— А как же насчёт моей просьбы?

— С твоей ничего не перетопчется… Ты считаешь себя великим экстрасенсом? Ты можешь, при помощи силы взгляда заставить женщину забеременеть? А ты на животных это не эксперементировал?

— Да как с куста! Постой-ка… А каких животных ты имеешь в виду?

— Ну, скажем, на тигрицах.

— Прости… Ну, скажем, если бы я был потомственным дикарём, то мог бы «оприходовать» и животное…

— А разве вы не дикари?

— В каком смысле?

— Я разговаривала с одной «вашей». Она считает себя тигрицей, которую загипнотизировал какой-то лесной колдун. И говорит, что сейчас она научилась «самопревращаться», но, вместо того, чтобы принять тигриный облик, с ней всё время случаются неудачи и она только может принимать облик других людей. Вот как ты это объяснишь?

— Даже ума не приложу, — честно признался ей новичок. — Я не занимаюсь превращениями. Это не моя специализация. Всё, что я профессионально умею делать — вытаскивать «незаконнорожденных эмбрионов» из чрева матери, даже к ним (бедным-несчастным жертвам подобного дьявольского варварства) не прикасаясь. То есть, не к самим эмбрионам, конечно, а, как я уже сказал, к их «суррогатным матерям». Так понятно?

— Да понятно-то понятно. Но ты мне так и не ответил.

— Что не ответил? Ты спрашиваешь, кто она на самом деле, тигрица или банальный дикарь?

— Если ей не удаётся принять тигриный облик, то она, как ты выразился, «потомственный дикарь». То есть, человек, ошибочно считающий себя животным, хотя предки его, на самом деле, были дикарями. Так вот, я попросила тебя подтвердить эту точку зрения.

— Ну, ладно, как скажешь, — лениво пожал плечами Федя. — Если должен, то подтверждаю.

Катя подумала, что бы ещё такое у него попросить… И неожиданно её осенило:

— А ты можешь вернуть к жизни убитых детей?!

— Могу, но только на очень небольшое время.

— О! Суперски!

— Но теперь ты точно про меня ничего не расскажешь?

— Будь спок. Всё замётано.

— Убитых-то вернуть можно, но вот живые… Они же хуже мёртвых! С их самоуверенной недоверчивостью и всезнайством… Знаешь же поговорку? «Покажи дуракам палец — они будут смеяться». Увидят, что гений случайно забыл застегнуть ширинку, и… через недельку-другую всю его гениальность запросто превратят в полное ничтожество. И это из-за ширинки-то!..

«Тоже мне, гений нашёлся, — подумала про себя Катя. — Злой гений — это хуже самоуверенной бездарности».

Катя решила познакомить новенького с Викой. У неё младшую сестру задушил какой-то маньяк, поэтому Катиной подруге наверняка было бы интересно увидеть убитую девочку, хоть на одну минуту, пообщаться с ней…

— Скажи, Вика, — спрашивал у неё Пигалёв, когда они втроём куда-то шли, — ты очень любила свою сестрёнку?

— Если честно, — призналась та, — я её ненавидела. Ну, в смысле, родилась малая и все резко на неё переключились: даже бабушка! Прикинь?

— Ну, тогда я не уверен, что у меня удачно получится организовать вашу встречу.

Эти слова несколько обидели Вику. Ей показалось, что этот паренёк считает её эгоисткой. Наверно, думает, что Вика была счастлива, когда сестры не стало, потому что все родственники начнут теперь баловать только её. Но это было совсем не так. Балуют только инфантильных, но, если школьница так неожиданно повзрослела, как Вика (повзрослела ценой жизни младшей сестры), то все эти родительские «сюсюканья-улюлюканья» также неожиданно делаются невозможными.

— А ты уверен, что ты вообще можешь это сделать? — Такими словами отреагировала Вика на заявление этого странного незнакомца.

Федю тоже задели за живое её слова. Ему показалось, что она сейчас развернётся и уйдёт. А, когда он попытается её остановить, то девчонка будет сильно плакать. Тогда она совершенно ничего не сумеет услышать: никаких слов, никаких попыток оправдаться. И, с таким же успехом, от него может уйти и её подруга — Катя.

— А давай поспорим? — ответил Пигалёв на её вопрос.

— Что значит, поспорим? Мальчик, ты сам себя слышишь? Это же полный бред: он собрался устроить нам на одну минуту встречу с моей мёртвой сеструхой!

