У таких на лбу написано: “хорошая девочка”. Такие требуют, чтобы за ними волочились, приносили цветы в зубах, конфетки и дешевое штампованное золотишко из масс-маркета. А я уже далеко не тот наивный дурак и предпочитаю честные отношения: товар-деньги. Однако девку, такую как она, еще надо уламывать, а у меня и так полно хлопот. Хотя… улаживать дела, имея славную девочку в постели, лучше, чем без нее.

В Москве пластиковых кукол с деньгоприемником полно, на разный вкус и цвет, но эта на натуральном выращена. А уж выросло — так выросло, без силикона и филлеров.

Представляя Вику в разных ракурсах, особенно на коленях и с занятым ртом, почувствовал напряжение в паху, но от занятных мыслей отвлек сигнал. Мобильный издал стон подыхающего кита, и я в который раз поклялся сменить звонок.

— Как ты там, мой сладкий? Уже скучаешь?

— Рыдаю, — ответил кто-то моим голосом. — А ты что же, развелась уже?

— Ну, пташка в клювике принесла, — она рассмеялась, — что ты скорбишь по отцу. Знаешь, я могла бы приехать.

— Я не изменился, Карина, — с трудом произнес спокойно. От ее лживой угодливости тошнило.

— Ты очень изменился, — интимно произнесла она, — Славик. Все было честно: товар-деньги. Я не виновата, что ты подключил к нашим отношениям сердце. Это было глупо. Но сейчас тебе по карману оплатить мои чувства и мою верность.

— Да пошла ты, — выдохнул я и нажал на отбой.

Статная, роскошная, синеглазая и темноволосая красавица с грудным голосом. Она была прекрасна всегда и везде — на приеме с бокалом шампанского и на моем столе с раздвинутыми ногами. И на столе моего отца — там она смотрелась даже лучше, по её мнению, а я не стал спорить.

“Ничего, теперь все будет иначе. Теперь знаю тариф, и я в состоянии платить”, — подумал зло и настроение из паршивого перешло в состояние паскудного. Замечательно, только в этом долбанном городке некуда пойти, некого снять! Не тех же страшных девок у местного подобия модного вип клуба.

Поставив бокал с виски на стол, я взял ключи от машины и вышел. Нет, я не из тех, кто пьяным гоняет по городу. Просто в бардачке притаилось кое-что, способное поднять мне настроение.

Я залез со стороны пассажирского сиденья. И, забрав из бардачка объемную флягу, заметил тонкий, дешевый браслет.

Безвкусная безделушка из конкретно разбавленного золота, со скучным плетением и крохотным сердечком-подвеской, на которой выгравировано: «Виктория”.

“Да, бедненько живет”, — подумал и испытал не то сожаление, не то радость. Не избалованная — это плюс. Но почему-то грустно.

Выходные прошли продуктивно. Вместо ремонта — бригада заломила космический ценник, а я не люблю, когда на мне пытаются нажиться — решил найти новое помещение. И нашел. Так что на работу я ехал крайне довольный собой. В кармане пиджака лежал убогий браслетик — готов поспорить, что Виктория искала его все выходные. Если ее “гусар” не заездил.

Первой мне встретилась бухгалтер — колоритная дама с собачкой.

— Доброе утро, Вячеслав Андреевич. Говорят, вы ремонт затеяли? Хорошее дело, но затратное. У нас не трубы, а гнилье.

— Я уже передумал. Мы переезжаем в торговый центр “Андалузия”.

— Это на последний этаж с персональным лифтом? — вскинула она выщипанные в нитку брови. — Будьте осторожны, местечко не счастливое.

— Я поплевал за левое плечо, — не сдержался и съязвил.

Сам разберусь, что мне делать. И так хлопот — полон рот. В кабинет вошел раздраженным: из-за строительной бригады ношусь как кретин с наличкой на руках. Причем сумма не настолько серьезная, чтобы мчаться в банк и забрасывать обратно на счет, но и про… фукать ее не хочется. Ладно, в обед отвезу домой.

Сел за стол, пододвинулся, нажал на селекторную кнопку — и она не сработала. Пришлось встать и пойти к персоналу ножками.

— До обеда работаем в штатном режиме, после — собираем вещи. И судя по вашим лицам, вы уже знаете куда. Агнесса, кофе.

В спину донеслось обиженное:

— Я Агния!

