Конечно, он оговорился и сразу понял, что сказал глупость и испугался, что она его именно так и поймёт.

– Прости, Мария, я не так выразился, ты меня не так поняла.

Но было поздно. Она побледнела, и это было очень заметно.

– Именно так я тебя и поняла, – едва слышно сказала она. – Спасибо.

– Мария…

– Здравствуй, Мария. Вот я и приехал.

– Здравствуй, Сева. Проходи в дом. Пальто можешь повесить вот сюда, пошарь там вешалку, – она показала рукой на угловой стенной шкаф и ещё раз вежливо пригласила в дом. – Проходи. Прости, но прислугу не держим.

Он заметно улыбнулся её последней фразе, но ничего не ответил. Из аккуратной прихожей он прошёл в очень большую и тёплую гостиную. И чистота и консервативность обстановки были под стать характеру Марии.

Боброва удивило отсутствие её мужа. Он хотел спросить, но промолчал и, проигнорировав приглашение сесть за стол, уселся молча в углу комнаты, на край большого и уютного дивана.

Проводив его взглядом, Мария села за стол, покрытый очень красивой накрахмаленной белой скатертью. Они немного помолчали. Первой заговорила Мария:

– Ты был у нас? В Покровке?

– Да, Мария, – обрадовано ответил он. Она заговорила об общем, и это ему показалось хорошим признаком. – Твоя мама сказала, что ты живёшь здесь, что ты замужем, но она не знала твой точный адрес. Так она сказала. Наверное, не хотела мне его давать.

– Как она? – спросила Мария, пропустив мимо ушей последнюю реплику. – Как она себя чувствует? Как ты нашёл её? Я не видела её с лета.

– Она здорова. Я рад за неё. Она почти не изменилась. Просила кланяться. Мы были на кладбище, помянули твоего папу, мою маму. Я в Покровке был не долго, переночевал у Аркадия. Утром посмотрел его комбинат, потом заехал к Насте в Ярославль, посмотрел, как она живёт, видел её очаровательных детишек. Вот и всё.

– Всех увидел, молодец. Ты давно приехал?

– Сюда? Сегодня утром, я был по твоему старому адресу, мне дали твой телефон.

– Я сюда переехала совсем недавно, и еще даже не успела сообщить маме свой новый адрес. Как ты понимаешь, она не хочет переезжать к нам.

– Да, я догадался. Она мне говорила об этом и я её понимаю. Твой отец был прекрасным человеком, и я представляю, как его ей не хватает.

– Не только ей, – грустно сказала Мария. – Мне тоже не хватает папы.

– Конечно. Я не так выразился, всем нам его не хватает. Он много сделал для меня, когда мы учились в школе. Ты же помнишь об этом. Если бы не твой отец, скорее всего, я стал бы этаким заурядным бандитом. А их сейчас и без меня хватает, кажется.

– Не греши на себя, Бобров, – успокоила она его. – А на чём ты приехал?

– Я на машине. В Москве сейчас много французских представительств, у меня там много друзей и мне даже не пришлось брать машину на прокат. Просто взял на время.

– Хорошо. Тогда я, пожалуй, оставлю тебя ненадолго одного. Скоро будем ужинать, Сергей уже едет, подождём его немного. Сергей – это мой муж.

– Я догадался, Мария.

Она встала из-за стола, прошла через всю комнату и остановилась перед дверью, ведущей на кухню.

– Не скучай, Бобров, я ненадолго.

Всеволод Бобров остался один. Он встал со своего места и медленно пошёл по комнате, разглядывая обстановку. Долго рассматривал фотографии в разных рамках, ими было увешано полстены над диваном. С удовольствием рассматривал некоторые знакомые с детских лет лица. Очень понравились ему большие напольные часы в тяжёлом и красивом ореховом футляре. Нижняя часть футляра под маятником была основательно забита старой, почти уже серой ватой. Вероятно, подумал Бобров, бой часов уж слишком утомлял хозяев, и вата была единственным спасением.

Комната была со вкусом обставлена старинной, иногда даже антикварной мебелью. Даже обои на стенах, классические, серебром по серому и зелени, выдавали консервативный характер владельцев дома.

