— Это не вопрос, — отрезал Луи, перебив его. — Мы сейчас же возвращаемся в Лондон, а завтра утром во Францию…

Сириус притворно рассмеялся, еще крепче сжимая ее ладонь.

— Во Францию? — насмешливо поинтересовался он. — Ну уж нет.

— Мистер Блэк, — грозно оборвала своего студента МакГонагалл, — вы могли бы не вмешиваться?

— Она никуда не поедет, и тем более, во Францию! — громко произнес Сириус.

— Это не тебе решать, — произнес Луи, глядя на него злым взглядом.

Они продолжали спорить, а София словно в прострации находилась. Она все еще не могла поверить в реальность случившегося. Если ее маму убили Пожиратели Смерти, страшно представить, что ей пришлось пережить. И главное — почему они это сделали? София могла поверить, что отец что-то натворил, связался не с теми людьми, хотя он всегда был отличным политиком, всегда знал, что и когда можно говорить и нельзя, с кем можно связываться, а с кем нет. Но даже если он во что-то ввязался, почему убили ее маму? Уж она точно зла никому не причинила.

В груди образовывалась большая дыра. От страха. И от вины. Возможно, она несправедливо ненавидела маму всю свою жизнь. Но у нее даже возможности не оказалось сказать ей об этом. Последнее, что она говорила матери, были слова о ненависти. А ведь она была не лучшей дочерью.

К горлу подступил удушающий комок, веки потяжелели. В груди всё сковывало и давило. Ноги вдруг стали ватными и хотелось рухнуть прямо посреди кабинета.

В себя ее привело только то, что Сириус, в порыве эмоций, слишком сильно сжал ее ладонь, когда на повышенном тоне продолжал спорить с Луи и МакГонагалл.

— Сириус, — с трудом произнесла София, — всё будет нормально. Я только на пару дней, и скоро уже вернусь.

— На неделю, — тут же произнес Луи, — это затянется, как минимум, на неделю.

— Мне это не нравится, Бланк, — сказал Сириус, повернувшись к ней всем корпусом и с волнением заглядывая в глаза. — Тут что-то не так… они убили твоих родителей, а ведь они поддерживали того, кого надо. Почему? Почему их убили? А что если они за вами придут?

— Не придут, — отчетливо произнес Луи, прожигая Сириуса взглядом.

Но тот не обратил внимания на него и ближе склонился к Софии, понижая голос до шепота, чтобы не слышали преподаватели.

— У твоего брата Метка, верно? Вас отследят в два счета по ней.

— София со мной в полной безопасности, — сказал Луи, повышая голос. — Меня не тронут. И ее тоже.

— Он прав, Сириус, всё будет хорошо, — София ему слабо улыбнулась. Она сейчас с трудом соображала. С трудом понимала, что Сириус полностью прав. Но понимала, что прав и Луи — он всегда сможет ее защитить.

— Ладно. Тогда я иду с вами, — заявил Сириус.

Луи зло выдохнул, сверкнув глазами на него.

— Исключено, мистер Блэк, — сурово произнесла МакГонагалл. — Успокойтесь или покиньте кабинет.

Он выругался сквозь губы и снова повернулся к ней, взяв ее за плечи.

— Для чего это тебе, Софи? — он с отчаянием взглянул в ее глаза. — Они же отказались от тебя, для чего тебе идти на похороны? А долбанное наследство? Тебе это надо? У меня всё есть…

— Я всё ещё её семья, — грубо перебил Луи, у которого начало заканчиваться терпение. — И она поедет со мной.

— Всё будет хорошо, Сириус, — повторила она. — Во Франции с нами ничего не случится. Это же наш дом, — добавила она, мельком улыбнувшись, и только сейчас подумала, что ей будет за радость хотя бы на несколько дней вернуться в родную страну, несмотря на то, что повод совсем не радостный.

Убедить его явно не удалось. Он все еще выглядел взволнованным и недовольным, но один против четверых ничего не мог поделать.

— София, — произнес Луи и кивнул на камин, — ты первая.

— Обязательно напиши мне. Хорошо? — произнес Сириус. — Каждый день пиши.

Чтобы не спорить и не говорить, что сова из Франции несколько дней будет лететь, и она сама быстрее вернется, София лишь согласно кивнула.

