– Верно, – улыбнулся. – Тебе понравится, вот увидишь. Мы славно проведем время, а главное, с пользой.

Всю дорогу до ворот я держал ее за руку. И в такси мы сели вместе на заднее сидение, где я сейчас же притянул малышку к себе, на что она очередной раз скривилась. Пусть кривится, сколько хочет, теперь-то я вижу и знаю, как на самом деле она тащится. Был бы я ей на самом деле противен, картинка была бы совершенно иной.

– На главную площадь, пожалуйста, – обратился к таксисту.

– Ты же не забыл? Сначала в аптеку. Мне нужны таблетки, – мельком глянула на меня.

– Я всё прекрасно помню. Будут тебе таблетки.

Ехали недолго, минут двадцать, притом таксист успел посетовать на пробки, а пробкой он назвал пять машин, скопившихся на светофоре, после чего рассказал, как в городе все подорожало, и предложил бормотуху, которую гонит его деверь. Удивительно, но я ощутил себя как на российском юге. А вот Яна сидела аки воды в рот набравши и за все время поездки ни разу не повернулась ко мне. Засранка! Хочется верить, после шопинга подобреет, хотя бы чуть-чуть.

Яна

До чего же мне хреново. Я чувствую себя тряпкой. Он вертит мной как хочет. Хочет, имеет, хочет, кормит против воли, хочет, тащит по магазинам. А я не имею права отказаться, потому что, твою мать, он выиграл меня в покер! Что за дичь?! В голове не укладывается…

– Приехали, – вот, опять хватает за руку и тянет за собой. И подводит к магазинчику с названием на вывеске «Farmacia». – Это аптека.

– Я догадалась.

Небольшой павильон встретил спасительной прохладой, лекарственным запахом и благоговейной тишиной. Стрельцов сразу направился к кассе и удивительно бегло заговорил по-испански, на что провизор моментом закивала, а уже через пару минут мне в руки всучили пакетик.

– Вроде то, что надо, – глянул на меня как-то холодно, даже раздраженно.

– Благодарю.

Дальше мы отправились вдоль улочки, где по каждую сторону от широкого мощеного тротуара тянулись самые разные магазинчики. Чего здесь только не было. Особенно поразило количество ювелирки на каждый квадратный метр.

– Желаешь, например, завтра посетить Вилла-Велла? – нарушил молчание. – Оттуда красивый вид открывается на город. Довольно романтичное место.

– Что может быть романтичного в крепости?

– А ты часто посещала крепости?

– Нет, – и посмотрела на витрину, за стеклом которой красовалась выпечка, пирожные, торты.

Вдруг мы сейчас же сменили курс и отправились именно в эту кондитерку. Похоже, Стрельцов действительно пытается быть милым, хочет побаловать собачонку лакомством.

– Выбирай, – подвел к витрине. – И даже не смей говорить, что ничего не хочешь.

– Почему же. Очень даже хочу. Вот это, – указала на огромный торт, усеянный фруктами и ягодами. С виду в нем килограммов шесть.

– А попа не слипнется? – усмехнулся.

– А ты купи, вот и узнаем.

– Да без проблем, но позже. Мы за одеждой приехали.

– На самом деле не надо мне никакого торта, – скорее отвернулась, – я хочу совершенно другого.

– Чего? – встал у меня за спиной.

– Домой. И забыть всё это как страшный сон.

– А ты сможешь забыть?

– По крайней мере, попытаюсь.

– Ясно. Скажи, а какие планы у тебя были на Шахова?

– Ты опять?

– Мне просто интересно, Яна, чего ты от него ждала?

– Я не буду отвечать. Это не твое дело. Тебя вообще не касается моя жизнь. Никак.

– Пока ты со мной, еще как касается. И мы с места не сдвинемся, пока ты не ответишь.

Все это время продавщица внимательно смотрела и вслушивалась в наш разговор, хотя и ничего не понимала, но любопытство ее прямо-таки разбирало.

– Ок, – резко развернулась. – Знаешь, какие мысли у меня были, когда я сидела в каюте с завязанными глазами? Я думала, я ждала, что мне сделают предложение. У меня перед глазами уже такая охренительная картинка была, я едва ли не пузырилась от счастья. И вдруг! Пуф! – всплеснула руками. – Все мечты, всё счастье, все надежды, любовь разбились вдребезги. А я… я оказалось в эпицентре этого массового разрушения, осталась истекать кровью от множественных порезов. Вот как оно было. Хотя, разве тебе это о чем-то говорит? Нет, конечно, – замотала головой, – ты в принципе неспособен ни понимать других, ни тем более сочувствовать им.

