***

Лили шла от Слизнорта, когда ее окликнул Северус.

— Привет, Сев, — она слабо улыбнулась, дождалась, когда он ее догонит, и они вместе пошли в сторону своей гостиной. — Откуда идешь?

Час уже был поздний, и Лили не ожидала встретить Северуса на нижних уровнях подземелий.

— Дела были, — туманно ответил он. — А ты со своего кружка по зельям для малолеток?

Она кивнула и даже не стала его поправлять, что кружок для младшекурсников, а не для малолеток. У нее все еще на душе камень лежал, после разговора с Джеймсом, и думать о чем-то кроме этого не было никаких моральных сил.

— Лили, можно задать тебе один вопрос? — спросил Северус, после того, как они в полном молчании поднялись до первого этажа.

Лили всем нутром чувствовала, что это за вопрос, и она так не хотела на него отвечать. Не хотела вновь бередить эту рану, которая и так не давала ей покоя.

— Долго ты еще собираешься Джеймса мучить? — спросил Северус, не дождавшись ее ответа.

Она опешила от такого вопроса и резко затормозила, словно налетев на невидимую стену. Вопроса она ждала не такого.

— Мучить Джеймса? — переспросила она, звенящим от обиды голосом. — Мучить Джеймса?

— Да, Лили, мучить Джеймса, — спокойно повторил Северус, тоже останавливаясь.

— Он меня предал! — выпалила Лили, с гневом в глазах глядя на Северуса и не понимая, как он вообще может заступаться за Джеймса. — Он предал всю нашу любовь! Предал мое доверие…

— Он не предавал ни тебя, Лили, ни вашу любовь, — Северус говорил с непоколебимой уверенностью в голосе, и у Лили даже закрались сомнения, что он вообще в курсе о сложившейся ситуации.

— Как ты можешь так говорить? — Лили во все глаза смотрела на своего друга. — Как можешь заступаться за него, когда он… причинил столько боли мне?

— Поверь, он страдает не меньше твоего, — сказал Северус и, подумав, добавил: — Если не больше.

— Больше? — Лили зло усмехнулась. — Вот как?

Северус на мгновение опустил глаза и тяжело вздохнул.

— Давай взглянем правде в глаза, Лили, — серьезно сказал он. — Джеймс добивался твоего расположения с третьего курса. Ты ему всегда отказывала, оскорбляла и не редко и унижала. Причем, совершенно без всякого повода. Только лишь за то, что он обратил на тебя внимание. Так что этот его крошечный проступок, просто теряется на всем том фоне, сколько страданий принесла ему ты за все это время. Если ты думаешь, что он так легко переносил все твои отказы, ты ошибаешься. Могу лишь предположить, что он чувствовал, когда ты его постоянно посылала и называла «безмозглым кретином» на виду всей школы.

С каждым его словом, Лили хмурилась все сильнее, не веря, что он припоминает ей старые ошибки.

— Мы тогда с Джеймсом не встречались, — холодно сказала она. — И если уж смотреть правде в глаза, порой он и правда был безмозглым кретином.

— Нет, не был, — перебил ее Северус. — Соглашусь, что иногда он вел себя по-идиотски, но все это было, чтобы привлечь твое королевское внимание.

Лили раскрыла рот от возмущения. Северус никогда не разговаривал с ней в таком тоне. И слышать подобные обвинения от него, было вдвойне обидно.

— Не отрицай, что Джеймс уже давно, очень давно тебе нравится, — продолжал Северус. — Только ты, непонятно по каким причинам, ему отказывала.

Лили это не отрицала, хоть и не могла сказать точный момент, когда Джеймс перестал бесить ее, как надоедливый одноклассник, и начал бесить, как человек, к которому она испытывает непреодолимую тягу.

— По моему скромному мнению, Лили, — с жесткой иронией в голосе, сказал Северус, — Джеймс всегда делал все возможное, чтобы тебя порадовать, чтобы ты была счастлива. Всегда и везде показывал, как он тебя любит. В то время как ты лишь со снисхождением принимала его любовь.

— Это не так, — тихо, но отчетливо произнесла Лили, с гневом глядя на Северуса.

Да, она не привыкла выставлять свои чувства напоказ, как Джеймс. Это он мог заявиться в Большой зал и прокричать, что любит ее. Лили же считала, что эти слова, слова, которые так много для нее значат, предназначены только для Джеймса. Она знала, что любит его ничуть не меньше, чем он ее, а возможно, даже и больше. И от того, слышать такие обвинения было особенно неприятно.

