Но, кроме уже знакомого ему, было еще кое-что. Рассматривая серебристые листья деревьев, он думал о темно зеленых лесах из своих снов, а высокий Холодный Дом казался ему маленькой коробкой по сравнению с теми каменными гигантами, из дверей которых потоком выходили люди. И он мог говорить с этими людьми там, в другой реальности. Лену были знакомы не только их лица, но и их судьбы, которые с каждым утром оборачивались в дикую фантазию и искажения его больной головы. Эти рожденные сознанием персонажи, как ему казалось, были рядом всю его жизнь, а другой мир он знал не хуже своего. Но было одно важное отличие, напоминавшее во сне о нереальности происходящего – там не было Юноны. Почти каждую ночь Лен проживал другую жизнь без нее. Иногда он мог совсем забыть о ее существовании, но рано или поздно, бывало в самый неподходящий момент, он резко ощущал нехватку чего-то важного. Сквозь сон чувствовал, как начинало биться его сердце, отдавая пульсацией в холодные от пота ладони. Паника охватывала за секунды, сон становился осознанным, а все места и люди в нем ненастоящими. Краски и ощущения тускнели, все действия теряли смысл. Лен был болен любовью, которая каждый раз возвращала его из транса мыслей и ложных воспоминаний.

Какое чувство? Что стоит вся жизнь, которая стирается из памяти? Настоящая или ложная – она сложена из череды событий и решений…и вишенка на вершине слоеного пирога. Да, именно так ее можно назвать. В минуты близости вкус счастья лишал Лена почвы под ногами, и все остальное – смысла, напрочь, и будто необратимо. Юнона, родная, смысл жизни, говорить о ней наедине с собой он мог сколько угодно, но не мог подобрать слов, чтобы описать то чувство, когда она лежит рядом, растворяясь как снег в руках.

Мурашки по коже, как круги на воде, от пальцев ног до висков… и волны светлых, как морская пена, волос огибают песочную кожу на шее, спадая ниже плеч. Его Юна, его жизнь и его любимое море. Даже когда она спит, искра между ними поднимает легкую рябь на ее плечах. Это его маленькая тайная забава – рисовать пальцами на ее теле, еле касаясь и углядывая волнение кожи. Только так он чувствует себя сильнее и увереннее, потому что не видит ее глаз, которые затягивают своей глубиной и подкашивают ноги как болезненная слабость.

Рано утром она ускользнет из-под его руки, заботливо укроет одеялом и неизвестно чем будет заниматься целый час, а после его, сонного, проводит до двери. Лен давно потерял счет бессонным ночам, в утренних сумерках он возвращается к себе, пропуская завтрак, и заваливается спать. Амнир знает, что его не стоит будить. Он часто приносит ему еду и оставляет на прикроватной тумбе. Едва проснувшись, Лен с закрытыми глазами тянет руки в поисках «соседской помощи» и как ленивое животное отправляет пищу в рот. Испортив не одно постельное белье крошками и пятнами, он едва откажется от этой привычки. Юна была бы в ужасе, увидев такое зрелище. Но Лен дал себе слово исправиться, как только они начнут жить вместе в их будущем воображаемом доме с деревянной лестницей и витражами из цветного стекла. Осталось только решить, какой вид лучше: на море, как хочет Юна, или на поле. Пусть Лен любит моря и озера, боязливый трепет все же преобладает над умиротворением и созиданием. Но рядом с ней иногда это не кажется такой плохой идеей.

Рядом с ней все выглядит по другому, даже люциллы, которые Лену безразличны, неожиданно окутывают притягательным ароматом, и отвлекают от снизошедших на него воспоминаний, охвативших все эти события и несколько лет его жизни. Они пронеслись быстрее, чем Юна сбежала по лестнице.

Загорелся разрешающий сигнал и полупрозрачные затворы разъехались в стороны, теплый воздух ворвался в помещение, разгоняя цветочный аромат. Деревья и столбы отбрасывали короткие тени на пути до сада через площадь, мимо озера и учебного корпуса Холодного Дома. Пока в нем не проводят занятия, его белокаменные стены, колонны и лестницы начищают и полируют от порослей, завозят и вывозят технику и мебель. По пути Лен остановился и заглянул в электронный дневник на браслете.

– Пойдем в обход, если нас увидят, обязательно заставят помогать.

