

И вдруг тень ожила. Рукава разошлись, обнажив руки в чёрных бархатных перчатках. Существо, напоминавшее потерявшую пристанище тёмную душу, медленно подняло руки к лицу и резким движением откинуло капюшон.

Это был Эрегинд. Точнее некто, как две капли воды похожий на него, но в ужасном, злодейском обличье, нёсшем печать бездушной жестокости.

Губы злого двойника Эрегинда искривились в зловещей усмешке, он поднял глаза и встретился взглядом с Тэлсом.

Альвы всемогущие, его глаза!

Вместо пронзительных изумрудно-зелёных радужин цвета зелени, напитанной утренней росой, рубиновым огнём кровожадного взора вспыхнули очи демона.

– НЕ-Е-Е-Е-Е-Е-ЕТ!

Поток ледяной воды рывком вырвал из сна. Громкий истошный вопль замер на губах, и, захлёбываясь и отплёвываясь, Таэлнас разомкнул веки.

Зрение приобрело фокус, явив обеспокоенное лицо Наинлит.

– Солнышко, что случилось? Тебе плохо?

– Где Эрги?

– Его нет. Кажется, вышел по нужде.

Тэлс резко приподнялся и схватил девушку за руки.

– Мне приснился кошмар. Нутром чую, нашему другу грозит страшная опасность. Возможно, нам тоже. Его нужно срочно найти! Зачем ты разрезала мой спальный мешок?

В его расширенных от дикого ужаса глазах проступило недоумение, когда он сначала ощутил, и вскоре увидел, что бок спальника распорот почти на всю длину.

– Я проснулась от твоих воплей. Ты кричал «НЕТ!» и корчился, словно под пыткой калёным железом. Только так получилось освободиться.

– Нужно найти Эрегинда! Сейчас же! Немедленно!

– Уже собираюсь. Вентола премудрая, ума не приложу, что за кошмар тебе приснился!

Девушка собралась моментально, и сразу бросилась помогать своему парню, который никак не мог взять себя в руки и лишь с растерянным видом безуспешно пытался выбраться из спальника и, одновременно, нащупать серебряный головной обруч, с которым никогда не расставался.

Благодаря расторопности Наинлит, уже через пару сонант влюблённые пущенными галопом скакунами мчались на поиски друга.

Не чувствуя земли под ногами, Эрегинд медленно брёл среди мегалитического хаоса, источающего призрачно-зелёное свечение. Сознание плыло в тумане, осязание пости исчезло, ноги казались ватными.

Юный эльф чувствовал себя марионеткой, соломенной куклой, которой помыкает невидимый кукловод, бесплотной тенью, призраком, медленно плывущим в воздухе, будто гонимым лёгким ветерком.

Разум бился в истерике, словно пойманная в силки птица, при этом полностью осознавая собственную беспомощность. Попытка провести медитацию для возвращения самоконтроля была решительно пресечена мощным импульсом враждебной злонамеренной воли, ударившим молотом чудовищного приступа головной боли, от которой в мозг словно впивались дюжины раскалённых игл.

Эрегинду казалось, что он долго кричал, при этом продолжая идти, словно игрушечная фигурка с заводным механизмом.

К счастью, это ужасное путешествие вскоре закончилось перед аркой портала, высеченного в приземистом квадратном менгире, отмеченной росчерками колдовских рун. Сияющие мертвенной зеленью письмена, двумя строками проходили по всей длине дуги арки от земли до земли. Темнота входного проёма утопала в призрачном багровом зареве.

Эрегинда водопадом захлестнуло внезапное озарение: пробил час невообразимого злосчастия, катастрофы, которая разрушит его жизнь.

Шестое чувство выдало зловещее пророчество: этой ночью твоя душа погибнет!

Давление злой воли усилилось, зов призыва тянул пересечь заколдованный портал, и тело, отчуждённое от родного рассудка, поспешило выполнить ультиматум. В этот момент эльф казался сам себе булавкой, скользящей навстречу магниту, лежащему на середине столешницы.

Ещё несколько шагов – и он пересёк свод арки. Парня окутали малиновые отблески зловещего алого света, исходящего из глубины катакомб.

Бафлортец медленно спускался вниз по высеченным из камня ступеням. Сознание захлестнул приступ паники, воображение успело наскоро написать жуткую картину, на которой он с вырванным из груди сердцем покоился на жертвенном алтаре некроманта.

Из застилавшей взор багряной пелены глухо, словно издалека, доносился лёгкий отзвук своих собственных шагов. Это напоминало продвижение сквозь прибрежные камыши в плотном тумане, когда издалека раздаётся монотонный лёгкий всплеск, будто глади воды часто касаются вёсла проплывающей неподалёку лодки.

Он спускался вниз, потеряв счёт времени. Интенсивность красного свечения постепенно нарастала, его оттенок, сначала пунцово-малиновый, вскоре отчётливо налился кровяным багрянцем. Наконец ступени остались позади и путник, ведомый столь злосчастным образом, достиг пункта назначения.

Несмотря на засилье враждебного разума, сознание Эрегинда на мгновение забыло о переживаемом кошмаре, узрев неописуемое великолепие подземного чертога. Он представлял собой неф – длинный зал, по обеим сторонам обрамлённый колоннами, утопавший в багрово-алом зареве рубинов и альмандинов, которые сплошным ковром усыпали потолок.