Ники пришлось долго и упорно убеждать врачей. Теперь, годы спустя, самоуверенный хирург, только что прибывший из аэропорта Хитроу, вез ее сына по коридору в операционную так быстро, как это позволяли койка, аппарат искусственной вентиляции легких, капельницы и дренажные трубки. Мы были близки к тому, чтобы потерять его из-за дефекта, с которым он родился: конгенитального заболевания сердца.

Оливер родился в больнице Сент-Мэри в Паддингтоне, одном из лучших лондонских лечебных учреждений. Он появился на свет в том же родильном отделении, где предпочитают рожать члены королевской семьи. Роды прошли нормально, но шумно, и Оливер поначалу был розовым и крепким. Его сердце билось чуть быстрее нормы, но после шока от прохождения через склизкую кроличью нору в холодный мир это считалось допустимым. Ники говорила, что он плохо ел по сравнению с ее вторым сыном: во время сосания груди он задыхался и нервничал. Оливер не был «синим» младенцем, просто грудная клетка была его слабым местом. Из-за его проблем с дыханием семья регулярно ездила в Сент-Мэри, как на футбольный стадион, выкупив билеты на весь сезон. Казалось, что любой кашель или простуда представляют угрозу его жизни.

В итоге Ричард и Ники стали чувствовать себя неловко: в отделении неотложной помощи они стали слишком частыми посетителями. Тем не менее больница Сент-Мэри считалась первоклассной, а эта семья действительно была глубоко обеспокоена состоянием своего ребенка. Ники боялась, что ее примут за мать-невротичку, которая не справляется со своими обязанностями, потому что их регулярно отправляли домой из больницы со словами, что с мальчиком все в порядке. Обеспокоенные, они постоянно приезжали в больницу, где ребенка обследовали и пытались взять у него кровь на анализ; ему так часто делали рентгеноскопию, что удивительно, как он еще не начал светиться в темноте. В разных случаях у него подозревали разные заболевания легких: бронхиолит, муковисцидоз и пневмонию. Безусловно, было слышно, что маленькие легкие работают неисправно, но ни один из диагнозов не подтверждался. Врачи предположили желудочную грыжу с гастроэзофагеальной рефлюксной болезнью[47] и вдыханием содержимого желудка. Этот диагноз тоже не подтвердился. У ребенка ничего не могли найти, хотя у него были постоянные проблемы с дыханием.

У Оливера был брат на два года младше. Оливер очень огорчался, что не успевает за ним. Дорога пешком до детского сада занимала двадцать минут, и четырехлетний ребенок должен был преодолевать ее спокойно, однако двухлетний Чарли часто вылезал из своей коляски и шел пешком, а «ленивый» Оливер садился в нее и ехал. Все понимали, что это ненормально, но у врачей не находилось ответа. Что является причиной удушья при малейшей нагрузке, медленного развития и постоянной нехватки энергии? Этот мальчик не мог играть в футбол с друзьями и гулять в парке. На детских праздниках он с удрученным видом сидел в углу. Все это разбивало Ники сердце. Однако, сколько бы ни отворачивались от нее медики, мать не сдавалась, и меня это по-настоящему восхищало.

В итоге Оливера направили в больницу Роял-Бромптон к специалистам по органам грудной клетки. Оттуда обращаться было уже некуда. В Национальном институте сердца и легких сказали, что вызывать подобные симптомы могли либо легкие, либо сердце. Однако легкие были в норме, а сердце, судя по рентгеновским снимкам, не было увеличено. У мальчика не нашли никаких привычных предпосылок к развитию детской сердечной недостаточности. Им в очередной раз показали от ворот поворот, несмотря на всемирную известность больницы.

Вскоре Ники снова начала звонить по телефону и умолять спасти жизнь ее мальчику. Врачи наверняка что-то упустили. Оливер не мог ни бегать, ни играть с другими детьми в школе. Учителя и другие родители это замечали. Конечно, он выглядел нормально, когда сидел перед врачом, но это оказалось единственным, что он вообще мог делать. Просто сидеть. Врачи из Бромптона решили посмотреть, как он бегает по коридорам, а затем измерить пульс. Мальчик не справился с таким простым упражнением, и всего после нескольких шагов его пульс участился до предела. Настолько явная непереносимость физических нагрузок определенно указывала на то, что с ребенком не все в порядке.

