Отложив в сторону отчет, Евгений Викторович закрыл глаза и пригревшись в лучах теплого вечернего солнца, задремал. Это давно вошло у него в привычку. Несколько минут сна действовали благотворно; можно было расслабится, почувствовать прилив сил. Он даже не сразу отреагировал на звук селектора, но голос секретарши настойчиво крушил его приятное уединение.

– Евгений Викторович! Ваш кофе! Тут еще Андрюша просится! По-моему, он очарователен. А его костюм, может только чуть-чуть уступает вашему! Нет никаких сомнений, что сегодня еще одна девушка лишится сна.

– И как, наш Стенька Разин?

– Кается! Говорит, не успел приехать, как уже отличился. Интересуется, не остыл ли еще ваш гнев?

– Впускай, архаровца! Пусть, заодно, кофе принесет …

– Ах, Клавдия Семеновна! – доносил динамик далекий голос Андрея. – Вы неподражаемы! А каш кофе, просто психотропное оружие. Не зря же у нас шведов говорят, скажи мне, кто тебе готовит кофе, и я скажу…

Евгений Викторович отключил селектор. Пасынка он любил и встречал радушно. Его приезды всегда вносили что-то новое в однообразную атмосферу посольства.

Когда дверь кабинета раскрылась, он поднялся с кресла и обнял Андрея. Хотел было пожурить за вчерашнее поведение, но вместо этого, еще сильнее прижал к себе и поцеловал.

– От тебя прямо веет свежестью; ветром перемен! Ну, давай, рассказывай, как там первопрестольная?

Андрей не сомневался, что отчим не хуже него знает, как там, в столице, но стал в деталях рассказывать о том, чем жила страна.

– Создается впечатление, что все становится на уши! – сделал он в конце рассказа резюме.

– Вот, именно, на уши! – внимательно выслушав, тревожно закачал головой отчим. – Как бы чего не вышло?

– А может, будет лучше, если что-то выйдет?

– Я-то всем сердцем, мой мальчик, только вот вся наша история говорит, что перемены дело хлопотное и беспокойное; а резкие перемены – это, считай катастрофа. Вот и с перестройкой ничего пока не ясно. Кто знает, что она такое и куда нас ведет….

– А я был твердо убежден, что вы сторонник Горбачева.

– Как дипломат, я сторонник всех начинаний своего руковод-ства, – улыбнулся отчим, – но как человек, не уверен, что понимаю, куда все это приведет. Нет никаких сомнений, встряска нам нужна. Только какая? Опять до основания? Опять разрушим, а потом.… Вот я и допытываю тебя, что там и как?

– Мне нравится. Все необычно и захватывающе! Как будто ты на чертовом колесе, на самой верхней точке! Смотришь вниз, и дух захватывает; но ты и представления не имеешь, что будет дальше. Еще вчера, мы и не мечтали о таком. Теперь все можно, или почти все. Я международник, но сейчас гораздо интереснее освещать внутренние события.

– Только не забывай об осторожности. Кто знает, как оно все обернется?

– Нам, как лекарство нужен воздух перемен, хватит травиться медицинским кислородом. По другому, никак, уважаемый Евгений Викторович.

– Может быть ты и прав? Не знаю! Отсюда из-за дымки Стокгольма, не очень хорошо просматриваются контуры первопрестольной; её перспективы. И все же, мир еще не знает рецептов безболезненных реформ. Резать то, по живому будем.

– Вы не узнаете Москву. Люди на глазах меняются… У них глаза светятся. И все подошло к точке кипения, но не обычного, я бы сказал…. холодный ядерный синтез.

– Вот-вот! И неизвестно, куда все это выплеснется?– хлопнул ладонями по столу, Панин поднялся. – Это отвечает нашему менталитету – лишь бы броситься куда не глядя; да пустить, что нибудь под откос…

– Горбачев – гений. Он дает нам шанс!

– Ты то как? – после недолгой паузы, спросил Евгения Викторович.

– Спасибо! Неплохо! Тружусь…

– Ко мне, пойдешь, трудиться?

– У нас в «Комсомолке» складывается отличный коллектив, – замялся Андрей. – Команда молодая.., бесшабашная. Я еще во «Взгляде» подрабатываю. На телевидении….

– Видел, видел…

– В общем, интересно! – Андрей не хотел обидеть отчима, и ответил уклончиво.

