– Надеюсь, я не смотрелся полным идиотом…

– Раз он пригласил тебя на охоту, значит, ты произвел на него впечатление! – подбодрил его Миклош. – Охота, это же священнодействие…

22/

Ким Филбли.

Москва 1985г.

На небольшом приеме, устроенном по случаю вступления в должность своего заместителя, министр иностранных дел отсутствовал. В холодной, почти трагической атмосфере, коллектив чествовал нового зама. Воздух сотрясали дежурные речевки, и Андрей с любопытством наблюдал за этим легким фарсом. Стараниями матушки, кроме положенной водки с икрой, учитывая вкусы министра, было много вина, в основном грузинского, но гости упрямо попивали из запотевших бутылок водку, нажимая на бутерброды.

– Восторги по поводу вина обязательны! – раздался за спиной голос отчима.

– Вот, не знаю на чем остановиться! – перебирая бутылки, ответил Андрей. – Наверное, все же Хванчкара.

– Ты не оригинален…

– Нисколько. Вам налить? Что-то я не чувствую праздничного настроения у виновника торжества. О чем печалится заместитель министра?

– Да вот, пытаюсь оценить ситуацию. Не успел, я и приступить к работе, как со всех сторон мне доверительно сообщают, по секрету естественно, о скорой отставке моего начальства. Словом, на Смоленской площади без перемен; погода как всегда облачная. Но ты не скучай. Вон твоя мама как постаралась. Я такого изобилия яств, еще никогда не видел…

– Попробуйте Киндзмареули*. – едва Андрей проводил взглядом отчима, раздался рядом незнакомый голос. – Некоторые утверждает, что это любимый напиток Сталина, но сведущие люди опровергают подобные утверждения.

Повернувшись, Андрей кивком поприветствовал незнакомца. Взору предстал необычайно интересный персонаж в идеально подогнанном костюме. Ярко выраженный акцент, и аристократические манеры, выдавали в нем англичанина.

– Налить? – взяв бутылку, учтиво осведомился Андрей.

– Нет! Предпочитаю французское…

– Представьте, я тоже!

– Как вас зовут?

– Андрей… Андрей Белосельских.

– Ким Филбли – представился мужчина.

– Не может быть? – даже растерялся Андрей.

– Вам знакомо это имя? – с сомнением в голосе, посмотрел на него Ким. – Позвольте поинтересоваться – откуда?

– Дед! – сделав глоток вина, Андрей поставил бокал на стол. – Рассказывая о вас, он настаивал, что вы самый знаменитый и самый ценный из всех раскрытых разведчиков.

– Просто сгораю от любопытства, кто же у вас дед?

– Павел Платов! – Андрей решил проверить популярность «Горца».

– Как всегда ответ лежит на поверхности! – кивнул головой Ким. – Ну, что же, не скрою, польстили старику. Чувствую себя Рихардом Зорге. Он, кажется, был легендой в этой стране.

– Уверен, он и сейчас ей остается! – подтвердил Андрей..

Последовала значительная пауза.

– Легендой можно стать только покинув этот мир. – наконец, прервал молчание Ким.

– Может, мы перейдем на английский? – почувствовав у собеседника трудности с языком, предложил Андрей.

– Нет. Отчего же. Давайте, продолжим на….

– …великом и могучем! – подсказал Андрей.

– О, да! – закивал Филбли. – Чем вы занимаетесь?

– Я журналист. Международная журналистика.

– Коллега! Когда-то, я обслуживал две, очень влиятельные газеты. «Обсервер» и «Экономист». Должен предупредить, на этом поприще вас ждет множество подводных камней.

– Что вы имеете ввиду?

– Время беспокойное…. Похоже, всех нас ждет серьезная встряска. – задумчиво произнес Ким.

– Горбачев смелый человек! – сказал Андрей. – Он всполошил гигантский муравейник.

– Всполошил, – повторил за Андреем Кен. – Интересное определение. Ну, и? Какие темы волнуют, в это беспокойное время, молодое поколение международников? – чуть наклонившись, Ким потянулся за бутербродом.

– Самые разные. – Андрею нравилась раскованная манера поведения собеседника. – Я работаю на «Комсомолку»; свечусь на телевидении; программа «Взгляд», если смотрите. Строчу статейки, всякие. Но в настоящее время, занимаюсь делом Рауля Валленберга. – неожиданно для себя, с гордостью заявил он. И хотя собеседник стоял чуть сбоку, он смог заметить, как тревожно вскинул глаза англичанин.

