Он на секунду оторвался от нее, взглянув в глаза. Лили была разрумянившаяся, тяжело дышала и выглядела прекраснее, чем обычно.

— Все хорошо, Лили, — тихо сказал он, глядя в ее затуманенные глаза, — просто расслабься.

Он видел, как высоко вздымается ее грудь и как тело мелко дрожит.

Она ничего не ответила, только вновь притянула его лицо и продолжила целовать. Джеймс воспринял этот знак, как согласие.

Он вновь одну руку опустил ей на живот и, дойдя до границы трусов, тут же запустил ее туда. Лили была очень мокрой. И едва он проскользил пальцами вниз, она издала тонкий вздох и опять вцепилась в его руку.

— Лили, все хорошо, — вновь повторил он и поцеловал ее. Он не спеша стал описывать пальцами небольшие круги, изредка слегка надавливая и нащупывая самую горячую и выпуклую точку, и чувствуя, как Лили ослабляет свою хватку и постепенно расслабляется.

Он во все глаза смотрел в ее лицо, покрытое легким румянцем. Смотрел на ее искрящиеся глаза и воспаленные, приоткрытые губы, из которых вырывались тонкие стоны, вперемешку с его именем. Смотрел на то, как она выгибается, запрокидывает голову и дрожит, на то, как она закусывает губу и прикрывает глаза. Он не мог оторвать взгляда от столь прекрасного зрелища. В паху у него болело и ныло, рука страшно затекла, но он не останавливался ни на секунду, чувствуя, как она близка к кульминации.

Лили закрыла глаза, издавая тонкий, длинный вздох и выгибаясь ему на встречу. Джеймс чувствовал, как все ее тело сводит судорогой. Как она цеплялась за его спину и как дрожат ее ноги.

Он вновь припал к ее губам, продолжая работать рукой, доставляя ей все большее удовольствие. От чего ее трясло и сгибало, она взывала к богам и самому Мерлину.

Джеймс уже плохо соображал. Ему еще никогда никого так не хотелось, как Лили в этот самый момент.

Он вытащил руку из ее трусов и потянулся к ремню на своих брюках, быстро расстегивая его, при этом не прекращая целовать Лили. Но она вдруг отстранилась и взглянула на него расширенными глазами.

— Джеймс, нет, — ее голос все еще дрожал, а взгляд был затуманен.

— Что, нет? — спросил он, целуя ее шею и расстегивая молнию на брюках.

Лили слегка отодвинулась от него и, на мгновение опустив взгляд на его брюки, повторила:

— Нет.

Джеймс ушам своим не верил и думал, что она шутит. Он коротко улыбнулся и облизал губы, вновь поцеловав ее.

— В смысле, нет, Лили?

Он уже потянулся к краю своей футболки, снимая ее, но Лили его остановила и помотала головой, со страхом глядя ему в глаза.

— Серьезно?! — выпалил Джеймс. Внутри него все не просто горело, а полыхало пламенем. Лили ему ничего не отвечала, сидев, прижав к себе ноги и притянув на себя плед. — Ты эгоистка, Эванс!

Джеймс призывал остатки разума и силы воли, чтобы успокоиться и не наорать на нее. Но колотящееся сердце, огонь внутри и тяжесть в паху не оставляли возможности взять себя в руки.

— Лили, — мягко позвал он ее. Она подняла на него глаза. — Что происходит?

Она ему ничего не отвечала, тяжело дыша и все еще со страхом глядя в глаза.

— Лили, ты боишься? — спросил он, с нежностью прикасаясь к ее плечу, от чего она тут же дернулась. — Я же люблю тебя, Лили. Почему ты не можешь позволить мне…

— Я не хочу, — перебила она его. Голос ее по-прежнему дрожал, но взгляд уже стал проясняться.

— А по-моему, очень даже хочешь! — воскликнул он, но тут же постарался взять себя в руки. Он сделал глубокий вдох и спросил: — Ты можешь нормально сказать, что не так?

Она молча таращилась на него, пока не ответила:

— Все так, просто… еще не время.

— Не время? — не выдержал Джеймс, — а когда будет время? Ты меня до свадьбы изводить собираешься? Ну, так я готов хоть завтра на тебе жениться!

— Прекрати, Джеймс…- страх в глазах Лили сменился строгостью.

— Прекратить? Хорошо тебе говорить, сама-то удовольствие получила. А я?