— Не скучай, — София ему мягко улыбнулась, слегка приподнялась и поцеловала в кончик носа.

Сириус ей ничего не ответил и не улыбнулся в ответ. Так и продолжал с волнением смотреть на нее и крепко держать за руку, не желая отпускать.

Она отступила к камину, пока их руки на полную длину не вытянулись, все еще держась.

— Сириус…

Он нехотя отпустил ее ладонь, и запустил пальцы в свои волосы, продолжая смотреть на нее.

Взяв летучий порох, она зашла в камин. Напоследок улыбнувшись Сириусу — сама не зная, кого больше желая утешить этой улыбкой: себя или его, — она произнесла:

— Лондон, поместье де Бланк.

Зеленое пламя приятно обожгло кожу и закрутило ее в темном трубопроводе, в следующую же секунду выкинув ее в просторный, светлый зал.

Она с трудом удержалась на ногах, перед глазами все еще сверкали огни от пережитой карусели. Но она уже поняла, что светло-серый интерьер совершенно не походит на их кремово-бежевую гостиную.

Большой зал, отделанный серым мрамором, с высокими потолками, которые подпирали колонны, и под которыми парили подсвечники, со множеством зеркал и белоснежными диванчиками, не походил ни на одну из комнат в поместье де Бланков.

Не успела она осмотреться, позади послышался мелодичный голос:

— Как же давно мы тебя ждем, моя дорогая.

Резко обернувшись, она встретилась взглядом с черными, бездонными глазами Беллатрисы, на губах которой дрожала безумная улыбка.

========== 109. Седьмая часть ==========

Северус Снейп

Сразу же после завтрака Северус отправился в Хогсмид и оттуда трансгрессировал в Коукворт.

Паучий тупик встретил его серым небом, затянутым едким дымом, выходящим из труб близлежащего завода, и мрачными однотипными домами.

В начале апреля его родной район выглядел еще более неприглядно, чем обычно. Снег только-только сошел, но сырость и грязь еще оставалась. Зелень еще даже не начинала пробиваться, и все деревья и кустарники голыми ветками украшали мрачную узкую улочку.

Его родной дом ничем не отличался от соседей. Обшарпанная, потускневшая краска со стен дома кусками отваливалась. В черепичной крыше местами виднелись просветы. А старая покосившаяся дверь держалась, похоже, на честном слове.

Холодные сквозняки сдерживали лишь заклинания, наложенные на хлипкие деревянные рамы в окнах, внутри которых виднелись прозрачные занавески, скорее напоминавшие силуэты призраков.

Возвращаться сюда с каждым разом становилось всё тоскливее.

Тяжело вздохнув, Северус вошел внутрь. В нос сразу ударил неприятный запах протухшей еды и затхлости. В самом доме было подозрительно тихо.

В рождественские каникулы Северус уговорил маму переехать на первый этаж в гостиную, поскольку спускаться сама она уже не могла.

— Кто там? — послышался слабый голос из комнаты.

Торопливо скинув куртку, он вошел внутрь.

— Это я, мам, — ответил Северус.

Он ужаснулся, едва увидел мать, которая походила скорее на инфернала, чем на живого человека. Грязные волосы клочьями висят, закрывая половину лица. Дряблая и потускневшая кожа так обтянула тонкие кости, что казалось, будто Эйлин не ела несколько дней. Старая мантия висит на тощих плечах, как на вешалке.

Только лишь слабый блеск глаз выдавал в ней жизнь.

Она полулежала на диване, навалившись на гору из подушек, и, только увидела сына, попыталась приподняться.

— Северус? Что. ты тут… делаешь? — еще тише произнесла Эйлин, задыхаясь после каждого слова.

Заметив на столике ряд нетронутых пузырьков с зельем, Северус спросил, проигнорировав ее вопрос:

— Почему ты не пила зелья?

Она прикрыла глаза и замолчала. Первые секунды ему казалось, будто она умерла, настолько неподвижно она сидела, приоткрыв рот.

— Мама? — он протянул руку, прикасаясь к ее плечу, отчего она сразу вздрогнула и открыла глаза, удивленно на него посмотрев, словно впервые увидела. — Почему ты не пила зелья? — громче повторил он.