Единственное, что его всегда нервировало — присутствие Дилана. Как рассказала ему Дебора, ее брат был в курсе, что она пытается создать для него лекарство. Поэтому он повадился приходить к ним в лабораторию и молча за ними наблюдать. Северус вполне осознавал, что ему, должно быть, просто одиноко, но вид отстраненного и молчаливого Дилана, немного напрягал. Он давно привык к обществу Деборы, ему нравилось с ней работать, но посторонних в лаборатории Северус никогда не терпел. Хотя, тот факт, что Дилан приносил им бутерброды, сладости и чай, немного скрашивали этот момент.

Как оказалось, на счет бронированного подвала Белби не шутила. Дверь, напротив лаборатории, вела именно туда. У них и правда была обустроена комната на приличной глубине под домом. Комната была обшита мягким однотонным материалом и совершенно не имела никакой мебели, если не считать одного дивана.

У Северуса мурашки по коже прошли, представив, что переживает ее брат, запертый в этом подвале.

На первых курсах, когда они с Мародерами еще не могли составлять Ремусу компанию во время полнолуний, тот был в одиночестве заперт в Визжащей-хижине. От боли и от тоски он раздирал сам себя, нанося себе множество увечий.

Северус впервые проникся жалостью к Дилану. У Ремуса были друзья, приятели, он учился в Хогвартсе, а в полнолуния свободно гулял по лесу. Дилан же уже третий год заперт в доме, не видит никого, кроме сестры и матери, которая сама его обучает, а в полнолуние воет от тоски и боли в глубоком подвале под десятком защитным чар.

Следующие два дня они пытались приготовить окончательный вариант зелья. Но та основа, что у них была готова, что они выводили два месяца с большим трудом, каждый раз сворачивалась, стоило добавить туда шерсть. Необходимо было все перепроверять, составлять новую формулу, менять порядок добавления ингредиентов в котел, количество помешиваний и время готовки.

Шерсть идеально подходила к каждому отдельному ингредиенту, но стоило смешать все воедино, ничего не выходило. Они перепробовали десяток комбинаций, меняли порядок действий, но результат один — зелье сворачивалось. Белби злилась и психовала, и после каждой неудачи требовала физической и эмоциональной разрядки. Северус был не против, но он все никак не мог до конца расслабиться, постоянно переживая, что в любой момент может заявиться Дилан, и никакие запирающие чары его не остановят. Он в свои четырнадцать был на редкость одаренным волшебником, и к неудовольствию Северуса, напрочь лишенный чувства такта. Иначе он никак не мог объяснить, почему Дилан снимает запирающие заклинания, чтобы пройти к ним, когда очевидно, что им бы хотелось побыть наедине.

Вот и сегодня, Дилан совершенно бесшумно спустился к ним, подойдя со спины, и сказал:

— Для вас письмо пришло.

Северусу казалось, у него сердце от ужаса остановится. Он был так поглощен изучением побочных действий настойки мандрагоры, что когда позади раздался безучастный голос Дилана, он с трудом удержался, чтобы не выхватить палочку, планируя защищаться.

— Спасибо, Дилан, — Дебора, кажется, давно привыкла к странному поведению брата, поэтому спокойно обернулась к нему и взяла письмо.

Стараясь унять участившееся сердцебиение, Северус тоже обернулся, и сразу заметил на конверте гербовую печать Блэков. Он тут же забрал письмо из рук Белби под ее недовольный взгляд.

— Ты решил, что это для тебя? — хмыкнула она.

— А тебе часто Блэки пишут? — спросил он у нее с насмешкой. — Конечно, для меня, — добавил он, хотя и терялся в догадках, кто ему мог написать. Сириус никогда бы не стал ставить родовой герб на письма.

— Вообще-то, на конверте есть и мое имя.

Северус посмотрел на обратную сторону конверта, с удивлением обнаружив, что письмо и правда для них двоих. Он тут же сломал печать, раскрывая письмо и пробегая взглядом по строчкам.

— Это от Блэка? — спросила Белби, тоже заглядывая в письмо.

