Гкхадту'Уэльт настиг их на вершине одной из гор, через которую пробирались друзья. Так глупо было выходить на высокое хорошо обозреваемое место, но иной дороги просто не было. У подножья горы были либо отвесные скалы, либо быстрая река, справиться с течением которой ни Пар, ни Мия не смогли бы. Оставался только один путь – наверх. Там разъярённое чудовище и выследило друзей.
Дикий рёв разлетелся над вершинами гор.
– Это он, он нас нашёл, – в панике произнесла Мия. – Надо спрятаться!
– Нет, прятаться уже поздно. Сейчас нужно найти место, где я смогу его одолеть, – возразил Пар.
– Одолеть? Ты с ума что ли сошёл? Ты видел эту громадину?
– Нет. Но, огромный – значит, неповоротливый. Если ему будет тесно, значит, у меня есть шанс. Силой я не отличаюсь, зато в ловкости мне не занимать.
– Даже если ты сможешь увернуться от его ударов, как тебе удастся его победить? Он неуязвим!
– Я его заколю, как дикое животное.
– Какое там! Он же каменный! От него любой нож отскочит.
– Нож – да. А вот это – нет, – он достал из кармана серебряный карандаш.
Друзья перешли в расщелину, битком заваленную камнями. В тот момент, когда Пар велел девочке спрятаться, за его спиной эхом раздался низкий нечеловеческой голос.
– Я, справедливость несущий, зло карающий, к праведности призывающий, обвиняю тебя, грехи таящего, к подлости прибегающего в похищении детей, невинных, чистых, матерями потерянных, в страх обратившихся, приговариваю тебя…
Не успел Гкхадту'Уэльт договорить, как Пар, убедившись, что Мия спряталась, кинулся гиганту между ног и полоснул его по лодыжке острием серебряного карандаша. Чудовище развернулось, занося когти для того, чтобы расплющить наглеца, но тут же получило удар в бок, и от ребра откололся кусок камня. Пар снова был сзади, готовый к очередной атаке. Каждый раз, когда Уэльт пытался нанести удар, юноша ловкими обманными маневрами отпрыгивал за его спину, нанося очередную царапину или откалывая часть брони от тела зверя. Юноша не ожидал, что он окажется настолько громадным. Это было испытание не только на ловкость, на что рассчитывал Пар, но и на выносливость.
Битва продолжалась очень долго. Со множеством ранений, потеряв огромный коготь на левой руке, гигант остановил попытки прихлопнуть Пара.
«Так этот негодяй оставит от меня лишь горстку камней, – думал Уэльт, – я защищаю свои ноги – он отпрыгивает сбоку. Я защищать бока – он кидается между ног. Я защищаю всё тело, он по уступам умудряется перескочить через голову. Так мне его не одолеть. Я привык бороться на открытых участках. Нужно выманить его на открытое место. Там уже у меня будет больше места для маневра, и я задам ему жару, – чудовище бросило взгляд на юношу. Он прятался за большим выступом, держа наготове грозное оружие. – Нет, он не так глуп. Само место боя он выбрал неслучайно. Он не уйдёт отсюда по доброй воле. Значит, открытое место придётся сделать самому».
Уэльт расправил мощные когти и, вопреки ожиданиям Пара, направил свой гнев не на своего врага, а на камни, среди которых тот метался. Глыба за глыбой отбрасывались гигантом со скалы. Вся выступающая часть гор была срезана и отправлена в бездну.
Сообразив, что происходит, юноша кинулся на зверя. Один за другим Пар наносил удары своему противнику. Но Уэльт пропускал их. Не обращая внимание на эти «комариные укусы», которые порой очень дорогого стоили, он расчищал себе место для боя. Куски брони опадали с чудовища, как листья с осенних деревьев. Местами даже выступала кровь. Но Пару просто не хватало времени, чтобы одолеть монстра до того, как местность вокруг опустеет.
В потоке ярости, мужчины забыли про маленькую девочку, которая, дрожа от страха, пряталась среди камней. И вот, во время расчистки, острые когти впились в её тело, когда Уэльт убирал очередную каменную глыбу, за которой таилась Мия. Он отбросил её в сторону вместе с валуном, и камень едва не раздавил её. Девочка, истекая кровью, упала без сознания.
– Мия! – воскликнул Пар и кинулся к ней, но, не добежав, пропустил сильный удар в бок. Его отбросило в сторону. Карандаш выпал из руки. Безоружный и растерянный, юноша смотрел в демонические глаза Гкхадту'Уэльта.
– Ты, сопротивление оказавший, раны наносивший, хитростью овладевший, к гибели мою гостью приведший, выслушай приговор!