– И как далеко вы углубились в изучении этого вопроса?

– Похвастаться пока нечем, но что-то мне подсказывает, я на верном пути.

– Что же, желаю вам успеха в этом очень щепетильном деле. – наигранно равнодушно, сказал Кен Фабли. – Хотя неудача, возможно, станет самым благоприятным выходом из дебрей, в которые вы себя погружаете.

– Я не из тех, кто останавливается на полпути, – восприняв слова собеседника как вызов, Андрей не смог сдержать мальчишеской бравады. – Странно. Почему-то, никто не хочет заниматься этим делом?

– Может потому что за ним тянется смутный шлейф? – бросил в сторону Ким, но Андрей услышал его. – Это ваш дед посоветовал вам заняться этой темой?

– Нет. Замминистра, Панин.

– Я видел вас в его обществе. Вы связаны родством?

– Он мой отчим. – сказал Андрей.

– Ну, что ж, успехов вам.

Потеряв всякий интерес к кичившемуся своей глупостью мальчишке, Ким хотел было удалиться, но неожиданно для себя почти по-отечески похлопал его по плечу, сопроводив такую не свойственную ему фамильярность длинной, но бессмысленной по содержанию тирадой.

– Вот что, молодой человек, я бы хотел дать вам простой, но полезный совет. Постарайтесь выбирать темы, которые вам по плечу, – чуть поразмыслив, он поправился. – Или, как говорят русские… по зубам. Иначе, вас ждут сплошные разочарования. Это неблагодарное дело охота за тайнами. Если, вы возьмете себе в правило, ясное понимание того, что и зачем делаете, то необыкновенно облегчите себе жизнь. Если же будете руководствоваться любопытством и упрямством – рано или поздно, просто сломаете себе хребет.

– Вот и вы не одобряете выбранную мной тему?

– Для каждой тайны назначено время её раскрытия; разоблачения. Время тайны Валленберга еще не подошло. Никто не поднимает занавес, когда актеры переодеваются или гримируются; он поднимается лишь тогда, когда все они готовы, без запинки, сыграть свои роли. Если учесть то, что многие фигуранты дела Валленберга еще живы и вряд ли захотят обнажать не самые приглядные страницы своих биографий, то получается, что время поднимать занавес еще не настало. Не всякая, правда, немедленно должна стать достоянием общественности…

– Вы очень похожи на моего деда. Мыслите в одном ключе. – проявляя возможную учтивость, сказал Андрей. – Но, я обязательно учту все ваши замечания.

– А что вам собственно, известно по этому делу? – все же, полюбопытствовал Ким. – Что вы успели… накопать?

– Лишь то, что там сплошные тайны. Но я большой любитель лабиринтов. Люблю самостоятельно разгадывать сложные ребусы.

– Могу дать вам направление исследования, при соблюдении конфиденциальности с вашей стороны, разумеется. Попробуйте начать с плана «Ванзее», «об окончательном решении еврейского вопроса», принятого на засекреченном совещании высшего руководства Третьего Рейха. Речь шла об очищении Европы от евреев, и «переселении» их на Восток. С подачи Гитлера, он стал ключевым в мировоззрении наци. Его реализация, а также бросок на Восток, должны были знаменовать торжество мира расы Богов. Европа должна была быть очищена от заразы. До плана Ванзее, предполагалось их массовое переселение, стерилизация, использование на различных работах. Но перемещение огромных масс населения, с их не поддающимися учету финансовыми капиталами, вызвало кучу проблем. В первую очередь, была предана забвению вся политическая сторона вопроса и речь, по обыкновению, пошла о наживе. Уже в период аншлюса*, можно было, пользуясь их бесправным положением, за бесценок скупить все, начиная от квартир и произведений искусства, заканчивая крупными заводами и фабриками. Финансовая сторона всегда была наиболее привлекательной частью еврейского вопроса. Она подразумевала возможность безнаказанно погреть руки, не прилагая значительных усилий. И так, продолжалось до тех пор, пока не запахло жареным; до первых для них бед на Волге. Когда на фоне сепаратных сделок, интересы фюрера и его окружения стали разниться. Вот тогда, фюрер и потребовал «окончательного решения вопроса». В тоже самое время, в его окружении рассматривалась возможность легализации награбленного. В руках верхушки «наци» оказалась значительная часть еврейских активов. Злосчастная судьба евреев, вершилась на фоне развернувшейся войны разведок, где обе стороны использовали их, как инструмент.