Встретив взгляд Лили, который вмиг стал недовольным, Джеймс понял, что сморозил что-то ужасное. Он тут же замолчал и поубавил пыл.

— Прости, Лили, — сказал он, взъерошивая волосы, — что-то я разошелся. Дело в том, что…я так давно ждал этого момента и думал, ты тоже этого хочешь.

Лили молча смотрела на него, слегка нахмурив брови. А Джеймс не знал, что и еще сказать, поэтому говорил то, что первое на ум приходит. Хотя он знал, что этого делать категорически нельзя.

— Понимаешь, надо мной уже смеются все.

— Смеются? Кто? — непонимающе спросила Лили, нахмурившись еще сильнее.

— Сириус, например! — сказал Джеймс и тут же пожалел, увидев, как вспыхнуло лицо Лили. Вспыхнуло отнюдь не от смущения. Джеймс знал этот огонь ее щек, который не предвещал ничего хорошего.

— Сириус?! — крикнула Лили, вставая на ноги и все еще прикрываясь пледом. — Почему Сириус вообще что-то об этом знает? Неужели ты все ему рассказываешь?

Джеймс тоже вскочил на ноги.

— Конечно, рассказываю! Он же мой друг! — выпалил Джеймс, про себя ругая свою несдержанность и привычку вначале говорить, потом думать. — Нет, конечно же, я ему не все рассказываю. Но о многом он и сам догадывается.

— Поверить не могу, Джеймс! — разочарованно сказала она, все еще сердито глядя ему в глаза. — Это же касается только нас двоих.

— Да ладно? — усмехнулся он, — хочешь сказать, ты никогда не обсуждала это с подружками?

Лили покраснела, на этот раз от смущения.

— Ага! — торжествующе крикнул Джеймс и ткнул в ее сторону пальцем, — не тебе меня осуждать, Лили!

Лили еще с мгновение прожигала его недовольным взглядом, потом подобрала свое платье и начала одеваться, не глядя в его сторону.

— Куда ты собралась? — спросил у нее Джеймс, с возмущением глядя, как она застегивает ряд ненавистных пуговиц.

— К себе, — сердито ответила она, — оставаться сейчас с тобой нет ни малейшего желания. Можешь пойти и рассказать об этом своим друзьям, — она повернулась к нему, застегивая последние пуговицы на платье, и с отвращением сказала, — рассказать, что тебе, наконец-то, удалось пробраться под белье этой недотроги старосты.

Джеймс на мгновение аж растерялся от такого заявления.

— Удалось?! — воскликнул он, — да ни черта не удалось! Этот порог все девчонки на четвертом курсе проходят! Это ты ждала непонятно чего! Видимо, рак на горе, наконец-то, свистнул!

Лили раскрыла рот от возмущения и опять покрылась злым румянцем. Внутри Джеймса все кричало и вопило, умоляя его остановиться, но голос разума уже давно был заглушен обидой и накопленным чувством неудовлетворенности.

— Ну, извини, что я не такая распущенная, как твои девицы!

Она пролетела мимо него и вылетала в коридор, со всей силы хлопнув дверью. Джеймс, хоть и был сейчас очень зол, тут же отправился за ней. До гостиной, конечно, было недалеко, но он не мог позволить ей одной идти по ночному замку.

Джеймс не мог поверить, что такой долгожданный вечер, что так прекрасно начинался, так волнующе продолжался и так отвратительно заканчивается.

С каждым шагом он все больше осознавал, что наговорил нечто очень страшное и ему очень повезет, если удастся вымолить прощение.

Уже подходя к портрету он ее нагнал и схватил за руку, останавливая.

— Подожди, Лили, — виновато сказал он. Она повернулась. В ее глазах все еще плескалось недовольство. — Я опять нес какую-то чушь.

— Да, опять, — сказала она.

— Я виноват, — добавил он, заглядывая ей в глаза. — Но и ты меня пойми. Когда ты такая, — он окинул ее многозначительным взглядом с головы до ног, — рядом со мной, очень трудно сдержаться.

— О, да, представляю, — с сарказмом ответила она, — какой это труд — держать себя в штанах.

— Да, труд! — воскликнул он, но тут же глубоко вздохнул, успокаиваясь, — а еще я не понимаю, чего ты ждешь. Ты знаешь, что я тебя люблю. Знаешь, что я всегда тебя любил и всегда буду любить.

На него вдруг нашло страшное озарение, о котором он до этого и не задумывался. Он с ужасом посмотрел ей в глаза и вполголоса спросил: