Cor triatriatum переводится с латинского как «сердце с тремя предсердными камерами». Кровь Оливера накапливалась за преградой, вызывая застой в легких. Во время физических нагрузок кровь никак не могла усиленно циркулировать внутри тела Оливера, потому что весь минутный объем сердца должен был просачиваться через крошечное отверстие. Все симптомы мальчика были следствием этой врожденной аномалии. Вся его жизнь превратилась в настоящий кошмар из-за физических и психологических страданий, а его бедных родителей раз за разом выставляли из больницы с неверными диагнозами. Но он хотя бы все еще оставался жив.

Детский кардиолог был шокирован степенью обструкции и немедленно пригласил коллегу-хирурга. Оливер страдал достаточно долго, и эту мембрану требовалось срочно удалить. Тем временем бедная Ники сходила с ума. Ричард был на работе и ждал новостей. Она набрала его номер, но из-за переполнявших ее эмоций не могла сформулировать проблему или объяснить, что Оливеру срочно требуется операция на открытом сердце. Добрый кардиолог поговорил с Ричардом и объяснил, что проблема наконец обнаружена. Хотя аномалия была редкой, опытные кардиохирурги больницы могли провести операцию с минимальным риском. Редкий не всегда значит сложный, и после операции Оливер наверняка сможет вести нормальную жизнь. Сестра Ники приехала в Роял-Бромптон, чтобы ее поддержать, а затем все они отправились домой, пытаясь переварить информацию. Не так давно они переехали из центрального Лондона в Биконсфилд.

На следующее утро Оливер пошел в школу, а его родители пытались вести нормальную жизнь в ожидании операции. Учителям объяснили ситуацию. Внезапно выяснилось, что у него серьезное сердечное заболевание, которое объясняло, почему он не может играть с другими детьми. Некоторые учителя чувствовали вину за то, что наговаривали на него, другие – за то, что давили на него слишком сильно. Дети с врожденными сердечными аномалиями часто страдают подобным образом. У них есть две ноги и две руки, но они не могут ими полноценно пользоваться. Они вынуждены садиться на корточки на игровой площадке, чтобы отдышаться. Сверстники смеются над ними, и у них всегда худшие результаты по физкультуре. У их родителей разрывается сердце, но они стараются улыбаться и создавать видимость нормальной жизни.

21 октября 2009-го. Я выступал с докладом о желудочковых аппаратах вспомогательного кровообращения в Европейском обществе кардиоторакальных хирургов в Вене, поэтому в Оксфорде на тот момент не оказалось ни одного детского кардиохирурга. Тем временем Ники находилась дома в Биконсфилде и пыталась собрать троих своих детей в школу. Двое из трех могли сами о себе позаботиться, но у несчастного Оливера был лающий кашель, и он не мог подняться с постели. Его температура превышала 38 °C, он задыхался, его сердце билось с невероятной скоростью, а кожа приобрела желтоватый оттенок.

В панике Ники посадила всех троих детей в машину и приехала в медицинский центр еще до прихода врачей. В этот раз ее никто не успокаивал и скорую помощь вызвали незамедлительно. Оливера и его мать повезли в ближайшую больницу Сток-Мандевилль (Stoke Mandeville Hospital) на окраине Эйлсбери, в то время как смущенным полуодетым братьям пришлось ждать в кабинете врача, когда друзья семьи заедут за ними и отвезут в школу.

Зимой 2009 года в Британии была эпидемия свиного гриппа, и в школе Оливера заболело несколько человек. Вирус H1N1 относится к семейству гриппа, и обычно его обнаруживают в дыхательных путях свиней. Его инкубационный период составляет всего двадцать четыре часа. Этот крайне заразный штамм был завезен из Мексики. От него умирало 5 % больных, поскольку он вызвал пневмонию у пожилых или особенно уязвимых людей. Оливер уж точно был уязвим.