– Это я – к гибели приведший? – возмутился Пар, – это ты, дрянной поэт – убийца! Если бы она не была…
Он не успел договорить. Зверь напал на него. Это уже не было дракой, это скорее походило на игру «кошки-мышки». Пару приходилось уворачиваться от яростных ударов, что на пустыре было намного сложнее. Он изрядно вымотался. Силы были на исходе, а надежда таяла, как таяла темнота вокруг в ожидании утра.
– Прекрати! – вдруг раздался тонкий девичий голосок. На недавно обрезанной скале стояла Агнесса. – Он ни в чем не виноват! Прекрати!
– Это преступник – хитрый, безжалостный, детей крадущий и жизни их лишающий, – ответил ей Уэльт.
Воспользовавшись моментом, когда зверь отвлёкся, Пар кинулся к карандашу. Монстр только того и ждал. Он грубо оттолкнул Агнессу в сторону и накрыл когтями левой руки юношу, заточив его тем самым в клетку. До карандаша оставалось чуть больше метра – слишком далеко, чтобы дотянуться. Это был конец.
Агнесса, не узнавая некогда своего защитника, тряслась от страха. Придя в себя, она поднялась и подбежала к подруге. Она начала лихорадочно трясти её и бить по щекам, приводя в чувства. В отличие от монстра, она знала секрет Мии о её бессмертии.
– Очнись! Скорее! – кричала Агнесса.
– Что? Что случилось? – в беспамятстве спросила Мия.
– Нам надо срочно бежать! Если мы здесь останемся, то нас с тобой сотрут в порошок. Уэльт совсем обезумел!
Агнесса помогла Мие подняться, и они побеждали прочь – вниз со скалы. Дочь горца в ужасе оглядывалась, боясь, как бы чудовище не стало их преследовать. Но Гкхадту'Уэльт был занят судом над Паром.
– Теперь, существо слабое, неразумное, я выношу тебе приговор: суровый, справедливый… – несмотря на пафосность речей, в голосе гиганта не читалось больше справедливости – только месть и ненависть.
Его вердикт прервали.
– Уэльт! – то был Кавзук. Яростные глаза монстра обратились к фермеру. – Ты знаешь, что я был всегда на твоей стороне. Но сейчас, – он перевёл дыхание, – сейчас ты не прав.
– Ты запутался в праведности, бедняк. Не вмешивайся.
– Нет уж, я вмешаюсь. Ибо запутался ты. Власть и сила вскружили тебе голову. Ты уже забыл, что значит ошибаться, но ошибаться при этом не перестал. Ты знаешь, я всегда был на стороне твоих методов, какими бы жестокими они ни были. Но, как ты сам говорил, эти методы рано или поздно сделают из тебя животное, лишив всего человеческого. Так вот, я хочу, чтобы это произошло позже, не сейчас!
– Этот человек, подлый, безнравственный, зло приносящий, похитил твою дочь, хрупкую, нежную. Похитил гостю мою Мию, несчастную, судьбой обиженную.
– Никто не похищал мою дочь. Это была её шалость, на которую мы все повелись. И Мию он не похищал – он искал её. Он приходил ко мне! И я дал его воспитаннице слово, что заступлюсь за него, когда придёт время. И я здесь! А вот ты мне ответь, где девочки? Где Мия? Где моя Агнесса?
Уэльт оглядел пустые скалы.
– Что ты с ними сделал? – взревело на Пара чудовище.
– Нет, это ты что с ними сделал? – перебил его Кавзук. – Почему их сейчас нет рядом с тобой? Почему они не прячутся за твоей спиной, как это было всегда, а бегут от тебя прочь, объятые страхом?
Вспышка памяти нарисовала Уэльту раненую Мию, придавленную камнем. Она нарисовала ему испуганные глаза Агнессы на фоне радужного неба, окрашенного восходящим солнцем. В толщине звериной ненависти и злости, упрямства и самоуверенности родилось сожаление. Это чувство вспыхнуло внутри чудовища, пробуждая от долгого животного сна человека, который жил в нём ещё до метаморфозы. Уэльт на мгновение вновь почувствовал себя слабым и жалким искателем праведности. Но теперь на месте десятков обидчиков, которые когда-то закидывали его грязью, он увидел себя: жестокого, беспощадного, относящегося к праведности, как к собственности. Уэльт вдруг увидел, как все вокруг стоят на коленях перед ним, триумфально поднявшим свои лезвия-когти: сотни и тысячи погибших от его рук грешников, Кавзук, Мия, Агнесса. И все они молили о милосердии. И даже он сам – в человеческом обличье, восторгающийся собственной мощью. Но теперь человеку внутри него нужно было подняться и поставить на колени это самоуверенное чудовище, чтобы оно было ниже закона, которому он служит, ниже справедливости. На это не способно никакое оружие: ни волшебный карандаш, ни свора десятерых таких же гигантов. На это способно лишь одно чувство: сожаление. Гкхадту'Уэльт взглянул в глаза Пару, читая в его крови и сердце все грехи, что в нём накопились, выискивая всё до последних мелочей.
