О’Брайн склонился над ней и попытался ее поднять, но его попытка была тщетной – оружие весило как будто центнер. Упёршись ногами в землю, он с силой дергал ее в разные стороны, но она, как Мьёльнир, была верна лишь одному человеку, который сжимал саблю как тиски. О’Брайн пыхтел над ней в течение пяти минут, после чего присел на корточки и склонил свою голову, пронзая оружие взглядом.

Джеймс все время стоял в стороне и собирался с силами, он был уверен, что металл поддастся его воле. Его тянуло к нему так, словно он являлся магнитом. А когда он всматривался в клинок, он слышал его зов где-то внутри себя.

– О’Брайн, позволь я попробую.

– Бесполезно! Сколько я ни пытаюсь, этот чертов кусок железа даже на сантиметр не сдвинулся. Я ощущаю его, беру в свою руку, но он словно скованный тысячью цепями, не хочет мне поддаться, так что надо бросать это гиблое дело. Если придут те твари, то не думаю, что фортуна нам улыбнется вновь. Пойдем, Джеймс, здесь нас ждет только смерть.

– Дай мне попробовать. Подожди меня всего одну минуту, я должен удостовериться в том, что все это и вправду бесполезно.

О’Брайн поднялся и отошел в сторону, пропуская Джеймса.

– Ну, давай, Геркулес, минута в твоем распоряжении.

Джеймс ухватил рукоять, и его словно ударило током. Он тут же упал на пятую точку, сжимая в руке саблю. Оружие в его руках засияло красным светом и через мгновения потемнело, приобретая черный оттенок, такой же, как у монстров.

– Ах ты, чертов колдун, что за фокусы ты исполняешь?! Как, черт возьми, тебе это удалось?!

– Я сам ничего не понимаю, я схватил за рукоять, и мою голову начали разрывать десятки воплей. Это кричали те, кого оружие лишило жизни. Я слышал, как они страдают, вопя от боли, от нескончаемой боли! И среди этих жутких криков я услышал голос, от которого кровь стынет в жилах. Как мне показалось, эти дьявольские слова были от самого орудия. Оно рычало, словно разъяренный зверь, а после металлическим голосом проскрипело, что наши души теперь едины. Мне кажется, я его и сейчас слышу.

– Тебе бы мозгоправа при жизни, друг мой. Сейчас, боюсь, тебе уже не помочь.

– Мне не до твоих издёвок, моя голова трещит как после похмелья. В придачу, если я перестаю концентрироваться на своих мыслях, я начинаю слышать эти чертовы крики!

– Ладно, Джеймс, хорош уже рассиживаться и жаловаться, ты сам виноват, надо было меня послушать и идти.

– Вот черт! Ты прав, надо уходить. Они возвращаются, оглянись, смотри, на нас скачут три черных силуэта.

– Ну, Джеймс, ты рад? Не удивлюсь, если их привлек тот свет, что испускало твое оружие. Не думаю, что здесь безопасно. Если добежим до соседних развалин, может быть, нам и удастся скрыться.

– Не получится, они уже близко, я дам им бой.

– Не смеши, ты их хочешь одолеть этим черным леденцом?! Это даже не сабля, это хрень какая-то, надо бежать!

– О’Брайн, ты это чувствуешь?

Мертвая тишина пробудилась от недолгого сна, наполняясь звуками взрывов и выстрелов. Земля начала дребезжать под ногами от адских машин, под чьи гусеницы вперемешку с грязью зарывались тела солдат. Знали бы они, на что обрекают себя и других, они бы поломали флаги своих государств и, развернувшись, ушли бы к своим семьям. Но зло, что ходило по живой земле, было не остановить. Обреченные души с воплями заполняли этот серый мир, где правят жуткие черные существа.

Мир живых завяз в ожесточенных боях, души появлялись как грибы после дождя, они были повсюду. Многие, увидев исполинских смоляных существ, в ужасе бежали прочь, остальные же не могли понять, что с ними произошло. Они склонялись над телами, крича и ругаясь, пытались вернуться в них, но их попытки были тщетны.

Монстры при виде свежего блюда сразу же переключились с двух невзрачных тел, но одно чудовище чувствовало иную энергию и целенаправленно надвигалось на них.