— Может и не так, — пожав плечами, сказал Северус, — но со стороны все именно так и выглядит.

— Я люблю его…

— Тогда почему ты мучаешь его? — вновь перебил Северус. — Почему мучаешь себя?

— Потому что… — Лили запнулась на мгновение, — как… как я смогу ему доверять после такого? Я боюсь… боюсь, что он может вновь совершить подобный поступок, — сказала Лили, с отчаянием глядя на Северуса.

— Это же Джеймс, Лили, — устало ответил он. — Он не способен на предательство… а этот случай — сплошное недоразумение и неблагоприятное стечение обстоятельств. Поверь, Джеймс усвоил урок.

Лили на него молча смотрела. Ей так хотелось поверить в его слова. И в глубине души она всегда знала, что Джеймс и предательство вещи несовместимые. Но она не представляла, как вновь сможет ему доверять.

— Джеймс сейчас скорее Гигантского кальмара живьем съест, чем в сторону других девиц посмотрит, — добавил Северус.

Лили грустно улыбнулась.

— Пошли, нам в это время уже в башне положено быть, — сказал Северус и, не дожидаясь ее, направился к мраморной лестнице. Лили поспешила за ним.

Дойдя до портрета Полной Дамы, Лили остановила Северуса.

— Сев, спасибо тебе, — тихо сказала Лили, — просто… за все. Я же знаю, ты подобные разговоры не очень любишь, — добавила она, слегка улыбнувшись.

— «Не очень люблю»? — усмехнулся Северус, — да я их ненавижу. Но нет уже никаких сил смотреть, как вы с ним мучаетесь. Причем, из-за сущей глупости.

Он назвал пароль, и они зашли внутрь. Взгляд Лили тут же упал на кресло возле камина, где обычно сидит Джеймс. Но сейчас оно пустовало.

Лили ложилась спать, когда руки сами потянулись к сборнику сонет. Она открыла его на закладке, которая была все на той же странице. И вновь перечитала строки, что трогали ее до самых глубин души.

Она посмотрела на букет пионов, что стоял в вазе, и на пару рисунков, лежащих рядом. Она все думала о словах Северуса, о том, что она лишь принимает любовь Джеймса и ничего не дает ему взамен. Лили никогда так не считала, всегда осознавая, что ее сердце, ее любовь полностью принадлежат Джеймсу. И если вдруг Джеймс считал по-другому, то почему он ничего не говорил ей. Почему не делился с ней своими переживаниями. Для Лили было очевидным фактом то, что если человек с кем-то встречается, значит, он его безразмерно любит. Она судила по себе и потому не понимала, как можно было предположить, что она недостаточно любит Джеймса. Особенно, как такое могли подумать его близкие друзья.

Разговор с Северусом лишь усилил ее душевные терзания, окончательно лишая покоя. И пролежав опять всю ночь без сна, она думала, что ей завтра совершенно не хочется идти на собрание старост, где, наверняка, опять загрузят работой.

***

Утром Джеймс ничего не прислал. Впрочем, она не особо и надеялась. После их вчерашнего разговора, он выглядел настолько раздавленным, что Лили вообще сомневалась, что он вновь сделает ей какой-нибудь подарок или подойдет с разговором. С опозданием она подумала, что была слишком резка с ним, и что ей надо было высказать ему все, что таким грузом лежала на ее душе.

Большую часть дня Лили провела, делая домашние задания, томительно ожидая собрания старост. Она старательно всех избегала, в том числе и подруг, полностью лишенная моральных сил. В последние дни все разговоры с друзьями постоянно крутились вокруг Джеймса, что лишь сбивало ее с толку, заставляя метаться от желания помириться с ним, к желанию окончательно успокоиться и осознать, что ничего не вернуть.

Закончив написание эссе для Флитвика, Лили пошла на собрание. Сегодня его проводила МакГонагалл. Она, как и всегда, в первую очередь говорила о дисциплине, которая больше всего хромает на Гриффиндоре. Говорила об успеваемости, где первое место делят слизеринцы и когтевранцы. Говорила о происшествии, что случилось неделю назад на Черном озере с младшекурсниками, и что им — старостам — следует внимательнее следить за детьми. И что всем просто сказочно повезло, что никто не погиб. И напоследок долго говорила о том, что уже через пару недель состоится рождественский бал.