В Большом зале он не спускал взгляда с преподавательского стола, надеясь по их лицах хоть что-то понять. И не спускал взгляда со стола слизеринцев — вдруг какой-то знак или намек подаст кто-то из них.

Но все были удивительно спокойны. Они все приходили, завтракали, общались. Вели себя так, словно ничего страшного не случилось. Словно не близится конец света, который Сириус непрерывно ощущал внутри себя.

Даже Регулус и тот не разделял его беспокойства. Сириус каждый раз встречался с его пристальным взглядом, стоило им оказаться в пределах видимости друг друга. Но брат был с привычной безмятежной маской на лице.

Это внушало крошечную надежду, что с Бланк всё хорошо. Сириус надеялся, если бы ее схватили Пожиратели, брат бы об этом узнал. И в этом случае не смог бы оставаться равнодушным.

Каждое его утро начиналось с того, что он шел к Слизнорту, надеясь, что у того появились хоть какие-то новости. Каждый вечер заканчивался этим же. Но Слизнорт ничего не знал. И в последнее время начал лишь злиться на бесконечные расспросы Сириуса, и пытался его убедить, что у Бланк всё хорошо, а иначе им бы стало об этом известно.

То же самое говорили и все остальные.

Он не разделял спокойствия других, не понимал, почему друзья убеждают, что всё будет хорошо. Когда вся эта ситуация просто пропитана нелогичностями и чем-то паршивым. Он ощущал это всем нутром.

Ее родителей не должны были убить. Волан-де-Морт ни за что не стал бы убивать влиятельный и древний род. Выходит, они совершили что-то действительно ужасное. И не исключено, что он не захочет оставлять в живых детей предателей.

Сириус не представлял, что ее может спасти от расправы Волан-де-Морта.

Он проклинал себя за глупость. Надо было наплевать на слова МакГонагалл, и отправляться вместе с Бланк. Почему он ее послушал? Почему послушал Бланк, которая говорила, что всё будет хорошо, когда его интуиция кричала об обратном?

Сириус боялся думать о том, что с ней могут сделать, если она попадет в руки Пожирателей. Или в руки Волан-де-Морта. Или еще хуже — в руки Беллы. В памяти были еще слишком свежи воспоминания, когда кузина, с одержимым блеском в глазах, говорила о том, что запытает Бланк до смерти.

Его буквально трясти начинало, стоило в голове мысли промелькнуть о встрече Беллы и Бланк. Он старательно гнал от себя эти мысли, но с каждым днем они все крепче закреплялись в голове. Сириус пытался себя утешить тем, что если бы София попала в руки кузины, она бы непременно сообщила об этом всему миру. Устраивать пытки на публику — любимое занятие сумасшедшей Беллы. А если от этого еще и Сириус будет страдать, то и подавно.

Несколько раз он посылал ей своего патронуса. Отправлял с ним свои угрозы, чтобы она немедленно написала ему письмо. Или сообщения о том, что ему не терпится с ней увидеться.

Но чаще всего он отправлял патронуса без всяких слов, не зная, что и сказать.

Он не знал, способен ли патронус добраться до Франции, но очень на это надеялся.

Всю эту неделю его, как могли, поддерживали друзья.

Ремус пытался рассуждать здраво. Говорил, что если бы с ними что-то случилось, если бы они исчезли или, упаси Мерлин, были убиты, об этом бы уже писали все газеты. Сириус был с ним согласен. Но в ответ всегда приводил довод о том, что Бланк ему так и не написала, хотя он ее об этом просил. Ремус справедливо заметил, что она вообще часто не делает того, о чем ее просят. А в суматохе с похоронами и оформлением наследства и вовсе могла об этом забыть. Все-таки, у нее умерли родители, и хоть и были между ними трудные отношения, а это все равно родные люди. Вероятно, Бланк сейчас не до Сириуса. С болью на сердце, но Сириус соглашался и с этим. Правда, это его не особо утешало.

Где был Ремус, там была и Грин. Она смотрела на Сириуса своими огромными глазами, полными сочувствия, и лишь вызывала раздражение. Сириус бы предпочел, чтобы она трещала без умолку, как обычно. Но она была подозрительно молчалива. Наверняка, из-за жалости рот боялась открыть.

