— За город еду.

— Тем более странный выбор, — он улыбнулся, и на его щеках с легкой щетиной появились ямочки. От внезапного желания коснуться их, я окончательно смутилась. И чтобы скрыть смятение, зачем-то пояснила:

— К отцу еду.

— Интересные у вас отношения, — насмешливо хмыкнул шеф. Сделал шаг назад, потянул на себя тележку и ушел. Открылась другая касса что ли? Или забыл чего.

— Девушка, товар на ленту ложите. Картошку в корзине оставляйте. Не гадьте мне на ленту, — протянула кассир.

И, начав вытряхивать товар, я поняла, о чем говорил шеф. Одинокая упаковка супер-дешевых презервативов “Гусар” улеглась на самом верху продуктов. Черт! И ведь не побежишь же за ним с объяснением, что отец с друзьями эту пакость покупают для своих тайных рыболовецких дел?! Позорище. Черт. Нет, ну ладно бы еще “контекс” там или “дюрекс”. Так ведь нет, “Гусар” мать его. И банка дешманского темного пива — на кляр.

Боже, стыдобища-то какая! Я втянула носом воздух, выдохнула и попыталась успокоиться. Мне ведь плевать на него мнение! Пусть катится! И все равно досада испортила настроение.

“Короче, если меня не уволят, то оборжут точно”, — вздохнула я и напомнила себе, что кредиты, вот засада, сами себя не платят.

— С вас тысяча четыреста рублей. Нал или безнал?

— Что? — растерялась я.

— Картой платить будете или наличкой? Если наличкой, ищите без сдачи.

— Картой. А вообще-то это ваша работа людям сдачу давать.

Кассир посмотрела на меня как на пыль и фыркнула:

— Могу сдать по рублю да по пятьдесят копеек. Унесете?

Я ошарашенно уставилась на кассира, но, увы, развить скандал и потребовать жалобную книгу не могу — спешу. Надо доехать до автовокзала и сесть на пригородный. Пропущу, следующий будет не скоро.

— Надеюсь, вы тут надолго не задержитесь, — выдала ей. — Не испортите любимый магазин.

Что уж она там мне ответила, не услышала — побежала к остановке, благо, что она от «Перекрестка» всего-то через большую стоянку и дорогу.

Однако встретишь шефа в субботу утром — и день не задастся. Вот чего ему дома не сиделось? Как бабка старая притащился с утра пораньше и испортил день.

Психуя, я не стала идти как хожу обычно — окружным путем по тротуару, а пошла прямиком через стоянку.

И тут слышу — сигнал! Какой-то идиот просигналил над ухом, чуть до сердечного приступа не довел. Я подпрыгнула, резко развернулась, и ругательство осталось на языке, хотя, если меня довести, могу выразить свой гнев доходчивым даже быдлу языком.

Это был шеф. Стоило повернуться к нему, он высунулся из окна машины и махнул рукой.

— Виктория Сергеевна! Подвезти?

“Конечно! Прямо до дома батюшки!” — огрызнулась про себя, вслух же громко ответила:

— Мне недалеко!

— Оно и видно. Зубы стиснули, как удила закусили. Садитесь! — и открыл дверь с пассажирской стороны.

В его гелик я забиралась с сомнением и полным ощущением, что я — Золушка в карете.

Тепло, комфортно и очень дорого. Даже ароматизатор потрясающий.

— Мне правда недалеко, — повторила, опасаясь смотреть ему в глаза. Он же разглядывал меня, не смущаясь. Конечно, сидит, пялится, потешается гад!

— Куда вам?

— К автовокзалу. В центре.

— Поехали, — он завел машину, которая заурчала, словно огромный, довольный черных кот и плавно двинулась.

Если я думала, что мы будем ехать в молчании, разбавляя тишину радио или музыкой, ошиблась. Шеф приглушил звук и начал заваливать меня расспросами.

— Вам нравится ваша работа? — посмотрел на меня.

Врать не стала, постаралась ответить честно, но умно.

— Не скажу, что бегу на нее вприпрыжку, однако без усилия над собой. Коллектив у нас хороший…

— Правда? — в его словах сквозило недоверие. — Помнится, кто-то кого-то послал в зад. Или мне послышалось?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Никогда бы не подумала, что у шефа такой острый слух, и что ему интересна наша болтовня. Однако оказывается, что это так.

