– Как Вас зовут? – спросил Антон.

– Гузель Равильевна, – ответила девушка.

– Красивое имя.

– По-татарски "Гузель" как раз и значит "красивая".

– В самую точку, – подтвердил Антон, – наверное, это знак свыше.

– Что? – не поняла Гузель.

– Это, – указал Антон на лобовое стекло. – Все-таки ключевую роль в моей жизни играет природа. Мне привольней в лесу, в поле, а не на автотрассе. Я не способен починить проводку. У меня даже компьютер постоянно виснет. Брось, брат, технику, не твое это, не твое. Природа дает знак посредством птичек. Понимаете?

– Давайте так договоримся: Вы успокоитесь, и завтра в любое удобное для Вас время подойдете в РЭО. А сейчас Вас осмотрит медицинский работник.

– Куда? Простите, плохо разбираюсь в аббревиатурах.

– К нам, в регистрационно-экзаменационный отдел. Там и определимся с пересдачей. Завтра. К нам. В РЭО. Запомнили?

– Да. Я могу идти?

– Минутку. Я же говорю – Вас осмотрят.

Гузель подозвала фельдшера. Та начала спрашивать «как Вы себя чувствуете?», «ничего не беспокоит?», «головой не ударились?» и тому подобное. Измерила давление, предложила сделать укол. Сказала, что в уколе этом ничего страшного, что он просто поможет успокоиться Антон отказался, направился было к инструктору, но Иван Иванович махнул рукой – мол, иди отсюда с глаз долой, даже не приближайся.

Антон этому был только рад. Отойдя метров на двести от места ДТП, он перевел дух и огляделся по сторонам. Куда ни глянь – дорога. Нет, не то сейчас требует душа. От одного вида дорожного движения начало подташнивать. На сегодня, похоже, накатался. Все-таки водители – особый народ. Едут себе не думая, по телефону разговаривают, торопятся, обгоняют друг друга, поливают грязью все и всех. Да еще при этом умудряются переключать передачи и вовремя тормозить.

– Конечно, успевают, – рассудил Антон, – автоматизм приходит с опытом. Это ничего, что сегодня так вышло. Я нормально ехал. Это форс-мажор. Ничего, пересдам. Просто надо собраться и выполнить все команды экзаменатора. Все дело во внутреннем настрое. У меня получится. В следующий раз. Мы еще увидимся, прекрасная Гузель. Я приду в твой загадочный РЭО.

Успокоить себя получилось. Ну ее, эту дорогу. Антон свернул с Советской и пошел вниз, к реке. С каждым шагом становилось спокойней. Здесь тихо. Здесь хорошо. Здесь природа. Прости, провинциальный городок, что пришлось тебя покинуть. Ничего себе – почти двадцать лет прошло. А парк все такой же. И беседка – вон она, возвышается над дорогой (ну ее, эту дорогу). И река Волга. Сейчас она еще подо льдом. Но ждать большой воды осталось совсем недолго.

Интересно, лед еще прочный? Наверное, да – сантиметров двадцать-тридцать, не меньше. Весна еще только начинается. Антон вдохнул полной грудью. Как легко дышать! О! Знакомая с детства картина: рыбаки на Волге. Не надоедает же им сидеть часами в холоде. Издалека рыбаки видятся маленькими фигурками, темнеющими на огромном белом фоне. Дальше – высокий берег. Там продолжается город, разделенный широкой рекой. А тут спешить считается дурным тоном. Тут рыбаки сидят. Организованно сидят, кучками.

Эта картина в памяти с детства. Ее непременная деталь – одиночка, отбившийся от основной массы. Такой всегда есть. Вот он сидит, ближе к мосту. Самый умный, что ли?

К одинокой черной точке и направился Антон. Тропинка, что ведет под гору, неожиданно сменила градус уклона, и добрую половину пути пришлось преодолеть на пятой точке. Приземлиться получилось больно. По льду реки Антон ступал уже осторожно, хотя все самое страшное осталось позади.

– Богатый улов? – он постарался начать разговор как можно тише, чтобы не распугать рыбу. Усатый рыбак кивком указал на кучку ершиков на снегу:

– Коту хватит.

Черным кривым ногтем мужчина подцепил из мотыльницы красного червячка и неожиданно проворно насадил извивающуюся наживку на крючок.

Антон сунул нос в мотыльницу, где вяло копошилось еще десятка два бедолаг и продолжил беседу:

– У меня старший брат тоже рыбачит. А я не любитель.