Черт, какая мне разница. Что одно, что другое звучит придурковато. Кто мог так назвать своего ребенка? Перед глазами сразу вставала картина: горы, жертвенная плита и на ней плешивый агнец со страшненьким, печальным лицом не то Агнии, не то Агнессы. Тьфу. Но на панели, среди Жизелей и Маргарит с таким имечком она составила бы конкуренцию, если бы внешность не подкачала. А с такой ее удел — трасса и дальнобойщики.

Взглядом случайно зацепил свое отражение в стекле шкафа. Раздраженная, с перекошенным ртом морда — как у отца в свое время. Резко накатило отрезвление. Из-за лживой сучки Карины едва не сорвался на подчиненной, не наговорил остальным резкостей. Хорошо, что обошлось. Нет, надо брать себя в руки и к херам эту гребанную Карину. Каждая встреча, каждый ее звонок выбивают из колеи.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Когда-то я эту дрянь любил. Носил в зубах цветы, золото, камни. Как придурок сопливый — все, что мог заработать, спускал на нее. Думал, что это взаимно… Ненавижу! И себя за слабость и ее за сучность и расчетливость!

Вытащив деньги из стола, зло зашвырнул их в сейф и прикрыл дверцу — замок не работал. Здесь вообще ничего не работает!

— Ваш кофе, — раздался услужливый голосок из-за спины. Я обернулся, и Агн…несса стрельнула в меня плохо накрашенными глазками.

— Благодарю, — ответил, сдерживая раздражение. Сегодня все меня злило, как и эта дура, которой неймется залезть в мою постель. Себя-то видела? Я столько не выпью. Нет, я, конечно, за натуралку, но не до такой степени. Голову надо мыть хотя бы раз в три дня. А то от вида этих жирных сосулек член упадет даже и у менее избалованного вниманием мужика.

Виктория

Как работать до обеда, когда у всех нервы натянуты струной.

— Девочки, — обратилась к нам улыбающаяся Вероника Павловна, — нутром чую, — она прижала ладонь к своей необъятной груди, — мы на пороге грандиозного шухера!

— Угу, — кивнула Маринка, — но шухер-шухером, а режим питания нарушать нельзя! Идемте чай пить. У нас сегодня пир: печенюшки шоколадные, мармелад, сливочные конфеты, — взяла из коробки одну и с хрустом откусила половину, — и хорошее настроение.

— Идеально! — улыбнулась Вероника Павловна. — Что еще надо, чтобы забить на четыре дня диеты? Всего-то двух зловредных стройняшек, опасающихся, что постройневшая тетя Вероника отобьет всех поклонников!

— У вас есть один верный, — улыбнулась я, — из чужих рук даже корм не возьмет.

— Ой, девочки! — бухгалтер плюхнулась на соседний стул, вздохнув, протянула руку к коробке “коркунова” и положила конфету в рот. — М-м-м! — Посмаковала и сразу же потянулась за второй. — Найти бы такого мужика, как мой Лютик! — Она мечтательно покачала головой. — Посмотрела бы на него и стала бы жить дальше спокойно. Это же ж подстраиваться надо под мужика, у плиты стоять, угождать… Нет, старая я уже для подобных подвигов. Поэтому поживем-ка мы с Лютиком одни. Песик хотя бы не храпит и к лотку приучен. И в душу не гадит.

— Вот-вот! — поддакнула Маринка. — И родни у него нет!

— Что, опять?! — хором спросили мы, не зная даже, что в этот раз могла вычудить ее свекровушка.

— После расскажу, а то как вспомню — трясти начинает…

Но нам только закинь затравку, и мы не отступим, пока не вызнаем все. Насели на нее с двух сторон и уже скоро узнали, что свекровь ее накупила химии для огорода, и все это оставила прямо на столе, рядом с конфетами. И когда Маринкин деть прибежал к ней с просьбой помочь открыть бабину конфетку, она чуть в обморок не упала…

Потом мы успокаивали Маринку, что хорошо, что все обошлось, что осталось немного, и она с мужем и детьми переедет в свой дом… Подходил к концу обеденный перерыв, а у меня от мысли, что скоро лишусь близкой подруги, на душе стало тоскливо.

Под конец перерыва примчалась Агнешка. С морд… с лица вода капает, косметика смыта. Видать, шеф приказал. Но его понять можно, мэйкапер из нашей “натуральной блонды” еще тот.