— И Бланк, — ответил Северус, показав на двойное «С.Б.» внизу письма.

========== 83. Уиндермир ==========

Ремус Люпин

Это было самое тяжелое полнолуние в жизни Ремуса.

Из-за того, что накануне он перепил настойки, вся боль увеличилась многократно. Ему и без того при обращении всегда казалось, что он с жизнью распрощается, не вынеся страданий, но в этот раз боль превосходила все мыслимые границы.

Стоило на небе взойти луне, тело начало биться в агонии и конвульсиях. Пот градом стекал по лицу и шеи. Кости ломало и выворачивало, шерсть острыми клочьями пробивалась сквозь кожу, раздирая ее. Кровь в венах кипела, раскаляя внутренности. Ему казалось, еще немного, и он с ума сойдет от боли.

Проснулся он совершенно ослабленный. Все лицо и грудь были в глубоких царапинах от острых и сильных когтей. Кожа все еще горела огнем, и вспыхивала болью от малейшего прикосновения.

Через пару часов пришли друзья, как и всегда, скрасить его одиночество и развлечь после полнолуния. Но это был редкий, если не сказать уникальный, случай, когда ему совершенно не хотелось никого видеть.

Ремус был благодарен Северусу, что он не говорит о том, что он его предупреждал о последствиях злоупотреблении его настойкой. Ведь Ремус знал, Северус очень любит подчеркивать моменты, когда он оказался прав, а его не послушали. Но главным образом, он был благодарен другу за то, что тот принес ему новое лекарство, которое сразу сняло все болезненные ощущения и затянуло свежие шрамы на лице.

И Ремус был благодарен Джеймсу и Сириусу, которые не шумели, как обычно, видя его состояние. И даже без уговоров оставили его одного, понимая, что никакое общество ему сейчас не нужно.

Полностью прийти в себя он смог только спустя пару дней.

***

Ремус страшно волновался перед встречей с семьей Эшли по многим причинам.

Во-первых, его очень беспокоил свой внешний вид. Классической мантии у него не было, а повседневная магловская одежда была довольно старая. Его семья хоть и не была бедной, но во многих вещах им с отцом приходилось отказывать себе. В том числе в новой одежде каждый сезон. Поэтому единственной достойной вещью был классический костюм, в котором он ходил на рождественский бал, но Ремус решил, что будет выглядеть слишком торжественно для такого события. В итоге он остановил свой выбор на голубой рубашке, в которой был на балу, и обычных джинсах, подумав, что так выглядит более сносно.

Во-вторых, он переживал, о чем будет говорить с ее родителями и братьями. Он не знал, как следует себя вести в таких случаях. Ремус никогда ни с кем не встречался и соответственно, ему не приходилось знакомиться с родителями девушки. Он боялся, что ее родители устроят ему настоящий допрос, и в конце решат, что он не годится в пару их дочери.

Даже Джеймс, всеобщий любимчик и болтун, нервничал от предстоящего знакомства с Эвансами, и Ремус попросту боялся удариться в панику.

И в-третьих, Ремус не находил себе места от того, что все еще не рассказал Эшли о ликантропии. Их отношения начали заходить уже слишком далеко, и он каждый день мучил себя мыслями, что откладывать больше нельзя.

Ремус пытался настроить себя на то, что в этот день он обязательно во всем признается. Но он не знал, когда это лучше сделать, до знакомства с родителями или же после. Конечно, было бы разумнее рассказать до того, как он встретится с мистером и миссис Грин. Потому что, если это произойдет после знакомства, его не только Эшли бросит, но и ее братья за нее наверняка отомстят.

Решив действовать по обстановке, Ремус взглянул на пергамент, где был указан адрес, который ему написала Эшли.

Он трансгрессировал по указанному адресу в ровно назначенный час. Он оказался в узком проулке, где по бокам сплошь шли разноцветные дома. Желтые, красные, зеленые, от них пестрило в глазах. Все домики были одноэтажные, ухоженные и очень красивые, с белой оправой на окнах и черепичной крышей.