– Значит, – хмыкнул, – замуж собиралась. Я понял.

– Ты ужасный человек, Стрельцов.

– Это, с какого ракурса посмотреть, милая.

– С любого. Тот, кто потехи ради издевается над более слабым, хорошим и даже нормальным априори быть не может.

– Издевается? – в искреннем удивлении вскинул брови. – О нет, Яна. Над тобой я не издеваюсь. Мне приходится быть жестче, чем хотелось бы. А все потому, что ты постоянно сопротивляешься.

– Вот даже сейчас ты продолжаешь издеваться, делая вид, что ничерта не понимаешь, о чем я говорю.

– Я бы мог тебе сказать, что я на самом деле думаю, но ты пока не готова это услышать. И да, пора нам вернуться к нашим изначальным планам.

– Ненавижу тебя, – и пошла к двери.

– А в постели? – крикнул в спину. – В постели любишь?

Вот же сукин сын!

– Там еще сильнее ненавижу, – ответила не оборачиваясь.

– Не верю я тебе, – нагнал и открыл для меня дверь, – когда ненавидят, не стонут так громко и не трясутся от оргазма.

На этот раз я предпочла промолчать. Последнее слово всегда должно быть за ним, поэтому нет смысла стараться. И если честно, в чем-то он прав. Каждый раз я словно рассудок теряю, прогибаюсь под этого упыря и, черт возьми, получаю удовольствие в конце. Это же ненормально… унизительно и попахивает уже каким-то особым видом мазохизма.

Дальше была череда бутиков, где евровые ценники наводили на меня, то ужас, то уныние. Слишком дорого и слишком чревато для меня, ведь если Стрельцов так тратится, значит, будет и спрашивать по полной программе за эти траты. И кажется, мне понадобится еще один чемодан. Столько шмоток у меня за всю жизнь не было. Причем я себе ничего не выбирала, этим занимался Стрельцов с консультантами.

– Повеселее, Яна, – приложил ко мне сто первое платье. – Это же ваша девичья среда. Кофточки, юбочки, платьица. Иди, примерь.

И я пошла… легкое платье из тончайшего хлопка с выбитым узором село хорошо. Ну и как же без негодяя? Он снова ввалился в примерочную.

– Красиво, – положил руки на талию, погладил ткань, – тебе идёт.

– Мне столько одежды не нужно. До конца нашего, – еле выдавила последнее слово, – вояжа я не успею все сносить.

– Будешь носить после вояжа, – произнес с раздражением. – Или что? Выбросишь всё?

– Мне от тебя ничего не нужно.

– Правда? – в тот же миг взялся за ткань на груди и разорвал платье. – Так лучше? – прошипел. – Такое отношение тебе больше нравится?

– Псих!

– О да, психом я тоже могу быть. Только это не самая моя хорошая ипостась, – толкнул меня к зеркалу, заставил упереться в него руками. – И знаешь, когда я злюсь, я дико хочу секса.

– В примерочной? Серьезно? Посредственно! – что-то уже и не страшно.

– Может быть, но так возбуждает, – задрал подол, рывками стянул трусики до середины бедер, после чего я услышала звук расстегивающейся молнии, в следующее мгновение промежностью ощутила горячий член. А когда он вошел в меня, я опять поддалась и как последняя шлюха задрала задницу, чтобы этому уроду было легче двигаться. Теперь я ненавидела себя, а его… его я хотела.

Этот дьявол двигался медленно, предательски медленно, а мне не разрешал даже шевелиться, отчего внутри нарастал протест вместе с желанием немедленной разрядки, но в какой-то момент он вышел и… и все закончилось! Мерзавец застегнул ширинку, заправил в штаны рубашку и уставился на меня с издевательской ухмылкой на роже.

– Пойду, принесу тебе второе платье, если размер остался.

Какого хрена сейчас произошло? Что это вообще было? Я так и стояла как идиотка со спущенными трусами, в состоянии едва ли не болезненного разочарования, мне было ужасно стыдно и одновременно горько. Стрельцов наглядно показал, кто я для него – я вещь. Захотел, надел, захотел, снял и выбросил.