В больнице Сток-Мандевилль Оливера сразу определили в изолятор, а не в общую детскую палату. Диагноз «свиной грипп» подтвердился, но ни один метод лечения не мог сделать так, чтобы опасная вирусная инфекция немедленно отступила. Когда Оливер пожаловался на головную боль и светобоязнь, а затем откашлял кровь, врачи хотели ввести ему противовирусный агент занамивир, более известный как «Реленза», непосредственно в кровь, но в больнице его не оказалось. К вечеру бедный мальчик находился в крайне тяжелом состоянии: его мучили два редких заболевания, которые будто сговорились убить его. Поскольку Ники не отходила от сына ни на минуту, наилучшее представление о следующих нескольких часах можно получить из ее письма ко мне, написанного несколькими годами позднее:

«Сложно передать ужас, который ты испытываешь, когда рискуешь потерять своего ребенка. Я люблю всех своих детей одинаково, но у меня установилась особая связь с Оливером из-за несчетного числа часов и дней, которые мы провели в больнице в первые шесть лет его жизни. В ту ночь в Сток-Мандевилле Оливер становился все более беспокойным; было видно, что ему некомфортно. Он прислонился ко мне и сказал: “Мамочка, я больше не могу дышать”. В этот момент я начала звать на помощь, а потом мы погрузились в ад. Зазвучали сигналы тревоги, кто-то вставил трубку в его горло, кто-то другой разрезал его пижаму, чтобы установить в пах канюлю для капельницы. Меня вывели из палаты в состоянии шока. Какая-то добрая мать из педиатрического отделения сидела со мной, пока мне не разрешили снова войти. Я действительно была в ужасе».

Удивительно, но Оливера даже не подключили к аппарату искусственной вентиляции легких. Врач и медбрат стояли над ним всю ночь и вручную вкачивали кислород в его легкие с помощью мешка Амбу. Возможно, в педиатрическом отделении интенсивной терапии не нашлось свободных коек, но тем двоим удалось сохранить Оливеру жизнь до приезда из Оксфорда детских реаниматологов. Только тогда его подключили к аппарату искусственной вентиляции легких, чтобы он смог перенести поездку на скорой помощи.

Из-за свиного гриппа Оливера поместили в изолятор, где за его сердечно-сосудистым статусом следили через канюли в артериях и венах. Ни один из показателей не обнадеживал. У него был низкий уровень кислорода в крови, низкое кровяное давление, опасно быстрый сердечный ритм, а почки перестали вырабатывать мочу. Вазопрессорные препараты и диуретики ненадолго улучшили ситуацию, но все традиционные методы лечения не подходили из-за преграды внутри сердца. Из-за физиологической обструкции не было способа улучшить состояние легких и печени Оливера или усилить кровоток по всему его телу. Из-за прогрессирующей желтухи и почечной недостаточности метаболический беспорядок в его кровотоке усугублялся с каждой минутой.

В тот четверг вечером я ужинал в модном ресторане в Вене, в то время как Ник Арчер летел из Австралии. Никто из нас не мог помочь Оливеру и его встревоженной семье. К счастью, нас замещала очень компетентная женщина-кардиолог из Словении, доктор Димитреску. Врачи отделения интенсивной терапии спросили ее, может ли она чем-нибудь помочь. Димитреску прекрасно понимала, что уникальная комбинация заболеваний Оливера приведет к смертельному исходу, если ничего не изменится, поэтому быстро позвонила хирургам из Бромптона. Они предложили прооперировать мальчика на следующей неделе, когда вирус возьмут под контроль. Токсические инфекции в сочетании с сердечно-сосудистым коллапсом, а также печеночной и почечной недостаточностью не создают идеальных условий для подключения к аппарату искусственного кровообращения.

К 2009 году установили пристальный контроль за уровнем смертности пациентов в каждом кардиоцентре. Время спасательных операций прошло. Более того, Роял-Бромптон был сердечно-легочным центром, в котором отсутствовали специалисты по общей педиатрии. Это учреждение было хуже оборудовано для борьбы с инфекционными заболеваниями, в то время как оксфордские врачи интенсивной терапии гораздо лучше умели ликвидировать тяжелые последствия свиного гриппа. Они дали мальчику силденафил, известный как «Виагра», чтобы снизить кровяное давление в легочных артериях Оливера, а также противовирусный препарат «Тамифлю», благодаря чему состояние ребенка за ночь стабилизировалось.