Антон расправил плечи, выпрямляясь на стуле.

– Смотря что вы хотите от меня услышать, товарищ полковник, – отчеканил он, стараясь внешне оставаться отстранённо-спокойным.

– Что я хочу от вас услышать?! – взорвался Семёнов, краснея и подскакивая. – Нет, вы слышите?! Знаете что, молодой человек, вы притащились чёрт знает откуда и чёрт знает как, ваша история шита белыми нитками, мы доверили ему своих курсантов, а он…

– Владимир Сергеич, – Звоныгин быстро поднял сухую руку, медленно оборачиваясь. Он был всё так же сосредоточен и нахмурен. – К делу.

– Всю информацию обо мне вы можете найти в моём личном деле, товарищ полковник, – медленно, прикрыв глаза, сказал Антон, ощущая волну раздражения. Спокойно.

Прекрасно.

– Ваше личное дело, молодой человек, пестрит белыми пятнами. Поверьте, я внимательнейшим образом изучил его прежде, чем пустить вас хотя бы на порог нашего училища, – Семёнов начал медленно наливаться кровью, стуча пальцами по столу всё чаще.

– Если вы не доверяете командованию, составлявшему дело, товарищ полковник, вы всегда можете обратиться в соответствующую инстанцию. Полагаю, они разрешат все ваши вопросы. Я могу быть свободен, если это всё, что вы хотели узнать? – ответил он, чувствуя внутреннюю дрожь и всё же сохраняя спокойствие. Если бы он в самом деле был спокоен.

– Господа офицеры, – всё так же ровно, но с предупреждающей ноткой в голосе прервал их Звоныгин. Антон не мог припомнить ни одного случая, когда он бы кричал.

– Антон Александрович, если позволите, мы вызвали вас по другому вопросу. Не хотите взглянуть? – он указал на стопку листов, лежащих на столе.

Антон чуть прищурился, но текст разобрать не смог. Безразлично пожал плечами, уставившись куда-то в грудь Звоныгину.

– Не хотите? Так я сам вам скажу, что это такое! – нервно воскликнул Семёнов и схватил листы, подскакивая с кресла, будто под ним появились угли. – Как, интересно, вы своих курсантов воспитываете, раз у них хватает времени на эти бредни?!

– Вы можете мне сказать, что это такое?

– Что это такое? Он ещё спрашивает! Могу ли я?!

– Да, можете ли вы?

– Рапорта об уходе на фронт от ваших курсанток, вот что это такое!

И в этот момент тишина стала действительно звенящей.

Звоныгин снова отвернулся к окну и заложил руки за спину. Семёнов, издав какой-то почти истеричный смешок, опустился обратно в кресло, продолжая нервно барабанить пальцами по коленям. Антон поймал себя на том, что делает какое-то идиотское движение рукой, будто пытаясь отмахнуться от всего этого. Будто пытаясь не услышать и не понять.

На секунду он почувствовал противное чувство тошноты, будто все его внутренние органы сворачивались в тугие узлы, будто весь он сворачивался в клубок оголённых нервов.

– У меня на столе сегодня с утра лежат пятнадцать рапортов, и я не знаю, может быть, вы в курсе, что мне с ними делать, – размеренно произнёс Звоныгин, не оборачиваясь.

Перед глазами на секунду всплыло лицо Соловьёвой. Это искажённое, будто скомканный бумажный лист, до смерти напуганное лицо, на котором огромными горящими буквами, которые бы и слепой увидел, было написано: «Я НЕ МОГУ ДЫШАТЬ», было написано: «Мне страшно, я беспомощная, я ничего не могу, помогите, помогите мне, пожалуйста!». Он сделал то, о чём даже не смог пожалеть потом. Он действовал на инстинкте. По своей воле он никогда бы не дотронулся до неё.

У Соловьёвой мягкая, хоть и обветренная, кожа. Дышала она горячо и быстро, и Антон чувствовал ладонями каждый спасительный вдох.

