Остаток вечера он провел в гостиной, выполняя домашнюю работу, над которой никак не мог сосредоточиться. Разговор с Сириусом не давал ему покоя.

Если вначале он решил, что Сириус элементарно ревнует Софию к нему, то сейчас, анализируя его слова, его реакцию и эмоции, он приходил к выводу, что Сириус переживал, будто он — Регулус, способен навредить ей. Эта мысль казалась ему по-настоящему абсурдной. Хотя и понимал, что в дурную голову брата и не такое могло прийти.

Куда больше его волновали слова Сириуса о признании Софии, и то, с какими эмоциями это было сказано. Он не понимал как расшифровать это, но отчетливо уловил, что Сириус вложил в эти слова какой-то смысл, возможно, сам того не подозревая.

Решив, что он придает слишком большое значение словам Сириуса, который в жизни не был способен на глубокие чувства, он захлопнул учебник и отправился в комнату. В конце концов, ему должно быть совершенно безразлично, что там творится в душе у брата.

Регулус ложился спать, как и всегда, последний в их спальне. Он забрался под одеяло и погасил светильник, погрузив комнату в полную темноту.

Буря из злости и ненависти, что в эту секунду поднялась в душе, была способна затопить все подземелья.

— Ненавижу! — прокричал он, вновь вскакивая с кровати.

На стене возле его кровати, где у него находилось множество вырезок о Темном Лорде, люминесцентной краской были выведены грязные ругательства. И все это прямо поверх статей о его Повелителе.

— Ненавижу! — Регулуса захлестнула волна отчаяния и гнева. Он вновь зажег лампу, ругательства сразу исчезли. Он ее погасил — появились. — Идиот!

В этот момент ему казалось, что ненависть к Сириусу способна убить брата без всяких заклинаний.

— Регулус, что там у тебя случилось? — послышался голос Кэрроу с дальней постели.

— Ничего, — прошипел Регулус, доставая палочку.

Одно заклинание. Второе. Третье. Ничего не помогало. Грязные магловские ругательства, комбинации которых Регулус и представить до этого не мог, не желали уходить.

От бессилия он схватился за волосы, громко застонав.

— Блэк, у тебя все нормально? — вновь произнес Кэрроу, и Регулус услышал, как тот встал с кровати и направился в его сторону, шлепая по полу босыми ногами.

Выхода не оставалось. Показывать одногруппникам как его брат осквернил имя Темного Лорда было нельзя.

— Инсендио! — прошептал он, направив палочку на стенд.

По вырезкам мгновенно пробежал огонек, оставив от них лишь пепел. Чтобы спрятать обуглившуюся доску, он направил палочку под потолок и распустил слизеринское знамя, одновременно с этим повернувшись к Кэрроу, который как раз подошел.

— Это еще что значит?! — возмутился Кэрроу, показывая пальцем ему за спину.

Регулус обернулся. Во второй раз за последние пару минут его накрыло волной неконтролируемого гнева.

Направив палочку на знамя, на котором был изображен лев и свисающая из его пасти змея, Регулус крикнул:

— Инсендио!

Знамя охватило пламя, в одну секунду оно спалило его дотла и погасло, вновь образуя в комнате тьму. В звенящей тишине только тихо поскрипывала металлическая гардина, на которой раньше находилось знамя.

— На что уставились? — грубо спросил Регулус у одногруппников, которые уже все столпились у его кровати.

— Кто это сделал? — спросил Кэрроу.

— Не ваше дело.

— Если кто-то пробрался в нашу спальню, это очень даже наше дело, — произнес Барти.

Регулус бросил на него бешеный взгляд. Это первый раз, когда Барти обращается к нему напрямую, после того, как Регулус узнал о его домогательствах до Софии. В тот день Регулус всерьез подумывал проклясть его, и даже успел продумать отличный план, как сделать это наиболее медленным и мучительным способом. Но в память о старой дружбе решил пощадить его, и просто прекратил с ним всякое общение. Такое наказание для Крауча было даже хуже. Но, надо признать, Регулус все равно не удержался и подлил Барти зелье, от которого его потом кошмары мучили на протяжении месяца.

