Таня выдохнула. Человеческая жизнь чертовски несправедлива. Саша могла бы расти с мамой, пусть и болеющей, худой и умирающей. Она бы ни в чём не нуждалась: денег Веры хватало на всё. Но государство просто забрало девочку, признав маму недееспособной по болезни. Вера сделала всё, устроила Сашу в лучшую московскую школу-интернат, где у ребёнка не было бы забот. А потом началась война.

Сашу забрали в обычный детдом в Питере. Вера переехала следом. За семь месяцев она ни разу не навестила четырёхлетнюю дочку.

– Давно хотела тебе сказать, ― вдруг слабо улыбнулась она. ― Я тебе тогда наврала про Сашиного отца. Ну, что он на фронте, ― Вера закатила глаза. ― Господи, Таня, он просто бросил меня, едва узнал, что я беременна. Карьера балерины была кончена, деньги ― тоже, а семья не входила в его планы.

– Но… фотография у Саши? ― тихо пробормотала Таня.

– Подруге похоронку прислали, ― пожала плечами Вера. ― Там и фотография его была. Ей уже до лампочки, а я взяла. Ну и сказала тебе, что это Сашкин отец. Пусть будет.

Вечером, сидя на кровати и обняв совсем заледеневшую девочку, Таня говорила, указывая на фотографии:

– Это мама. Смотри, какая же красивая, да? Это тётя Лиза. Смотри, а это Сашенька и я.

Саша не смеётся, как обычно, и внутри Тани что-то замирает.

– А папа? ― прошептала она, поднимая на неё глаза.

Фотографии молодого человека, положившего жизнь за Россию, в альбоме нет. Таня секунду думает, прежде чем заговорить.

– А папы нет. Но ты не огорчайся, ладно? ― улыбнулась она, протягивая Саше фотографию.

– Вот же он! ― непонимающе качнула головой девочка.

– Нет, это не папа. Это очень, очень хороший дядя. Он нас с тобой защищал.

– А папа? ― переспросила она.

– А папы нет, ― повторила Таня.

Заходя в штаб с ведром и шваброй, она кляла всё на свете. Есть хотелось страшно, а на ужин снова, который день подряд, дали гречку и рыбу ― так было написано в обшарпанном меню. Рыбы Таня, как ни ковырялась, в трёх столовых ложках гречки найти не смогла, и желудок урчал, как десять волков одновременно.

Она столкнулась с ним на лестнице, заходя в общагу. Руки засунуты в карманы так, что видны костяшки. Уставший взгляд, тени под пустыми глазами.

Таня отдала честь, ощущая зуд раздражения под ногтями ― он лишь скривился, выплюнув: «Вольно».

– Думаешь, твой Радугин будет всегда вытаскивать тебя? ― даже не удосужился повысить голос: сощурил глаза. ― Иди, куда шла, курсант Соловьёва, и иди быстро.

– Лисёнок! Лисёнок! ― до невозможности радостно (боже, как повеситься хочется) заорала с другого конца коридора Валера. Она светилась, как рождественская ёлка, вприпрыжку направляясь навстречу Тане. Наконец-то улыбалась.

– Мы так хорошо погуляли сегодня, представляешь?! ― восклинула она, хватая Таню за обе руки. Ведро полетело на пол, но она, не замечая этого, пыталась кружиться. ― Боже мой, а погода какая!

Тане очень, очень хотелось заметить, что плюс четыре и ледяной дождь ― не самая лучшая погода для романтической прогулки, но Валере, конечно, было лучше знать, и потому она просто замолкла, улыбаясь и греясь о Танины тёплые руки.

В следующую секунду Валера вдруг замерла, уцепившись на Танины ладони, и посмотрела на неё испуганно:

– Я не могу представить момент, когда всё это закончится. Когда он уедет. Таня, что я буду делать без него?

– Сказать тебе, что? ― уже всерьёз рассердилась Таня. ― Будешь учиться, писать ему длинные письма, надеяться и ждать с войны. Как все это делают. Вот что.

– Да, наверное, ― слабо кивнула Валера, болезненно улыбаясь, а потом вдруг резко повеселела: ― Но как же мы погуляли сегодня! Представляешь, ходили…

Стуча в кабинет, они молились, чтобы там никого не было, но вскоре послышалось мерзкое писклявое «да». Капитан Ивкин, заплывший жиром и потом, восседал на стуле, как на троне, меря их свиными глазками.

– Разрешите войти? ― вздохнула Валера, крепче сжимая швабру.

