– Эре-е-е-егинд! – Распахнувшаяся пасть зверя вновь исторгла низкий утробный рык.

В следующий миг эльф проснулся в холодном поту. Голова раскалывалась от боли, нестерпимо хотелось помочиться. Юноша встал и нетвёрдой походкой направился к вещевому мешку Тэлса, откуда без зазрения совести взял флакон терновой настойки. Одного глотка хватило, чтобы по телу растеклось живительное тепло, изгнавшее из членов стылую сырость подземелья. Ещё через несколько сонант стало совсем хорошо, словно от крепкого вина. К Эрегинду вернулись гордое упрямство и спесивая самоуверенность, из-за которых он столь часто вляпывался во всевозможные приключения.

– «Пора идти в рощу».

Своевременная мысль взбудоражила сознание, наполнив рассудок трепетом радостного предвкушения, без остатка пожиравшего малейшие страхи и сомнения.

Вернув флакон на место, он собрался было разбудить Тэлса, но в последний момент передумал, не желая нарушать идиллию влюблённых, которые, крепко обнявшись, спали в одном спальном мешке.

– «Интересно, как они там вдвоём помещаются? Ладно, как-нибудь справлюсь сам».

Прихватив с собой небольшую кожаную сумку, жезл с янтарином и оружие, он вышел из пещеры.

Снаружи на Эрегинда нахлынуло смутное чувство беспокойства и щемящей тревоги, как казалось, не имевшие под собой реальных оснований. Сознание заполонило ощущение страха и угрозы, будто где-то поблизости затаился смертельно опасный хищный зверь.

Но тщеславный юнец и не подумал прислушиваться к своим инстинктам: принятая порция терновой наливки была явно чрезмерной, хмельная эйфория моментально заглушала малейшие сигналы тревоги «шестого чувства».

Призрачное сияние ночного светила прекрасно освещало окрестности. Манящая близость рощи придавала сил. Навязчивая идея переросла в безумную одержимость, и, не сдержавшись, эльф со скорого шага на лихорадочно быстрый бег. Там, совсем рядом, его ждали вожделённые «каштаны демонов», плоды и листья которых должны были послужить неопровержимым доказательством реальности этого путешествия.

Удача благоволила искателю приключений. Тесно стоящие колоновидные стволы, густо усыпанные мясистыми клубнями печёночниц, с плотно переплетёнными раскидистыми кронами, словно по мановению волшебной палочки, послушно раступаются перед ним, пропуская в заросли высоченных папоротников. Один удар сердца – и прямо перед носом смельчака оказывается ветвь с двумя плодами, тут же обрубленная коротким взмахом резко выхваченного из ножен кинжала.

При свете факела эльф внимательно осмотрел добычу, пытаясь понять, за что «каштан демонов» получил своё название.

Толстый гладкий лист с зубчатыми краями, как у чертополоха, отдалённо напоминающий скрюченную когтистую лапу. По центру, в районе черешка, ядовито-зелёный, но тёмно-багровый вдоль ободка. «Каштан» – шипастый и крупный, примерно в два раза больше обычного. Плотная гранатово-красная мясистая кожура с сизым налётом, надтреснутая с одной стороны. Внутри – яйцевидный красно-коричневый орех с разводами и продолговатым ядовито-жёлтым пятном посередине.

Когда линия разлома кожуры приняла горизонтальное положение, юноша, словно наяву, увидел перед собой зловещее око, пылающее кровожадной злобой. В памяти сразу ожил волколак из недавнего кошмара, отчего на сердце словно пронёсся порыв ледяного ветра.

Ну конечно! Разрыв скорлупы живо напоминал раскрытые веки, багряная кожура – радужину, а жёлтое пятно – пересекающий его вертикальный зрачок.

– «Нет, не каштан, а глаз. Глаз демона».

Волна леденящей дрожи с новой силой пробрала внутренности. Эрегинд не успел полностью оправиться от приступа панической атаки, как на горизонте замаячила новая напасть.

Призрачное малахитово-зелёное сияния до рези в глазах ослепило взор, стоило лишб шагнуть за пределы рощи. От неожиданности Эрегинд зажмурился и обоими ладонями плотно закрыл глаза.