Разбежавшись, оно взметнуло в воздух и прыгнуло на О’Брайна, чуть не раздавив его. Ему чудом удалось отпрыгнуть в сторону. Он попытался подняться и бежать, но монстр схватил его за туловище и потащил в рот. О’Брайн зажмурил глаза и приготовился к неизбежному, но внезапно смерть от него отступила и он полетел вниз. Раздался пронзительный вопль чудовища, который заглушал всю какофонию звуков. Джеймс отсек одним ударом руку монстра. Его оружие было словно объято пламенем, оно горело ярко-красным светом. Но не только это изменилось в нем – сабля совсем поменяла форму, став длиннее и толще. Рукоять её словно срослась с рукой Джеймса, кончик клинка едва касался земли, а заканчивался плечом его обладателя. Джемс после своего первого удара не растерялся, он уже не был похож на испуганного рядового солдата. Что-то поменялось в нем, в его глазах, в его решимости и силе. Он с силой оттолкнулся от земли и молниеносным ударом рассек брюхо чудовищу. Из распоротого пуза наружу пролился яркий свет, который ослепил Джеймса. Из твари выплескивались остатки поглощенных душ. Оружие, что слилось с рукой Джеймса, затряслось и начало поглощать в себя весь свет, что выходил из брюха монстра. Джеймса обволокла дикая боль, внутри него разгоралось адское пламя, его рука начала опухать и раздуваться. От этих нескончаемых терзаний его тела он упал и отключился.

Очнулся Джеймс в полуразрушенном здании, которое было когда-то двухэтажным домом. Сейчас же там не было ни крыши, ни дверей, ни окон. Остались лишь бетонные плиты, полуразрушенная лестница и кирпичные стены, потрескавшиеся и разбитые от бомб, что были обрушены с небес. Над ним с ошарашенным видом завис О’Брайн.

– Джеймс! Очнись, черт тебя дери.

– Где я, что произошло?

– Ты убил эту тварь, вот что! После чего с тобой начала происходить какая-та хрень, ты стал светиться, как чертова лампа, и ты упал, после чего свет внезапно погас. Признаюсь, я хотел тебя бросить, потому что ты выглядишь хуже, чем те твари. Когда я тащил тебя, я молился богу, чтоб ты сдох. Извини, просто я думал, что, когда ты очнёшься, ты больше не будешь в своем уме и попытаешься меня убить. Если бы я не оказался в том положении и ты бы меня не спас, то я бы тебя оставил. Сейчас я вижу, что не зря протащил тебя чертову тучу километров. А теперь хочешь увидеть нечто жуткое? Посмотри на свою руку, дружище. Будь она у тебя при жизни, немцы бы, обделавшись от страха, сложили оружие и капитулировали к своим мамочкам. Черт, да будь она у тебя при жизни, Англия бы владела миром, объявив, что сотрудничает с самим сатаной.

Джеймс поднял руку, в ней не осталось ничего прежнего, что бы хоть как-то напоминало ему о ее прежнем виде. Почему-то в тот момент он подумал об обуви, что он больше не сможет ее чинить. Его клинок вновь претерпел изменения: начиная от локтя шло длинное острое лезвие, походившее на меч. Остальная часть руки, что была выше локтя, обросла чешуёй, похожей на рыбью. Она выступала вплоть до шеи и начала расти на правой груди.

– О боже мой! Что со мной происходит?! Я стал походить на чудовище, моя рука вся горит, словно ее затолкали в раскаленную печь.

– Да и я о том же, видок у тебя, конечно, жуткий. Хотя я бы и сам не отказался от такой руки, в этом мире все равно, как ты выглядишь. А плотским утехам здесь не бывать. Не унывай, дружище, это еще чудо, что мы с тобой вообще остались живы. Теперь ты моя единственная надежда на выживание, и я готов называть тебя братом до того момента, пока сам не обрету такую же силу. Тогда уж мы покажем этим тварям, и они ответят за всех убитых братьев и сестер.

Джеймс неподвижно лежал где-то в течение часа, его боль долго не унималась и пульсировала по всему телу. О’Брайн же осмотрел периметр окрестности, он взобрался на самое большое здание, которое было поблизости. Пробыв там около десяти минут и убедившись, что монстров нигде нет, он спустился и вернулся обратно к Джеймсу.

– Как ты себя чувствуешь?

– Гораздо лучше, во мне появилось столько сил, что, мне кажется, я способен обежать весь земной шар. Боль стихает, еще немного – и вовсе стихнет.