— Во-первых, с живой, а не с «мёртвой».

— А во-вторых? — спросила Катя. Спросила просто так. Её несколько забавляло это задиристое общение. Для того ли она свела их вместе, чтобы они начали петушиться?

— Во-вторых, мне нужно только одно небольшое условие. Мне нужен тигр. Без тигра ничего не получится…

— О, пацан, — рассмеялась Виктория, — ты прямо угадал мои мысли! У меня как раз есть знакомый в цирке. Короче, карапуз тебя устроит?

— Тигрёнок, что ли? Да легко! Конечно, хорошо бы взрослый… И ещё лучше, чтобы он тоже был мёртвый… Но да ладно. Тигрёнок, так тигрёнок!… Когда пойдём на кладбище?

— На какое ещё кладбище?! — испугалась Вика. Ей показалось, что этот придурок уже всё запланировал: он хочет умертвить малыша, которого Вике может одолжить на час знакомый её матери — дрессировщик.

— Викуся, не тормози! Сестрёнка твоя где похоронена? Или ты считаешь, что она бесследно пропала…

— Вон ты про что… — У Вики отлегло от сердца. — Да, похоронена! Это конечно.

— Помнишь, я говорил тем троим девчонкам про свою бабушку? — спрашивал у Дроздовой Федя, пока держал в руках тигрёнка (тигр оказался на удивление тяжёленьким, поэтому Пигалёв сам вызвался нести его всю дорогу) и они втроём шли в сторону кладбища, где, по словам Катиной подруги, находится могилка её младшей сестры. — Ну, я имел в виду, что она ждёт меня дома, но, когда мы с тобой пришли, то дома никого не было. Ну, помнишь же?

— Слушай, Пигалёв, чё ты ко мне прикопался! Помню я всё, помню. Идёшь себе и иди. Но чё ты всё время спрашиваешь какую-нибудь ерунду?

— Это я к тому, чтобы вы мне начали верить.

— А чё за бабушка? — подключилась Вика к разговору, тоже.

— Если бы мы пришли туда втроём с тигром, — проигнорировал Федя Викин вопрос, — то ты могла бы её увидеть.

Катя ничего на это не ответила. Просто, чем ближе они подходили к кладбищу, тем большую неловкость ощущала за собой Дроздова. Она чувствовала, что они какие-то готы или сатанисты — идут производить свой дурацкий ритуальный культ. Чем ближе они подходили, тем сильнее ей хотелось уйти. Но сейчас было уже слишком поздно поворачивать назад. Остановиться надо было ещё тогда, когда Пигалёв заикнулся про то, что он может возвращать умерших из загробного мира. Катя ещё про себя подумала: «мессия хренов. Кем он себя возомнил? Вторым пришествием Христа-спасителя?» В основном, ей было неловко за свою подругу. Что, если этот лунатик воскликнет «я приношу этого агнца в жертву»? И долбанёт тигрёнка головой об угол могилы. Как она после этого будет смотреть подруге в глаза? Ведь, судя по тому закидону с наполненной дерьмом сумкой, которой, как позже выяснилось, Пигалёв маскировал свой школьный портфель, чтобы прохожие не учуяли запах, который исходит от гниющего тельца эмбриона, таинственным способом выдранного из материнской утробы, этот парень явный псих. И от психа можно ожидать всего, чего угодно.

— А так ты просто, банально не увидела мою бабушку, — продолжал тараторить Пигалёв. — Но, если бы я привёл туда настоящего-живого тигра… То это был бы совсем другой эффект.

— Не понимаю, — проговорила Вика. — Как через тигра можно увидеть того, кого не видно или даже не существует? Он что, по-твоему, стеклянный?

— Вика, ты не могла бы идти молча?

— Ты чё, Катьк?

— Да просто, — шепнула ей подруга на ухо, — не разговаривай с ним.

— Он чё, ёбнутый?

— Я сама ещё не знаю.

— Эй, девчата, о чём вы там шепчетесь? Вы мне, Мне поверьте, что вы увидите всё собственными глазами. Или вы думаете, что я пытаюсь вас развести, как лохушек?

Нет, он не пытался никого ни «развести», ни опростоволосить. И даже не долбанул тигрёнка об угол могилкиной (сестрёнкиной) мраморной плиты, к которой они наконец-то приблизились.