— В нашу спальню никто не пробирался, — спокойно ответил Регулус, взяв, наконец, себя в руки, — по крайней мере, без моего ведома этого не происходило.

Остальные с сомнением переглянулись, но отвечать ничего не стали. Еще мгновение помедлив, они разошлись по своим кроватям.

Регулус выдохнул и снова лег в свою постель. Сна не было ни в одном глазу. Голову сейчас занимали мысли исключительно о том, как бы отомстить брату. Сириус покусился на святое, и он за это ответит.

Брат обладал неискоренимым талантом досаждать, но Регулуса, все-таки, лучше не злить.

***

Вечером предстояла первая в этом семестре встреча.

Раз в месяц слизеринцы со старших курсов и из высших кругов собирались вместе, чтобы приятно провести время.

По большей части, подобные мероприятия походили на собрания, которые проводил профессор Слизнорт, только на их встречи был еще более жесткий отбор.

Собирались на них всегда только чистокровные, как правило, входящие в список священных двадцати восьми, и только студенты шестого и седьмого курсов. Изредка к ним присоединялись и бывшие студенты, уже окончившие Хогвартс. С каждым годом людей на встречах становилось все меньше и меньше, что говорило о том, что чистокровные волшебники постепенно вымирают.

Регулус всегда относился к этим встречам, как к необходимости. Но и не отрицал, что на них часто бывало довольно интересно.

Подбирая наряд, Регулус вспомнил, как в начале учебного года надеялся увидеть на этой встрече Софию. Он знал, что Гринграсс ее обязательно позовет, он сам ее попросил сделать это. Но она не пришла. Уже позднее он узнал, что у нее необъяснимое отвращение к чистокровным и тяга всем перечить. Однако Регулусу все равно казалось, что София вписалась бы в их компанию. При желании она легко могла себя вести как подобает истинной леди из благородного общества. По крайней мере, все необходимые качества у нее для этого были. И ему всегда было несколько грустно, что София к ним не присоединяется.

Одевшись и причесав волосы, Регулус вышел из спальни. В гостиной его уже ждали близнецы Кэрроу и Крауч. О вчерашнем ночном происшествии никто из них, к счастью, не упоминал. Все сделали вид, что ничего не происходило. Кивнув остальным, приглашая их за собой, Регулус первый направился на выход из гостиной.

Проблему, как обойти запрет на появление в коридорах после наступления комендантского часа, решил Барти. Поскольку Регулус, как староста, мог без всяких проблем передвигаться по школе, он даже не стал время на это тратить. И, к его удивлению, Крауч справился довольно быстро. Решение оказалось таким простым и очевидным, что Регулус даже пожалел, что это не он обнаружил такой способ.

Сама встреча проходила в помещении, размещенном на этаж ниже их факультетской гостиной. Оно представляло из себя круглый зал, обшитый темными деревянными панелями. На полу и потолке зеленый и серый мрамор. Потолок подпирают массивные колонны в виде змей, в глазах которых ярко горят факелы.

Внутреннее убранство наверняка изначально было другим, но сейчас оно представляло из себя довольно уютную гостиную. Мягкие диван и кресла, стоящие на изящных металлических ножках, массивный овальный стол, стеллажи с книгами и небольшой бар, все было выполнено в благородных оттенках зеленого и черного цветов, и украшено россыпью драгоценных камней и самоцветов.

По преданиям слизеринцев, эту залу нашли в сороковых годах. И Регулус ничуть не удивился, встретив описание этого события в дядиных дневниках, когда тот был на шестом курсе.

Паролем являлся труднопроизносимый набор шипящих звуков. Не трудно догадаться, что это был парселтанг — змеиный язык.

Лучше всего этот язык имитировал Барти. Ему всегда с первой попытки удавалось произнести пароль. Его отец знал более двухсот языков, и ходили слухи, что сумел выучить и парселтанг. Очевидно, Барти младший взял техники отца, чтобы быстро научиться этому языку.