– Рыбку-то есть вы все любители, – проворчал мужик. Поерзал, устраиваясь поудобней на шарманке, погрузил червячка в лунку и начал сосредоточенно мормышить. Пока ничего не происходило.

Антон присел рядом на корточки. Раз, два – рыбак вытянул очередного колючика и бросил его к небогатому улову.

– А раньше здесь водилась рыба размером больше человека, – улыбнулся Антон.

– Да брось заливать. Я тут тридцать лет рыбачу, – отмахнулся усач.

– Такое еще до нас было. В Девоне, – Антон взял самого маленького ершика, потрогал растопыренные плавники. Ай! – рыбешка полетела на лед, а Антон принялся сжимать указательный палец, выдавливая каплю крови.

– А кот не уколется, когда жевать начнет?

– Ничего с ним не случится. Райка варит, а потом самое острое ножницами отстригает. Райка – жена моя.

– Я понял.

– Жрет этот Проглот за милую душу. И рыбу, и мясо. Из наших тарелок подъедает. Главное: супа ему нальешь – харю отвернет. А украдет – все сожрет, не подавится. Недавно к зеленому горошку пристрастился. Недаром я его Проглотом прозвал, недаром. А еще, слышь? Еще и растаскивает рыбу по всей кухне, зараза шерстяная. Из-за него пол скользкий делается, кости на каждом шагу валяются. Как в пещере людоеда. А ты мне заливаешь тут – размером с человека.

– Поверьте мне как специалисту, не заливаю. Миллионы лет назад здесь, прямо где мы сейчас сидим, было море. Огромное, глубокое море. На его поверхности вздымались доисторические волны. Оно согревалось тем же солнцем, только более юным. Оно не было пустым. В нем кипела жизнь. В том числе в нем жили предки современных рыб, огромные. Те времена вообще отличаются крупными формами жизни. Это сейчас мы измельчали.

– Да мне, честно говоря, пофиг, что раньше было. Тебе, паря, поэмы надо писать. Складно излагаешь. А по мне так лучше дело делать, а не книжки листать. Ты не думай, я не всегда такую мелочь ловлю. По ночам хожу за налимами. Если в сугроб не сваливаюсь, даже приношу, бывает. Но жена их не ест. Говорит, они трупами питаются.

– А мы сами-то, чем питаемся? Тоже трупами. Это Вашу жену не смущает? Она колбаску, котлетки, курочку уважает?

– Ладно, парень. Ты мне мозг не компостируй. Моя Райка сама кого хочешь смутит. Она у меня знаешь какая – что вдоль, что поперек одного размера. Мы с тобой в ее халат оба залезем, еще и третьему места хватит. А ты говоришь: измельчали. Иногда так и скормил бы ее налимам, да она меня скорее изведет. Давай лучше по глоточку для сугреву.

Мужик вытащил из шарманки лоснящийся носок и жестом фокусника извлек из него бутылку водки.

– Видал? Непочатая еще. Как слеза.

Антон подумал, что сегодня ему просто необходимо вышибить клин клином:

– Давайте!

Рыбак отвинтил крышку и протянул бутылку Антону. Мысль о том, что кандидат наук пьет водку из горла, показалась Антону забавной. Он подмигнул усачу и отхлебнул солидный глоток. Жидкость обожгла слизистую, глаза заслезились.

– Запить! – протянул он мужику открытую ладонь.

– Запивона не держим. Как ты сказал? Хе-хе! Девона-запивона твоего. Держись, парень, не кашляй, сейчас закусон будет.

Рыбак разорвал пакет и положил в протянутую руку бутерброд с колбасой, облепленной хлебными крошками. После чего сам приложился к бутылке. Антон откусил полбутерброда, с наслаждением прожевал, проглотил. Полегчало.

– Пища богов! – ничуть не слукавил кандидат наук.

Передавая друг другу сугревающий эликсир, новые приятели несколько раз повторили процедуру. С каждым разом настроение Антона улучшалось. Он в подробностях описал рыбаку сегодняшнее приключение на сдаче экзамена. Слушатель выражал эмоции коротко, но емко.

Потом живительная влага закончилась. Пришедшее было ощущение тепла помаленьку стало исчезать. Антон поглубже спрятал шею в меховой воротник куртки.

– Что парень, замерз?

– Не жарко. Как это Вы целый день на льду сидите?