Ему нужно было почувствовать её ближе. Ближе. Так, как её наверняка чувствовал этот её Марк. Её губы, её запах, всю её. Ближе, ближе, ближе.

Только как эта тупица, которая даже с приступом паники не может справиться, собирается ехать туда?

– Это похоже на шутку? – переспросил Семёнов, и Антон только в эту секунду осознал, поднеся руку к лицу, что болезненно, презрительно улыбается.

– Никак нет.

– Тогда чему, смею спросить, вы улыбаетесь?

– Вы ведь понимаете, Антон Александрович, что они никуда не поедут? Не сейчас, – с нажимом произнёс Звоныгин, обернувшись и оглядывая его своими спокойными, твёрдыми глазами.

– Вы ведь понимаете, что это безумие? Они погибнут в тот же день, что приедут туда, и вы будете отвечать за их смерть. Вы это понимаете? – прошипел Семёнов.

– Я понимаю. Я там был.

В отличие от вас.

– Очень хорошо, – оскалился полковник. – Так будьте добры…

– Будьте добры сделать так, чтобы подобного, – Звоныгин взял в руки заявления и сбросил их в корзину для мусора, – не повторилось больше никогда. Вот через два года выпустятся – и с богом, воевать за Родину, если ещё будет с кем воевать. А пока пусть сидят и не пикают. Не хватало нам здесь героизма, тем более массового. Кто учиться-то будет? Все герои, все на фронт собрались, а стрелять не умеют.

– Я вас понял.

Идиотки. Тупицы. Ненормальные бабы. Он не знал, что ещё сказать. Снова закрыл глаза, видя все эти простодушные, до невозможности наивные лица: Широкова, Ланская, Бондарчук, Арчевская, Нестерова, Осипова, даже Сомова, – все они и дня не продержатся там. Куда, чёрт их дери, они лезут?

– Хорошо. Можете быть свободны, – Антон встал и уже направился к двери, но Звоныгин окликнул его: – И да, Антон Александрович, в субботу, послезавтра, в доме офицеров новогодний концерт и танцы. На них нужно будет привести курсанток к восьми в подобающем виде. Надеюсь, хоть это отвлечёт их от всяких бредней, – он кивнул на мусорную корзину.

Нет уж. Он-то знает, что их отвлечёт.

– Есть, товарищ генерал-майор.

– Хорошо, можете быть свободны. Владимир Сергеич, ты тоже.

Пропустив Семёнова вперёд, уже в дверях Антон обернулся, думая.

– Говорите, – внимательные глаза Звоныгина смотрели на него в упор.

– Вы ведь знаете, товарищ генерал-майор, – Антон склонил голову набок, поднося руки к лицу. – Вы ведь бывали на войне. Пусть не на этой, всё равно. Вы ведь знаете: если у них хватило смелости и глупости сделать это… – он покачал головой. – Это в них уже не убить.

Антон на секунду задумался. Наивные, глупые лица. Лица, забрызганные кровью, лица, у которых нет глаз, лица, на которых не осталось кожи. Нахмурился, упрямо сжав губы.

– Но всё-таки я попробую.

Утро пятницы принесло с собой новый снегопад и плюсовую температуру. Снег оседал на спортгородке, превращаясь в грязное месиво.

Антон открыл глаза, уставившись на движущиеся зелёные фигурки и чувствуя тупую, ноющую боль в затылке. Он плохо спал, но, в общем, не хуже, чем всегда. Домой снова не поехал: с тех пор, как Мия забрала этого плешивого кота, Антон (конечно, предварительно как следует накостыляв бабам за это полосатое чудовище) старался не появляться там.

Вчера слишком поздно поднялся в свой кабинет. До двенадцати пробыл на пятом этаже, меря коридор быстрыми шагами перед вытянувшимся взводом. В памяти всплывали ставшие совершенно растерянные девчачьи глаза, когда он просто сказал им: «Я всё знаю».

Бабы бегали по спортгородку, занесённому мокрым снегом по колено, уже сорок минут.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.