Но Грин быстро убрала этот свой несчастный взгляд — определенно, Ремус постарался — и старалась вести себя как обычно. Недавно она даже самолично испекла целую горку шоколадного печенья. Эти восемь минут стали для Сириуса самыми спокойными на этой неделе. Печенье было очень вкусным. Или же ему так показалось, потому что он толком не ел ничего.

Лили отнеслась к его страданиям в своем стиле. Она его не жалела, за что он был ей очень благодарен, зато загрузила учебой. Эванс говорила, что таким образом он справится сразу с двумя проблемами: подготовится к экзаменам и отвлечется от тяжелых мыслей. Сириус даже пришел с ней в библиотеку в несусветную рань — всё равно не спал, — и сделал попытку заняться трансфигурацией. Ничего, конечно, не вышло.

Но он, наконец-то, смог выговориться. Эванс, к удивлению Сириуса, оказалась очень хорошим слушателем. Мародерам жаловаться он не очень любил, да и выглядеть перед ними слабаком совсем не хотелось. А вот перед Лили ему вдруг неожиданно захотелось душу излить. А может, он просто устал всё носить в себе. И рассказал ей обо всем. О том, чего боится больше всего. И о том, что он не переживет, если вдруг с Софией что-то случится. Себе он этого не простит.

Лили не смотрела на него с жалостью, не давала непрошенных советов, и не говорила, как все остальные, что всё будет хорошо. Но она сказала, что всегда будет рядом, и всегда поможет, стоит ему только позвать.

Возможно, Сириус был не прав, а дружба между парнем и девушкой вполне может быть. Он бы с Эванс точно смог дружить.

Но больше всех, разумеется, старался Джеймс. Он не отходил от Сириуса ни на шаг. И оставлял его только в тех случаях, когда Сириус уходил на свое тайное место под старой ивой. А в остальное время всегда был рядом и пытался его чем-то занять.

Джеймс придумывал бесконечные варианты, как им вернуть Карту Мародеров, которая хранилась у Филча. Они уже даже делали две попытки проникнуть в его логово, но обе попытки провалились. Один раз их даже поймали и назначили очередную порцию отработок. После чего Джеймс, наверняка из-за влияния Эванс, временно приостановил попытки вернуть Карту.

Еще Джеймс постоянно звал его принять участие в его тренировках. Сириус был солидарен, что физические нагрузки неплохо отвлекают от тяжелых мыслей, и согласился. Играл он на позиции охотника. Джеймс их разделил на две команды: Сириус с Джессикой против Марлин и Лоры. Сириус должен был признать, играть на пару с любимицей Джеймса ему пришлось по душе. Временами он даже смеялся над ее шутками. Только вот после тренировок он чувствовал непомерную вину — что если Бланк там страдает, а он развлекается?

Поэтому и с тренировками он быстро завязал.

А еще Джеймс без конца его заверял, что если вдруг Сириус надумает отправляться на поиски Бланк или ее спасение, он обязательно пойдет с ним. Пожалуй, это единственное, что внушало спокойствие: с Джеймсом не страшно было и на край света отправиться.

Только Сириус не знал, куда отправляться.

С каждым днем, навязчивая идея — отправится на ее поиски, всё обострялась.

Несколько раз, посреди бессонной ночи, он выходил из замка и доходил до границы с Хогсмидом. Он уже не мог сидеть на месте и ждать неизвестно чего. Но только он оказывался на территории, с которой можно трансгрессировать, он останавливался. Он даже не знал с чего начать. Логично было бы отправиться в ее дом в Лондоне. Как сказал ее брат, вначале они вернутся туда, а только потом уедут во Францию. Но Сириус не знал точного адреса. Про дом в Лондоне Бланк говорила только то, что он хуже ее дома в Париже.

А отправляться во Францию смысла было еще меньше. Портала у него нет, а создавать его сам он не умеет. А если добираться до Франции обычным магловским способом, он потеряет несколько дней.

К тому же, он не представляет куда идти. Он знает лишь то, что ее родное поместье находится в пригороде Парижа. А там тысячи домов. Да и их дом наверняка защищен, и так просто его не найти.