– Ну ты же вчера принимал и описывал технику? Сегодня, я думаю, ты можешь и отдохнуть.

– Это ты так думаешь, и я так думаю, а вот те замученные бедолаги, которые сегодня должны сами таскать старые техноблоки, так не думают.

– Почему таскать? А как же погрузчики?

– Наш дорогой учитель Киван опять экономит на услугах Черной Скалы, а на празднике закатит пир на деньги Холодного. И его не волнует, что мы все скорее откажемся от ужина совсем и сядем за пульты погрузчиков, чем будем валиться от усталости ради десерта.

– Ну не знаю, девочкам на сэкономленные с прошлого года деньги закупили ткани и теперь у меня есть три новых платья. – Юна обошла Лена и покружилась, расправляя серебристо-белые складки, из которых зашелестели лоскутные цветочные лепестки, загораясь холодным золотом. – Я думала тебе понравится, но ты так ничего и не сказал.

– Хм, так вот почему мне не хотели давать новые рубашки, наш дорогой Киван решил, что мы и в старье походим? Надо рассказать парням пока, нам и обувь не перестали покупать. И вообще, – засмеялся Лен. – Снимай платье, давай-давай, мне нужна новая рубашка.

Юна отшагнула в сторону и бросилась бежать.

– А ты попробуй сними!

«Ну если не сниму, так задеру обязательно», – с ухмылкой подумал он про себя и лениво побежал за ней вдоль высокого охраняемого ограждения. Юна била палкой по забору чтобы активировать защитное поле и раздразнить Лена, заставляя его бежать быстрее, пока по истечении пяти секунд не сработает тревога. Ему пришлось ускориться, чтобы покинуть зону активированного датчика. Приняв вызов, Лен догнал Юну на полпути к саду и силой остановил на месте, но перед этим она успела активировать очередную секцию.

– Нас заметят, ты что? – упиралась она.

– Раз…

– Я больше не буду, пусти! Честно-честно!

– Два…

– Техноблоки! – Юна засмеялась снова. – Ты пойдешь носить их, не я!

– Три…Бежиииииим!

Датчик на столбе щелкнул, прежде чем они успели добежать до границы его поля. На браслете Лена высветилось предупреждение и через секунду поступил вызов от охраны.

– Подожди, не отвечай, давай что-нибудь придумаем.

– Вирим сказал, что Теран должен быть у сада. – Лен занервничал. – Так ведь? Сигнал поступил туда, это точно.

– Вредный старик, а если его там нет? Вирим сказал, что его там нет, ты забыл? – Юнона, скривив лицо, в упор смотрела на браслет Лена, пытаясь найти решение проблемы. Лен стиснул зубы и нервно застучал пальцами, понимая, что на этом их прогулка кончилась.

– Если Терана нет у сада, значит, сигнал направился на другой пост, так?

– Если ты не ответишь, все сбегутся сюда, Лен! Отвечай!

Лен дрожащей рукой коснулся голографической панели.

– Что ты делаешь возле ограды? – прогремел старческий голос.

Юнона схватила Лена за руку и наклонилась ближе к браслету.

– Теран, это Юна, отмени сигнал, мы сейчас все объясним!

– Да когда вы уже повзрослеете? Я чуть едой не подавился! Я не намерен терпеть ваши выходки и отпускаю сигнал дальше.

– Противный старикан! – Шепотом буркнул Лен, он откровенно разозлился, лицо сморщилось, тонкие губы свернулись и исчезли в гнусном выражении лица, на лбу вздулась вена. – Давай, умоляй его, а я сразу пойду в Холодный, замучает совесть – придешь помогать.

– Он сейчас услышит, замолчи! – Юна закрыла рукой рот Лена и снова обратилась к охраннику. – Теран, ты еще тут? Теран! Я уезжаю завтра и хочу посмотреть на Люциллы, пожалуйста, если ты нас сдашь, нас накажут.

– То есть вы идете в сад? Кто сказал, что я вас пущу?!

– Сегодня в Доме будут гости, ты знаешь Кивана, на столах будет много десертов и он разрешает все…

Юна посмотрела на Лена и улыбнулась, он тут же понял ее план и прервал ее.

– Вечером по пути домой мы зайдем к тебе с подарками: ореховые конфеты, пироги с желтым листом и тянучки из речника.