Теперь врачам пришлось заглянуть внутрь сердца. В стетоскоп клапаны звучали нормально, но, возможно, чуть тише, чем следовало: лаб – митральный клапан закрылся; даб – аортальный клапан закрылся, однако сердечный ритм был настолько быстрым, что обнаружить шум было невозможно. Это произошло в пятницу. Обеспокоенные врачи попросили Ники привезти Оливера в понедельник на эхокардиографию. Процедура позволяла подробно ознакомиться с анатомией сердца и в сочетании с электрокардиографией могла выявить проблемы с сердечным ритмом. Поскольку клапаны звучали нормально и левый желудочек на рентгеновском снимке выглядел маленьким, Ники надеялась, что у ее сына не обнаружат ничего серьезного. Она договорилась пообедать с сестрой в Челси, чтобы порадовать сына.

Оливер успел привыкнуть к больницам. Кроме того, его убедили, что игл на этот раз не будет – только липкое желе на груди и гладкий датчик, которым будут водить из стороны в сторону. Он совершенно неподвижно лежал на кушетке, пока молодая эхокардиографистка наблюдала за изображениями на экране и весело болтала с Ники. Обстановка была расслабленной и вполне обычной, пока девушка не перестала водить датчиком и не затихла. Ее взгляд остановился в одной точке. Всего за мгновение выражение ее лица превратилось из беззаботного в ошеломленное.

«Что случилось?» – спросила обеспокоенная Ники, но ответа не последовало.

Девушка зачарованно наблюдала аномалию на экране, но понятия не имела, в чем именно проблема. После третьего вопроса она услышала в голосе Ники нотки отчаяния. Она сказала только: «Прошу прощения, мне нужно привести более опытного врача». Оливер лежал, не догадываясь о причине внезапной паники, в то время как кровь Ники наполнилась адреналином, и у нее началась паническая атака. Ей хотелось незамедлительно позвонить мужу на работу, но ей нечего было сказать ему, кроме того, что женщина нашла что-то ужасное внутри сердца Оливера. Это точно было что-то ужасное, ведь в противном случае она бы так резко не убежала.

Шесть долгих лет Ники была уверена, что с Оливером что-то не так, но она всегда испытывала облегчение, когда ей говорили, что она ошибается. Теперь дела обстояли иначе, хотя опытный врач и сохранял спокойствие. Он снова поставил датчик на костлявую грудь Оливера и стал изучать изображения на экране. Правое предсердие было слегка увеличено, правый желудочек утолщен и легочная артерия расширена – ничто из этого не замечали на многочисленных рентгеновских снимках. Отсюда следовал вывод, что в легких Оливера что-то препятствует свободному току крови. Более того, левое предсердие было увеличено, в то время как левый желудочек оставался маленьким и недостаточно заполненным кровью. Обычно это говорит о сужении митрального клапана, как у пациентов с ревматической лихорадкой, но у Оливера створки митрального клапана были тонкими и выглядели нормально.

Опытный врач сразу понял, в чем проблема, однако это была настолько редкая аномалия, что в своей практике он столкнулся с ней впервые. Он тихо пробормотал: «Cor triatriatum, это все объясняет!» Ни Ники, ни эхокардиографист ничего не поняли. Кровь кружилась внутри левого предсердия, но не заполняла левый желудочек должным образом. Почему? Тонкая мембрана отделяла левое предсердие и все четыре легочные вены, поэтому кровь не могла проникнуть к отверстию митрального клапана. Единственным путем для крови оставалось крошечное отверстие диаметром 3 мм, которое разительно отличалось от нормального отверстия митрального клапана, диаметр которого у шестилетнего мальчика в норме должен составлять 18 мм.