— Вы про Агнешку? — не стала отпираться. — Так в коллективе не без дурочки. — Я растянула губы в подобии улыбки, а то подумает еще, что я ее ненавижу и вношу в коллектив напряжение. — Мы уже почти привыкли. А можно тоже вопрос? — Повернулась к нему и натолкнулась на заинтересованный, озорной взгляд.

— Можно, но корпоративные тайны не выдаю, — пошутил он.

— Жаль. А то нас всех мучает любопытство, чем же вас кофе Агнешкин не устроил?

— И все вам знать надо, — улыбнулся он. — Хорошо, отвечаю: сроком годности. Прежде чем что-то принять из незнакомых рук, надо убедиться, что там нет ничего подозрительного.

— Так вы мнительный?

— Осторожный. Кстати, не кажется ли вам, что офису нужен ремонт?

— Кажется. Но кто мы такие, чтобы указывать хозяину-барину? Барин добрый, приедет, сам рассудит.

— О, как?! — рассмеялся шеф. — Тогда внесу в устав обращение к себе, как боярин. Но без хозяина, а то из ваших уст это звучит как… рабовладелец.

— Нет, хозяин, — я шутливо сложила руки на груди и изобразила легкий поклон, — вы нам зарплату платите. И премию иногда, однако.

Вячеслав Андреевич рассмеялся от души.

— Ничего, добрый барин еще ремонт сделает. В понедельник аванс внесу и начнут. Уже сегодня бы перечислил, но они пожелали наличкой. Мухлюют! Но без договора от меня ни копейки не получат…

Не знаю, почему он заговорил со мной о делах, но я сидела и слушала, представляя, как мы переедем в новый офис! Завтра расскажу девчонкам — обалдеют. Неужели мы дождались?! Даже не верится!

У автовокзала он остановился. Я сказала спасибо и вышла.

Мне предстояло вернуться в жизнь простых людей — два часа трястись в скотовозке, подпрыгивающей и дребезжащей на каждой колдобине.

Выходные с отцом прошли как всегда — первый день мы были друг другу рады. Зато на второй поругались. Я точно знала, что он хочет переехать к югу. И что если продать нашу квартиру, ему хватит. Но папа упирал на то, что не может оставить меня без крыши над головой и с ворохом долгов.

Только доктор сказал, что во избежание ремиссии отцу нужно переехать к морю. И вот в этой ситуации права именно я! Мы столько пережили, и он просто обязан переехать к морю.

Тем более что я все равно снимаю квартиру и не живу с ним. А еще его долбанные друзья приходят и приносят с собой то паленую водку, то курево. А ему нельзя.

Из мыслей меня выдернули самым отвратительным образом:

— Ишь! Уселась! Уступи бабушке место!

— Я стою, — возмутилась я.

— У поручня! А я сейчас упаду.

Пожав плечами, я отошла в сторону. Автобус был не так сильно набит, так что дальнейший спектакль будет весь мой.

И действительно, слегка поддатая “бабушка” лет эдак, максимум, сорока, обнаружила, что поручень кто-то чем-то вымазал и держаться за него невозможно. А еще по ногам, несмотря на жару, очень сильно дуло. В общем, минут через пять опять раздались вопли, но я удобно устроилась у окна и таращилась в него. Было грустно от понимания, что таким, как я, место именно в этой скотовозке. А не в роскошном гелендвагене, где пахнет чем-то нереально вкусным. И мои ближайшие планы это наварить кастрюлю жидкого супа, чтобы хватило дня на три, а не смотаться в СПА, чтобы соответствовать машине.

Вячеслав

Толстостенный стакан, янтарный виски, лед и крепкая сигарета. Сигары для понтов тоже есть, но наедине с собой я предпочитаю комфорт пафосу.

Цветы на могиле отца не успели завять, а я уже был вынужден уехать. Завещание не оставило выбора — возглавить первый филиал нашей фирмы или оказаться с голым задом. Готов спорить, это влияние его последней подстилки.

Виски обжег горло, и я скривился. В дрянном городишке все дрянное. В том числе и товары первой необходимости — виски, сигареты и девки. Хотя одна ничего так.

У Виктории аппетитная задница, тонкая талия, чистая кожа… и сиськи, что надо. Большие, так и тянет сжать. Сто пудов, чувствительная девочка, и если стиснуть ее соски — я услышу музыкальный стон.