Перенесённые побои сближают людей не хуже, чем совместное бегство от ментов или покупка телевизора. И мы стали встречаться особо часто. Он, за бокальчиком, грустил в перерывах между боями. Я же зачастил в «литературку» в надежде на интересные мысли и приятный разговор с умным человеком.

Так, однажды, мы снова встретились там. В дальнем углу шумела компания студентов – судя по лицам, не обезображенным ненужными знаниями, курса второго, как максимум. В нашей половине зала, в углу, через два столика от нас, сидела рыжая девчушка лет двадцати. Она увлечённо читала книжку в твёрдом переплёте.

– Ты никогда не задумывался, – поигрывая остатками вина в бокале, спросил Димка, – сколько могут сказать о человеке его жесты?

– Нет, – честно соврал я, – не задумывался.

Хотя размышлять об этом приходилось, конечно. Например, меня часто удивляют сотрудники ДПС, которые, представляясь, козыряют так вяло и нелепо, будто отгоняют ленивую муху. Охранник в редакции меня забавляет, когда пятерню крабом растопырит и, нервно ей потряхивая, согнутым толстым мизинцем за ухом начёсывает. Мой сосед, дядя Изя, тоже не даёт покоя, всякий раз при встрече вздымая к небу развёрнутые к себе ладони, будто он грузин, только «вай» не говорит. Этот жест, правда, я и себе перенял…

– А вот за ней понаблюдай, – кивнул он в сторону рыженькой. – Обрати внимание, как она волосы постоянно поправляет.

Я стал искоса поглядывать на девушку. Действительно, каждый раз перед тем как перелистнуть страницу, она левой рукой заправляла за ухо упрямые непослушные локоны.

– Думаешь, подслушивает? – задал я глупый вопрос, не найдя в этом жесте ничего предосудительного.

– Ну уж точно не ухо демонстрирует, – ответил Жигалов, – и не серьгу. Обычное рефлекторное движение обычной серенькой девочки, чтобы обратить на себя внимание и показать лицо. Такие обычно выглядят неплохо, но скромны и молчаливы, в учёбе отличницы, чаще домоседки и готовят неплохо. Хотя жест довольно таки отвратительный. Уж лучше бы чихнула, в самом деле…

– Ага, или пукнула, – пошутил я, сам нерадостный своей юморине.

– Да ты смотри, смотри. Сейчас волосы на палец накручивать начнёт, и по губам ими водить.

Она и в самом деле сделала это. Наукой психологией данный момент давно изучен, и ему придумано немало сексуальных обоснований, вроде: привлекает внимание, проявляет желание, излучает нетерпение и проч. В общем – заприметила кого-то. Я всё это уже читал и неоднократно слышал, от самих женщин в том числе. Но смог бы привести множество опровержений, теми же женщинами озвученных. Много раз они говорили мне, что это всего лишь привычка. Но я не настолько глуп, чтобы верить женским словам. По крайней мере, до тех пор, пока не влюблён. Косвенно это подтверждает слова психологов, но им я не верю ещё больше. Кто вообще решил, что психология – наука? По-моему это всего лишь выдумка обоснований самым простым жизненным наблюдениям. То ли дело психиатрия…

Прошло ещё немного времени, и девушка вышла, не одеваясь и оставив книгу на столе.

– Заметь, как смачно книженцию захлопнула, – продолжал умничать Жигалов, будучи хмельнее обычного. – Специально, чтобы мы её уход заметили. А теперь смотри на дверь туалета. Она когда выйдет, то юбку одёргивать станет, а ты обрати внимание на то, как именно она это делать будет. Причём заметь, что юбка у неё не так коротка, как должна быть для привлечения самцов, при этом гораздо короче, чем следует при соотношении её роста и длины ног. И она об этом не знать не может…

Когда девушка скрылась в закутке ведущем в уборную, Дима подошёл к её столику и посмотрел на обложку книги. Вернулся и сказал:

– Я приятно удивлён, думал Коэльо читает, или ещё дрянь какую. А ты знаешь кто такой Пётр Краснов?

– Знаю. У меня все его напечатанные книги есть. Современные издания, разумеется.

– Тогда, может, догадываешься, что она читает?

– Если не «Цареубийц», то «Атамана Платова», – ответил я, пытаясь убить сразу двух зайцев.

– В точку.