Не сразу заставив себя разомкнуть веки, юноша в немом изумлении застыл на месте каменным изваянием, совершенно не понимая, где он, и что происходит, ведь ещё несколько сонант назад ничего подобного не было.

Он стал свиделем необъяснимого колдовского феномена: арки, валуны и менгиры сияли дивным белёсо-зелёным светом, исходившим от ярко светящихся линий, образующих сплошные узоры. Искусная резьба змеилась спиралями, сходилась волнами, сворачивалась кругами, пересекалась сетью. Некоторые стелы были украшены орнаментом, в основном, комбинациями ромбов и многолучевых звёзд, другие – чем-то вроде рядов надписей из всевозможных геометрических фигур, третьи – витой или зубчатой росписью.

Раскалённый добела, призрачный малахитово-зелёный свет до боли резал глаза.

Что произошло? Откуда взялось это чудо?

Казалось, будто волшебник-великан активировал причудливо расписанные магические артефакты для проведения неведомого ритуала, и процесс был в самом разгаре, озарив затерянную долину колдовским заревом.

Эрегинд зачарованно взирал на мегалиты, не в силах отвести взгляд. Юноша отчётливо ощутал непреодолимое желание подойти ближе. Всё его существо отчаянно воспротивилось этому, словно видело в этом порыве смертельную угрозу.

Внутренности сковал холод страшного предчувствия неотвратимо надвигающейся беды. Но сознание уже накрыл мягкий сонный туман, в оковах которого мгновенно утонула воля, и эльф двинулся вперёд.

Ещё не погасшая искорка сознания отреагировала так, словно он, стоя на краю скалы, сделал шаг вперёд, пав прямо в пучину неистово бьющихся внизу волн штормящего моря.

Таэлнас беспокойно ворочался во сне, насколько это позволяла теснота спального мешка, которую он делил с Наинлит. Хотя у девушки был собственный, она перешла к нему, пояснив это желанием согреться. К счастью, вместительность спальника позволяла подобную фривольность. Нравы лесных эльфов были поразительно строгими, табу на добрачные связи неукоснительно соблюдалось, так что юноша не стал возражал, ведь сам продрог до костей от холода каменного пола, от которого не защищала ни одежда, ни утеплённый спальник.

Но сон бок о бок с возлюбленной не уберёг юношу от жуткого кошмара. Сновидения были отчётливыми и красочными, только слегка размытыми, словно подёрнутыми туманной дымкой.

Прологом стала ночная битва с орками. Жесточайшая резня свирепствовала среди зловещих отсветов пламени высоких костров, когда, казалось, горела сама земля, которую сплошным пологом покрывали трупы павших.

Он отчаянно отбивался сразу от нескольких орков, каждый из которых был вооружён короткими парными палашами. Противники – высокие, одетые в тёмные чешуйчатые панцири и шлемы-маски, – раз за разом, с лютой неистовой яростью, атаковали со всех сторон, лишь каким-то чудом удавалось уклоняться и парировать целый град ударов.

С громким боевым кличем исчадия Тьмы наседали всё сильнее и яростнее, и в его обороне образовалась брешь. Словно наяву Тэлс услышал зловещий свист рассекающих воздух клинков, увидел в прорезях шлемов врагов радостный блеск их глаз, ощутил непередаваемо острую боль истекающей кровью, рассечённой плоти под пробитым доспехом.

Вместе с кровью уходила жизнь, предвестием близящейся кончины по телу растёкся леденящий холод. Чувствуя дыхание смерти, эльф отчаянно закричал, призывая на помощь. Краем глаза он увидел неподалёку Эрегинда, который, громко крича, звал его по имени, пытаясь пробиться сквозь строй орков.

И, в итоге, ему это удалось. Но было уже поздно.

Слух терзали хриплые, громкие, до боли в барабанных перепонках, рыки орков, их ядовитые буркалы буквально кипели звериным вожделением забрать его жизнь. Сознание померкло в душераздирающих вспышках боли. Промелькнули отблески пламени костров на остро отточенных, окровавленных лезвиях орочих палашей.

Взор затянула кровавая пелена, и последнее, что увидел погибающий смертью храбрых, было окроплённое кровью и искажённое страданием лицо лучшего друга, который, поддерживая его за плечи, умолял не умирать.

Но на этом страшный сон не закончился.