– Блин!.. Таня, блин, ты чего? Ой, не больно? Рёбра ничего? – тут же спохватилась она.

– Ты только глянь, – простонала Таня, указывая на стенды. Один из них торжественно провозглашал: «Ими гордится училище!». Среди парней висела и её фотография.

Сделана она была на КМБ. Таня смотрела с неё, худющая, серая, вся какая-то облезшая, с грязными нечёсаными волосами. Кажется, когда она нормально не ела уже дня два, только пробежала с взводом шесть километров и просто умирала, когда их повели фотографироваться на пропуска.

Отличный пример для гордости. Просто отличный. Спасибо. На самом видном месте.

– Какой ужас, – вздохнула она, отворачиваясь к стене. – Может, пойти двойку по огневой получить, чтобы сняли?

– Да брось, – сквозь смех пролепетала Валера. – Прекрасно получилась!

– Валера!

– А волосы-то, волосы, укладка какая…

– Валера!!!

Прежде чем нормально подумать, Таня оглянулась и быстро вытащила фотографию, тут же засунув её в планшет.

– Эй, ты что делаешь? – Валера всё никак не могла прекратить хохотать.

– Лучше здесь вообще не висит пускай, чем так!..

Они сходили посмотреть расписание, и Танино настроение значительно повысилось, когда напротив цифры один она увидела тактику.

Она прошла так, как проходила всегда: Радугин зашёл в класс, рты открылись как-то сами собой. Форма отглажена, идеальные стрелки на брюках, начищенные до блеска ботинки, козырек фуражки отбрасывает тень на глаза, через плечо командирская сумка. Поздоровался, стоически не обращая внимания на девчачьи смешки, и начал занятие, разложив на столе огромную карту.

– Итак, вы командиры рот, я командир батальона. На совещании я доношу до вас тактическую обстановку, а командиры рот меня слушают внимательнейшим образом и… Курсант Широкова, я сказал, внимательно слушают, а не едят!

– Простите, – пискнула Машка с задней парты, пряча свои крошки.

– Противник силами второй моторизованной дивизии выдвигается с Севера. Смотрите? Нами получена задача занять оборону в районе квадрат 74 63 по улитке 4 высота 104.6 квадрат…

– Ой, подождите, товарищ подполковник, я не могу найти! Помогите мне!

– Вот, смотри, – терпеливо показал Радугин, наклоняясь к Бондарчук, – квадрат 74 63 по улитке 4, вот высоты, видишь?

– Так точно, товарищ подполковник. У вас очень вкусные духи, – хихикнула она. Радугин сделал круглые глаза.

– Э-э… Настя, не отвлекайся. Достаньте циркуль-измеритель и отмерьте…

– Ой, подождите, товарищ подполковник!

Из планшета Бондарчук на изумлённых глазах Радугина появились лаки для ногтей, недоеденные печенья, тушь, десятки карандашей и ручек, расчёска, тональник, карандаш для бровей, ножнички, щипчики… Наконец, на свет извлёкся циркуль.

– Всё, я готова!

– Товарищ подполковник, разрешите вопрос! – тоненько пролепетала Валера.

– Да, пожалуйста.

– Вы когда-нибудь озвучивали фильмы?

– Эм… Нет, Лера, почему ты спросила?

– Просто у вас такой красивый голос, что я готова душу продать, лишь бы вы вели разведку боем вечно! – все захихикали, а Валера, пытающаяся говорить уверенно, всё-таки покраснела, спрятала глаза и захихикала тоже.

Сквозь слёзы смотря на смущённого и тоже красного до ушей Радугина, Таня смеялась, прикрывая ладошкой рот.

– Э… Спасибо, конечно, за этот… Этот… Как его там…

– Комплимент, товарищ подполковник, – подсказала Таня, пряча лицо.

– Мм… Да, комплимент. Ладно, – Радугин, не выдержав, быстро ретировался к своей кафедре, где кашлянул и, упорно глядя на стену как на что-то безумно интересное, продолжил: – Кхм, хорошо, я ещё проверю ваши карты и оценки поставлю в конце пары.

– Это вы сейчас нам угрожаете? – снова засмеялась Валера.

Огневая, вопреки всем опасениям, тоже прошла весело. Сидорчук, низвергнув на непрерывно хихикающий взвод всё своё негодование и поняв, что в этот раз подобное не производит надлежащего действия, побагровел.