– Что именно?

– Платова…

Я тоже был удивлён. Если с выбором произведения более-менее ясно, про любовь на фоне мирной Петербургской жизни и войны 1812-го года мне тоже было интересно, то выбор автора поражал. Откуда узнала, и чем привлёк её генерал Русской Императорской армии – беглец-эмигрант, литератор, непримиримый борец с большевизмом, пособник фашистов? Если исключить случайность и советчиков, то вариант оставался один – она студентка исторического факультета.

Дима взглядом указал на её появление. Чуть обернувшись, я скосил глаза. Стоя вполоборота к нам, она действительно поправляла юбку. Причём весьма характерным, за кем-то уже ранее подмеченным мной манером – провела ладошками по заднице, а затем одёрнула спереди.

– Что скажешь? – с важным видом Шерлока, спросил Жигалов.

– О ней – ничего. Я тоже мокрые руки о жопу вытираю, когда полотенца нет.

– Да нет же, – раздосадовался он. – Трогая себя, она как бы говорит нам, что хочет. Учитывая, что именно она трогает, значит, не просто хочет, а готова. Сзади и с боков юбку дёргают, когда она мешается, неудобно. А если спереди, вроде как показывает, что приличная. Ну, типа коленки стремится прикрыть. Понимаешь?

– Допустим. Дальше что?

– А дальше, ты должен вспомнить сюжет книжки и пару фамилий героев…

А дальше мы разыграли классическое знакомство. Если, конечно, можно считать классикой подход «двое на одну». Впрочем, она была не против. Всё прошло стандартно: «здравствуйте… как дела?.. что читаете?… а-а-а… а вот мой друг тоже…», ну и так далее. Димон её веселил и убалтывал, я же, в соответствии с планом, поражал знаниями и схожестью интересов.

Она действительно оказалась студенткой истфака ЛГУ. Местная, она жила одна в тесной однушке, чем мы не преминули воспользоваться. Димка к себе самок не водит по принципиальным соображениям, а в мой холостяцкий бардак приличную девушку тащить даже стыдно.

Несмотря на то, что она осознанно шла на групповуху, я всё равно считал её именно приличной – иные учатся на юрфаке или экономическом.

Её скромное, плотно заставленной мебелью жилище лишь подкрепляло мою уверенность. Стол у окна был завален книжками, причём не учебниками, которые сиротливыми изгоями лежали под убогим советским сервантом. На подоконнике стояли одинокий пышный фикус и стопка исписанных бумаг. В изголовье стоящей в углу полутораместной кровати висела мини репродукция Рембрандтовской «Данаи».

Не худшее впечатление произвела и кухня. Чайник на плите, микроволновки нет, высокий серебристый холодильник «ЭлДжи», набор керамических ножей, пачка финского печенья на столе, и большая чугунная сковородка. Вообще, чугунина – выбор тех, кто понимает, кто любит не только покушать, но и умеет готовить больше трёх блюд. Тех, кто знает и ценит самое вкусное – смесь масла, мясного сока, соли и специй, в которую так приятно обмакивать кусочек черного хлеба, а потом медленно его пережёвывать, наслаждаясь канцерогенами. Этот потребительский факт нашёл своё подтверждение, когда она сняла кусок чёрной материи, и ранее сдавленное подъюбочное содержимое наполнило собой окружающую действительность.

Она была чуть плотновата, что умело скрывала одеждой. На плечах и спине лифчик врезался в тело, оставляя на коже красные следы. На животе намечалась складка. В общем, килограмм семь-восемь были явно лишними, но никак не влияли на её тактико-технические характеристики.

Мне понравилось её разнотонное фиолетовое постельное бельё. Очень жёсткий матрас тоже пришёлся по вкусу – я захотел себе такой же. Также понравились её мягкие руки, и непередаваемый цвет гладкой кожи, свойственный только от природы рыжим. А ещё короткие отрывистые вдохи и сдавленные натужные выдохи, манера покусывать нижнюю губу, закатывать глаза, сильно прогибаться и кое- что ещё, что по этическим соображениям считаю необходимым сохранить в тайне.

Короче говоря, она мне понравилась. С ней я впервые ощутил приятную ненавязчивость мягкого тела. А ещё она, заботливая, нас накормила – таких вкусных сосисок с переваренными макаронами я не ел никогда.