Бобров не любил такой стиль, ему казалось, что все эти «ампиры», «рококо», «барокко» только тормозят развитие человеческой личности. Все эти резные карнизы, тяжёлая дворцовая лепка на потолках и стенах, узорчатая мебель цепляет человека за самое его слабое место – за память и не даёт рвануться вперёд. Ему не нравились тяжёлые хрустальные люстры, огромные и цветастые восточные ковры, золотистые рамы, обрамляющие дурацкие картины старинных художников. Особенно Бобров ненавидел абажуры с кистями. На абажуры с кистями у Боброва была аллергия.

Тяжёлый и глухой бой часов прервал его размышления и подтвердил догадку о применении серой ваты. Он бросил рассматривать фотографии и подошёл к часам. Малая стрелка уже почти дотягивалась до римской цифры девять, а громоздкий маятник медленно, но уверенно тащился из стороны в сторону.

Под циферблатом было укреплено медное изображение двуглавого орла – герба Российской империи. Два глаза гордой птицы словно моргали ему, так казалось из-за блестящей ножки болтающегося маятника. Внизу, под гербом была какая-то полустёртая временем надпись. Бобров уже хотел вытащить очки, чтобы внимательно разобраться в ней, как сзади послышался шорох. Он резко обернулся.

То, что он увидел, чуть не повергло его в шоковое состояние, хотя и было самым обыденным явлением. Перед ним стояла маленькая девочка с очень серьёзным лицом. Она была аккуратно одета и причёсана. Серьёзность её лица не могли скрыть её миловидности. Она словно ждала, когда же он, наконец, полностью сконцентрирует на ней своё внимание и, дождавшись, вежливо поздоровалась с ним:

– Здравствуйте.

– Здравствуйте, – ответил ей Бобров, улыбаясь и вежливо кивнув головой.

Ребёнок у Марии? Бобров не знал об этом, вернее, он знал, что у неё нет детей. Её мать ни словом не обмолвилась, что у неё есть внучка. Ребёнок не вписывался в планы Боброва, он мог всё разрушить. Как же так? Неужели? Он даже не мог предположить, что у неё могут быть дети от этого брака. Вернее, он знал точно, что у неё нет детей.

– А меня зовут Аня, и я здесь живу. А вас как зовут? – продолжала девочка.

– Меня зовут Всеволод Константинович Бобров. Если хочешь, то ты можешь меня называть просто – дядя Сева. Я приехал к вам в гости.

– Очень приятно,– весело ответила Аня. – Но мне кажется, что вы не в гости приехали.

– Почему? – недоумённо спросил Бобров.– Почему я приехал не в гости?

– А потому что, когда приезжают в гости, то обязательно привозят подарки, – улыбаясь, ответила девочка.

– Ах, вот оно что! – облегчённо вздохнул Бобров. – Конечно же, ты права и я тебе сейчас всё объясню. Я приехал очень поздно и не думал, что увижу тебя, думал, что ты уже спишь. И поэтому, твой подарок я оставил в гостинице. Но завтра, рано утром обязательно привезу. Он не заставит себя долго ждать.

– Не забудете, дядя Сева, – обрадовано, но немного строго спросила Аня.

– Никогда! – пообещал Бобров. – Я умею держать своё слово.

– А хотите, я вам принесу нашего кота. Вам же надо и с ним познакомиться. Я сейчас.

Аня побежала за котом, и Бобров ненадолго остался один. Но зачем Мария скрывает от родных, что у неё есть ребёнок. Скрывает? Но это невероятно, они бы знали. Ему никто ничего не сказал. Не может быть, чтобы они не знали об этом.

Мозг лихорадочно заработал, просчитывая варианты. Ребёнок не вписывался ни в один из них, это было почти непреодолимое препятствие. Ребёнка она никогда не оставит. Ни ребёнка, ни отца ребёнка. Зная характер Марии, он понимал, что у него может ничего не выйти именно из-за этого прелестного существа. На вид девочке было лет семь-восемь. Последний раз они виделись давно, нет, он него не скрыли бы, он бы всё равно узнал, он бы почувствовал, в конце – концов. Наверное, это дочь её мужа, да, конечно, как же это он сразу не догадался. Надо расспросить девочку про папу, так, осторожно…

– Вот, знакомьтесь. Это наш кот. Правда, он очень красивый? – радостно сказала она, почти с трудом удерживая на руках огромного толстого чёрного кота, лениво свернувшегося в клубок.