– Ну и зачем вы пришли? Все только и делают, что мешают работать. Целый день, один за другим, ― проворчал он, разбираясь в куче каких-то бумаг.

– Мы полы помыть, ― сказала Таня; но мыть полы под бесконечное ворчание Ивкина ― не лучшее времяпрепровождение, поэтому она добавила: ― Только что с ужина.

– С ужина? Он уже был? ― сразу оживился Ивкин и даже привстал на стуле, быстрым взглядом скользя по часам. ― Вот мешают, мешают, ходят, я даже на время не смотрю. Чтобы тихо здесь было, ― предостерёг он и скрылся за дверью.

Они дождались, пока скрипучие, тяжёлые шаги капитана стихли, и хихикнули.

– Крыса, ― скривилась Валера.

Крыса… Точно, крыса тыловая!

– Слушай, может… Это же шанс узнать что-то про старлея, ― предложила Таня, указывая на полки с личными делами.

Зачем это ей? Поди пойми. Может, раскопают, что он шпион, и тогда он поедет обратно?

– Ты хочешь сказать… О! ― Валера поражённо выдохнула. ― Точно, должно же быть в его личном деле что-то, давай скорей!

Таня встала у двери на случай, если Ивкина выкинут из столовой за опоздание раньше времени, а Валера принялась искать по шкафам. Но в отделе кадров стараниями капитана царил бардак, и в итоге Таня сама, плюнув на всё, бросилась помогать. Наконец они нашли полки с офицерским составом, но и здесь дела не были разложены по алфавиту. Перерыв целый шкаф, Таня извлекла нужную тёмно-синюю папку и открыла её, позвав Валеру.

С фотографии на них смотрел Калужный. Он. Он?.. Точно он. Разве что теперь скулы его стали острее, чем были раньше, а кожа ― бледнее.

Но глаза… Стоило взглянуть в них, и как-то сразу всё становилось понятно.

Тане казалось, что фотография эта сделана вечность назад. Так и было. До войны.

Встряхнув головой, она принялась читать дальше:

Калужный Антон Александрович

Дата рождения: 02.09.1993

Двадцать четыре. Значит, ему двадцать четыре. Отчего-то она думала, что Калужный старше.

Место рождения – родильный дом №7, г. Санкт-Петербург.

– Мне почему-то казалось, что он обязательно миллионер. Откуда ещё такое выражение лица? ― усмехнулась Валера. ― Но вряд ли миллионеры рождаются в роддоме №7, да?

Таня подтвердила и, перелистав пару страниц со сведениями о родителях и учёбе в детстве, открыла то, что было нужно.

Высшее учебное заведение: РВВДКУ, факультет спецназа, 2011 ― 2016 год. Красный диплом.

Это было и правда круто. Окончить самый престижный военный ВУЗ страны, рязанское десантное, факультет спецназа с красным дипломом ― это было здорово. Правда, никак не оправдывало его отвратительное выражение лица.

Таня была уже готова рассеять всякие сомнения по поводу выполнения Калужным долга перед Родиной и извиниться (мысленно, разумеется), но тут Валера изумлённо указала на следующую страницу.

Назначения:

30.06.2016 Псков, 76 дивизия, спецназ ГРУ

29.05.2017 Владивосток, 36 дивизия, спецназ ГРУ

Вполне себе логично: после выпуска Калужный отправился служить в Псковский спецназ, но с началом войны был переправлен во Владивосток, который американцы не могут взять до сих пор. Далее была указана медаль «За отвагу». Таня и Валера тихо выдохнули.

07.08.2017 операция. Статус: засекречено.

05.09.2017 операция. Статус: засекречено.

01.10.2017 операция. Статус: засекречено.

Три секретные операции. Медаль за отвагу. Молчи, Соловьёва, лучше молчи.

01.10.2017 Анадырь, 107 дивизия, мотострелковые войска.

– Это… как? ― оторопело спросила Валера, крутя головой. ― Квалифицированного спецназовца ― в обычную пехоту, к мотострелкам? В день проведения операции?

Далее следовала выписка из Владивостокского военного госпиталя о том, что старший лейтенант Калужный А.А. 01.10.2017 поступил к ним с пулевым ранением ноги и раздробленной костью. Датой выписки значилось 15 ноября.

– Он же не мог вчера выписаться и так быстро приехать к нам, да? ― недоверчиво скривилась Валера. ― К тому же, я не врач, но, по-моему, наш больной что-то не проявляет признаков особой боли в ноге. Он сегодня по лестнице вверх скакал, как горный козел.