Глава 1

Кастрюлька без крышечки

«Мама, мне ножку рвут! Я боюсь! Спаси меня, мамочка!».

Вера уставилась на плакат, напротив которого ее угораздило сесть. Время остановило ход, мир утратил краски, воздух сгустился и стал слишком тяжелым, чтобы дышать.

Плакат как плакат. Много таких висит. Да, красивый, глянцевый. Информационно-профилактический. С фотографией и надписью, бьющей больно и точно. Проникающее ранение. В самое сердце.

Стоп! Пожалуйста! Ну, пожалуйста! Не надо. Вот только не это. Не надо с самого утра портить настроение самой себе. Целый день впереди. Если расстроиться прямо сейчас, восстановить душевное равновесие будет ох как трудно. Все пойдет не так, все без исключения. Поэтому настрой на позитив – это главное. Точно – аутотренинг! Ноги в руки – и вперед!

Вера чуть потянулась, встала, взяла сумочку и подошла к трюмо. Вроде бы поправить прическу. Широко улыбнулась отражению.

Вот так. Совсем другое дело. Из зазеркалья на нее смотрела привлекательная женщина. Красавица. К такой все обращаются «девушка». Такую провожают восторженным взглядом.

Вера подмигнула девушке правым глазом. Она умела подмигивать правым глазом так, чтобы левый даже не шелохнулся. Получалось весьма интригующе, особенно если смотреть в упор. А вот левым глазом почему-то не получалось вообще.

Девушка из зазеркалья не заставила ждать с ответом. Ага, и ты мне подмигнула? Вера показала язык. Тоже так умеешь? А ушами шевелить? Не умеешь, не умеешь! Это щеки шевелятся!

Да… Хулиганка ты, девушка! Даже не скажешь, что к сороковнику дело идет. Тридцать шесть – это уже не шутка. Вера повернулась в профиль, снова в фас. Свет мой зеркальце, скажи, да всю правду расскажи.

Да… Красавице из зазеркалья не мешало бы скинуть килограммов десять, а то от талии может остаться одно название. Но зато бюст выдающийся – четверочка, самое то. И ноги стройные. Про ноги Вера уже домыслила, а не в зеркале разглядела, потому что они были спрятаны под длинной юбкой: синей, с оборками по низу. Ее любимой.

Но в целом все верно. Рост, стать – все при ней. И лицо свежее: в меру упитанные щечки. До хомячка еще далеко. Румянец цвета лепестков розовой камелии. Кстати, этот румянец – предатель. Всегда подводит – при малейшем волнении щеки начинают полыхать. Душевного состояния даже от самого невнимательного собеседника не утаишь. Чуть застеснялась – покраснела, немного приврала – превратилась в отварного рака. Спускающиеся до пояса волосы собраны над ушами черными заколочками-"невидимками". Да, прическа не в тренде, прошлый век. Зато сами волосы густые, чуть вьющиеся, оттенка темной карамели. Такие волосы прятать – просто кощунство, тем более что он резинок и заколок у Веры начинает болеть голова. Зеленые глаза блестят совсем по-кошачьи. Это еще Вера почти не накрашена. Все свое, все натуральное. Только губы тронуты помадой и потому оттенок у них нежнейший, коралловый.

Неплохо, совсем неплохо. Настроение улучшилось. А теперь пересядем на другое место, сохраняя спокойствие.

«За что?» Белокурая девчушка заливается слезами. На подбородке скопилась капля, вот-вот вот-вот сорваться. В огромных голубых глазах нет страха, только застыл немой вопрос. Предчувствие беды.

Ну вот, то же самое. Ничего это хваленое самовнушение не помогает. Началось. Сердце забилось сильными толчками. Вера покосилась на соседок: ей показалось, что ее состояние заметно всем без исключения. Руки и ноги стали ватными. По всему телу побежали противные мурашки. От носа до уголков губ протянулись четкие линии. Даже вечный румянец исчез. Ах, как трудно дышать!

Если бы соседкам было дело, они бы заметили произошедшую метаморфозу. Молодая, красивая женщина, сидевшая на кушетке в отдалении от остальных, мгновенно превратилась в какую-то квашню. Рыхлую и бесформенную. С опущенными плечами и поджатыми губами. С волосами, повисшими унылыми прядями. Даже модная юбка в стиле «бохо» трансформировалась в старушечье полохало.

Вера обреченно вздохнула. Чем еще порадуешь, наглядная агитация?