– Я на вас управу найду, и не одну! Бондарчук, включи своё серое вещество, куда ты целишься?! Куда?!

– Тут чего-то не так, товарищ полковник, я не пойму, как оно работает, – Бондарчук захлопала ресницами.

– Как работает?! Тебе сказать, как он работает?! Раз, два, три – и тебя нет! Следующая пятёрка, на огневой рубеж!

Машка старательно, дольше всех, целилась, но, когда Сидорчук снял её мишень, он стал ещё краснее.

– Товарищ курсант, если вы дебил, то так и скажите, нечего автомат ломать! И не делайте умное лицо, не забывайте, что вы будущий офицер!

Сидя на РХБЗ и почти не слушая Краевого, Таня занималась своим любимым делом: рисовала в тетрадке и наблюдала за девчонками. А ещё они с Валерой обожали составлять на листочке «цепочки любви ПВВКДУ». Ну и пусть, что детский сад. Любовь же. Иногда они получались недлинными и понятными. Вот, например, абсолютно все влюблены в лейтенанта Назарова, лейтенант Назаров страдает по курсантке Ланской, курсантка Ланская пылает любовью к Михаилу Кравцову, и он любит её в ответ. Таня нахмурилась, закончив цепочку, и принялась рисовать следующую.

Тут интересней. Машка Широкова льёт слёзы по Марку. Марку несколько месяцев назад нравилась худющая, как палка, и довольно истеричная Вика Осипова, а она, в свою очередь, обожает лейтенанта Артура Крамского, который уехал на войну. Артур Крамской, о чём, конечно, не знает Вика Осипова, спал с Завьяловой с третьего курса. Курсантка Завьялова спала со всеми, все ненавидят Калужного, и Калужный ненавидит всех. Хоть где-то в этой жизни есть взаимность.

Таня усмехнулась и остановила взгляд на Лене Нестеровой, судорожно пытающейся что-то списать. Маленькая Ленка без памяти влюблена в Дениса с того самого вечера, когда он зашёл к ним в общагу за ключами. Денис без ума от знойной Бондарчук, а Бондарчук спала с капитаном Касьяновым, хоть и ненавидит его сейчас. Капитан Касьянов по уши влюблён в Надю Сомову, но Надя замужем за Виктором, который на войне и который тоже любит её.

Надя вообще последние дни берегла её, как могла, и особенно яростно отгоняла Машку, всё пристававшую с вопросами об американских шпионах.

Таня никому не рассказывала о бомбе, даже Валере. Все знали, что она провела много часов под завалами, и, когда полторы недели назад поздно ночью Калужный привёз её обратно в училище, плакали они все вместе. Валера – та вообще просидела у Таниной кровати всю оставшуюся ночь.

Таня просто не могла рассказать, слишком ясно, закрывая глаза, она видела эти буквы, но Надя догадывалась и, когда девчонки начинали расспросы, резко прерывала их.

Надя Сомова была первой, с кем Таня познакомилась здесь. Она до сих пор помнила это впечатление: в первый день своего приезда из Москвы среди шума, гвалта, бесконечных смешков и десятков женских голов она вдруг заметила спокойную молчаливую девушку, которая направлялась к ней. Наверное, среди этой безумной толпы какие-то инстинкты помогли им найти друг друга. Таня, переживающая просто ужасно, сразу успокоилась, когда услышала её размеренный, миролюбивый голос:

– Я Надя. Привет. Тоже поступаешь?

– Очень приятно… Я – да… Да, просто немного растерялась, не очень понимаю, что тут делать, – совершенно невпопад сказала она, улыбнулась и протянула руку. – Таня.

И она ни разу не удивилась, когда Надя поступила, а затем стала и замкомвзвода, к огромному неудовольствию Бондарчук, метившей на это место.

А потом, месяца через два после поступления, двадцатилетняя Надя собралась замуж. Парень, с которым она встречалась уже четыре года, сделал ей предложение, но когда она рассказывала об этом Тане, в её глазах не светилось особенной радости.

– И ты его любишь? – подозрительно спросила Таня.

Сомова чуть пожала плечами, подняла брови и отвернулась к окну.

– Да, наверное.

– Наверное?!

– Таня, мне двадцать один, я старше всех здесь. Я взрослая, он взрослый, я хорошо его знаю. Что ещё нужно для семьи?

– Что ещё?! – возопила Таня. – Привычка свыше нам дана, замена счастию она!