– Я что, должен испытывать угрызения совести? По моему, жить достойно, должно быть для всех в порядке вещей. Ну, извини, если что ни так….

– Только вот этого не надо! – От твоей вежливости меня еще больше коробит! – не сдержавшись, зло выпалил Роман. – Ты всегда такой…. пряный?

– Я нормальный! – недолго подумав, ответил Андрей.

– Тогда, не все потеряно.

Поняв глупость своего поведения, Роман поднялся и медленно засеменил к дверям.

– Слушай, а что ты тогда нашей «англичанке» ляпнул? А? Она просто вылетела из класса, со слезами на глазах…

Мысли о молодой учительнице, не просто волновали его. Стройная, всегда модно одетая учительница, казалась ему верхом совершенства.

– Да так! – отмахнулся Андрей. – Иногда, она заговаривается! Для нее урок – это спектакль, где она обязательно должна быть главной героиней. Но, бывает, что она увлекается.

– И что?

– А то, что превращается в напыщенную провинциалку, пафосно декламирующую Офелию… Зуб даю, она сейчас, как на игле, сидит на Шекспире.

Держа перед собой бокал, Андрей водил пальцем по его ободку, прислушиваясь к издаваемому гулу.

– А то, что она тащится с тебя, знаешь?

Андрей промолчал.

– Это все заметили! Она ведь не просто училка, она кумир всех девчонок и пацанов школы. Любит, одеться по последнему писку и все такое. А походка? – Роман зажмурился, и поцеловал сложенные в горсть пальцы. – Какие попкой кружева плетет? Так что, если закадришь, у тебя все шансы стать героем нашего поколения.

– Да! – задумался Андрей. – Женщина она, действительно, что надо.

– Какая женщина? Ей и двадцати трех нет. Она с Урала к нам приехала. Отец там, шишка большая. Из партийных… Под папиным крылышком не захотела. Вот, по распределению к нам и укатила. К ней, здесь, такое внимание? Разве что на руках не носят…

– Ты тоже вижу на нее запал! Глаза горят…

– О! Самым, что ни на есть, синим пламенем. Она не женщи-на, она мечта. О таких грезят… Только, подобные ей красотки не для нас смертных. Они дозволяют любить, наслаждаться собой, но на расстоянии… для них, мужские взгляды, как зарядка. Можешь, пялиться на них сколько угодно и получать, так сказать, эстетическое удовольствие.

– Она, конечно, не дурна, но не такая и красавица. Но ты не отчаивайся. Шансы всегда есть; нужно верить в себя.

– И чем, по-твоему, я должен ее поразить? Своей прыщавой физиономией? Или, нет – атлетической фигурой! Да, что это я, конечно, широтой кругозора и энциклопедическими знаниями! Постой, дай выберу, одно из своих бесконечных достоинств. Загадочность души, неотразимое обаяние, демоническая натура! Окстись, парень! – Роман махнул рукой. – У меня дневной бюджет тридцать копеек на буфет, а остальное амбиции, амбиции, ни чем не подкрепленные, голые амбиции. Даже на джинсы не могу собрать.

– Слушай! – неожиданно вскочил с кровати Андрей, – Дед мне джинсовый костюм подарил, а он мне мал. Точно твой размер.

Покопавшись в шкафу, Андрей достал куртку и брюк; натянул на голову бейсболку и взял под козырек.

– Ты это серьезно? – вертя в руках костюм, Роман недоверчи-во косился на Андрея. И тут же согласился. – Ладно. Уговорил! Мне как, сразу уходить, чтобы не передумал?

– Не передумаю…

– И вообще, если возникнут какие проблемы, можешь на меня рассчитывать?

– Давай договоримся, ты не будешь корчить из себя супермена? Хорошо!

– По рукам. Только, если очень прижмет…..

– Ну, если очень….

– Андрюша, я вернулся. – раздался за дверью мужской голос.– У тебя все в порядке?

–Да, деда! Все нормально.

– Слушай, сколько ему лет? – шепотом спросил Роман.

– Восемьдесят!

– Да, он у тебя, просто Черчилль какой-то!

– А почему шепотом?

– Не знаю. Конспирация…

– Как насчет, «еще по рюмахе»?

– Можно и еще. – охотно согласился Роман.