На ладони, похожий на большое коричневое насекомое, лежит начинающийся человечек, разорванный посередине в области животика. Никто ему уже не поможет, и с медицинских перчаток доктора он отправится прямиком в утиль. Раз – и его выкинут, словно раздавленного сверчка.

Вот теперь совсем хорошо. Вот теперь однозначно спасибо. Куда ни глянь, везде эти плакаты.

Вера старалась не смотреть в глаза нарисованным малышам. А они на нее смотрели. Все. Маленький отряд голеньких младенцев. Но Вера была упрямой. Вера была сильной. Она привыкла рассчитывать только на себя. Сейчас она решила не поддаваться тоске и панике.

Ну, хватит! Хватит рефлексировать, раз за разом переживать то, что было давно. Прошлого все равно не изменить. Никто не знает твоего позора. Поэтому отвлекись, мазохистка недоделанная. Отвернись от стены. Вот так. Посмотри по сторонам. Направо, налево. Отойди в угол и сделай дыхательную гимнастику, лучше парадоксальную, как ты сама. Выдох-вдох, выдох-вдох. Еще немного… Кажется, отпускает.

Нужно искать позитив во всем. Что мы имеем?

Коридор женской консультации. Стандартный. Длинный. Голубой снизу, белый сверху. Кушетки по стенам. Белые двери кабинетов. Округлые плафоны ламп. Вот, кстати, интересненько – напоминают эти плафоны шапки желтых цветов, которые на длинных ножках-стебельках свисают с потолка. Скорее всего, со своей задачей эти цветочки справляются не очень. Помыть бы их не мешало. Но сейчас, в девять утра, светло и без ламп. Окна здесь широченные, с потрескавшимися деревянными рамами. Законопачены небрежно: то тут, то там торчат серые бугорки ваты, которые старательные санитарки, вооруженные ножами, не сумели втиснуть в узкие щели. Вжжик, вжик – проезжают машины за окном. Пахнет хлоркой. Как же без этого? Смерть микробам!

О! Традиционная деталь больничного интерьера – цветочная кадушка на полу. Коричневая, пластмассовая. А из кадушки торчат столетник и палка, связанные друг с другом неразрывными узами, то есть бинтами. Как элемент дизайна цветок, конечно, не очень. Но живой. Снизу уже одеревенел, только сверху топорщится мясистыми листочками. Мягонькими. Зазубрины по краям листочков нежно покалывают ладонь. А пыли-то, пыли! Ну зачем же так издеваться над бедным цветочком?

– Привет, цветочек! – произнесла Вера вполголоса. – Совсем, гляжу, тебя не протирают.

– Привет, Вера! Как видишь. Стою, скучаю, никому не нужный.

– Давно ли стоишь?

– Не считал, лет сто. И еще столько же простою, если не уморят жаждой.

– Думаешь, я тоже здесь надолго?

– Думаю, да. Не сто лет, конечно. Но ненамного меньше. Видишь, какая очередь?

– Всего четыре человека. И это ты называешь очередью? В отличие от тебя в я перестройку по магазинам ходила.

– Не переборщи с оптимизмом, о, искушенная! Поверь, я очередей в поликлинике повидал побольше, чем ты.

– Какой тут оптимизм. Вижу, что минут по пятнадцать на человека уходит. Чтобы перемножить четыре на пятнадцать, не надо быть великим математиком. А если еще медработники своих приведут – туши свет. Хоть бы врач побыстрее принимала.

– Ничего не поделаешь. Я хоть и не был в кабинете, догадываюсь, что там не давление меряют. Так что пусть врач работает спокойно. Давай лучше я тебе медосмотр проведу.

– Но ты же цветок. И к тому же мальчик. Я стесняюсь. Ой, прости, по возрасту ты давно уже старичок. Так что продолжай свою коридорную вахту.

– Наше дело предложить, ваше – отказаться. Но раз уж ты бездельем маешься, сделай доброе дело – хоть какая-то польза от тебя будет. Полей меня, а то я скоро засохну.

Завершив увлекательный диалог, Вера взяла поллитровую банку, валявшуюся в той же кадушке, и направилась в туалет (в этот момент женщины из очереди прервали беседу и посмотрели на нее заинтересованно).

С дверью в туалет пришлось повозиться – оказалась оторвана ручка. Касаясь крана кончиками пальцем, Вера набрала воды. Пить хочется. А, была не была! Вера прислушалась: вроде, никто не идет и быстро попила из-под крана. Ничего, один раз можно хлорочки глотнуть для дезинфекции. Не микроб, не умрешь.