– Я бы не настаивал, но понимаешь, я очень люблю твою маму, а она зациклена на твоей карьере! Так что твой отказ повлечет за собой серьезный международный кризис. – скрывая смущение, Евгений Викторович пытался придать разговору шутливый тон. –Так что судьба реформ, да и всей страны, в твоих руках.

– Чтобы не расстраивать нашу любимую женщину, предла-гаю перенести разговор в Москву, а там, что нибудь приду-маем.

– Ну, расстроить мы ее уже расстроили… Что это вы вдруг решили русской удалью блеснуть, молодой человек?

– Я строго выполнял поступившее распоряжение, господин посол, развлечь боевого генерала.

– И потому, вместе с этим боевым генералом, братались с варягами, и пили с ними на брудершафт водку из пивных бокалов?

– Уже доложили…

– Это только легенды, что мы здесь зря хлеб проедаем. В былые времена не сносить бы ни мне, ни боевому генералу, головы.

– Ничего противоправного мы не совершили. А если учесть варяжскую версию нашего происхождения, то еще Гамлет утверждал, что по части выпивки все мы крайне не сдержаны в плане употребления горячительных напитков. Так что это все отголоски нашего темного прошлого.

– Да! – погрузившись в раздумья, закачал головой отчим. – Свобода, как-то слишком быстро осваивает наши просторы. Скорее всего, я недооценил глубину реформ Михал Сергее-вича.

– Не мучайте себя сомнениями. И не закрывайтесь. –несколь-ко фамильярно, сказал Андрей. – Вы же современный чело-век, товарищ Панин!

– Значит, вы считаете, что следуя велению времени и новому мышлению, я должен спустить на тормозах ваш бросок на Гамла Стан?

– Учитывая то, что репутация нашего государства только возросла, подобное поведение можно расценивать, как проявлением открытости и толерантности нового советского человека. Предлагаю, за взятие нами, без каких либо сущест-венных потерь плацдарма во «всескандинавской столице», представить генерала Бромова к очередному воинскому званию….

– Не думаю, что делать подобные представления все еще в моей компетенции, и потому…

– И потому? – в тон отчиму, повторил Андрей

– ..будем считать инцидент исчерпанным! Хотя добрые люди все равно сообщат куда надо.

– Знаете ли, уважаемый господин бывший посол? – поднявшись с места, Андрей похлопал отчима по плечу. – Это серьезный просчет МИДа, назначение вас всего лишь заместителем министра иностранных дел! Очень серьезный!

– Вот тут, причем без ложной скромности, я пожалуй, с тобой соглашусь! Но, все же давай вернемся к вопросу твоего трудоустройства. Чтобы не ввергнуть нашу жизнь в хаос, ты должен урегулировать вопрос со своей мамой. Проблема архисложная, но её надо решать; в противном случае мне придется проситься к Бромову, в Афганистан…

– Я постараюсь! – пообещал Андрей и, поймав испытываю-щий взгляд отчима, добавил. – Я решу… И знаете, как только обстановка в стране утрясется, я с удовольствием поработаю под вашим началом.

– Приятно слышать! Кстати, по совместительству, можешь продолжить работу по делу Валленберга. Я пробью тебе доступ в архивы…Тема то интересная. В духе времени и открытости, как ты изволил выразиться….

– Вы даже не представляете, насколько я уже погружен в неё. Могу поделиться, всем что удалось найти; прямо сейчас! – предложил Андрей.

– Может, отложим до Москвы? – остановил его отчим.

– Как скажите.

– Замечательно. – кивнул головой Евгений Викторович. – Сегодня вечером, как всегда?

– Конечно. В последний раз мы остановились на…

– Вышинском!* Почему тебя так интересует Вышинский?

– Хотя бы потому, что вы с ним работали. Живое свидетель-ство, самое ценное в работе журналиста.

– Учитывая настроения в обществе, меня нисколько не удив-ляяет твой выбор. Но обещаю, скучно не будет.

– В вашем обществе скучно не бывает. – отреагировал Андрей.

– На сём я тебя и оставлю. Устал, чертовски…

Пройдя к лестнице, Евгений Викторович взялся за поручень, и аккуратно перекладывая руку, стал медленно подниматься на второй этаж. Где-то посередине пролета неожиданно остановился и спросил с беспокойством.