Дегустация коллекционных напитков затянулась до глубо-кой ночи. Вскрывая факты биографий, они потягивали пиво, изредка подкрепляя его более крепкими напитками. И в какой-то момент, Роман стал «отрубаться».

– Послушай, академик. Может, скажешь мне, о чем думает пацан, у которого есть все. И которому, вроде уже и желать нечего?

– О несправедливости…

– А конкретнее.

– Ну, у меня, как ты говоришь, есть все. Даже отцов у меня двое, а у тебя его нет. Несправедливо, же?

– Сто про, несправедливо! – еще успел ответить Роман, прежде, чем заснуть. Ему вновь приснился отец, хотя помнил он его плохо; один и тот же эпизод, постоянно всплывавший в памяти. Это было еще в дошкольные годы, когда его водили в детский сад. Он проснулся посреди ночи. Долго просидел на кровати стараясь понять, что с ним происходит. Как ему казалось, он влюбился; в девочку из группы; темноволосую, с большими глазами и огромным бантом. Была велика вероятность, что бант его волновал больше, чем девочка. И теперь, он не знал, что ему делать. Поднявшись с кровати, он нетвердым шагом, босиком, зашлепал к комнате отца. Дверь под рукой бесшумно приоткрылась и в тусклом свете старой настольной лампы, он увидел за письменным столом, его худой, сутулый силуэт.

– Пап! – тихо позвал он, преодолевая зевоту. – Как ты думаешь, влюбиться – это достаточно дурная история?

– Ну…, что тебе сказать! – сняв очки и растирая пальцами переносицу, замешкался мужчина. – Если это настоящая любовь, то да.

Отец, хотел было еще что-то добавить, но он согласно кивнул головой и зашлепал в свою комнату.

Наутро, не смотря на признаки легкого отравления, домой Роман возвращался в приподнятом настроении. Недолго полюбовавшись у зеркала подарками, повалился на кровать и уперся взглядом в потолок. Противоречивые мысли раздирали его. Он чувствовал, случилось нечто неординарное; возможно, поворотный момент в его судьбе. Откуда-то взялась, уверенность, что эта встреча может повлиять на всю его дальнейшую жизнь. Впервые, за свои «долгие» шестнадцать лет, он заглянул за занавес, где жизнь разительно отличались от привычного ему быта. По советским меркам, он жил не плохо, но они никак его не удовлетворяли. Охваченный фантастическими идеями, он жил в ожидании чуда, все больше отдаляясь от реальности; настраивал себя на нечто большее. Возможно, это было связано с возрастом, стремлением к свободе, самостоятельности, чему то значимому. Все чаще, он ловил себя на мысли, что его родственные чувства горят тем ярче, чем дальше он находится от дома.

Вернувшись к зеркалу и полюбовавшись собой вволю, Роман снял с головы кепку, покрутил, и отшвырнул со злостью на кровать. Мысленно, он упрекал себя за ту маленькую радость, которую проявил получив подарки.

– Надо быть выше таких мелочей! – твердо решил он, свора-чиваясь на кровати в клубок. Спал тревожно. В совершенно неестественной для себя позе. Уже под вечер, сквозь сон, услышал, как возвращаются с работы близкие. Когда, шум в коридоре усилился, он поднял веко и в свете распахнувшейся двери, увидел тетку и сестру.

– Ты, что это, в одежде спать? – сдувая с лица растрепанные волосы, устало бросила тетка. – Сил на вас никаких нет…

– Гулена…. Где ж ты ночку ночевала? – пропела ей вслед сестра.

– Почему без стука? – протирая глаза, Роман пытался присесть на кровати. – Я вас спрашиваю? Почему без стука? Прошу не беспокоить, когда я отдыхаю….

– Что, дурь левая была? – завертела у виска пальцем сестра.

– Спятил, совсем! – ошарашено уставилась на него тетка. – Вот, сейчас, шваброй огрею, узнаешь у меня.

Сделав несколько шагов, она остановилась.

– А ты у меня, случаем, не заболел ли? – обеспокоенно покачала она головой, и вздрогнув на раздавшийся звонок исчезла в прихожей. – Отец пришел, – раздался оттуда ее голос. – Ужинать пора. Отдельно приглашать не буду….

Посидев несколько минут в прострации, Роман упал на кровать, и разразился веселым смехом.

– Ой, дурак! Ну, полный дурак!

9/

Рауль.

Иерусалим. 1936г