– Да, – твёрдо ответила она. – Взяла и приехала. На поезде, почти сутки ехала.
– Погостить или как? – неуверенно переспросил он. – Зачем приехала?
– Не знаю, Алексей Иванович, – Лена посмотрела на дверь и торопливо продолжила, – я уехала из дому навсегда, я больше не вернусь туда. Алексей Иванович, прошу вас, не прогоняйте меня, мне больше некуда идти. Помогите мне. Я человека убила, там, в Озерном. Случайно.
– Ты?! Человека?!– испуганно и вместе с тем недоверчиво переспросил он, замотав головой по сторонам. Взгляд его с опаской остановился на двери, потом он подбежал к окну и пристально посмотрел куда-то вдаль, словно кого-то разыскивая.
– Да, милиционера, – осторожно дополнила Нечаева. – Капитана милиции.
– Милиционера?! Капитана?! – чуть не крикнул Смирнов сначала, но потом шёпотом прошипел, – Да ты сумасшедшая, Нечаева, как это убила? За тобой гонятся, наверное. Тебя ищут? Милиционеры тебя ищут?
– Не знаю, может быть. Но вы не прогоняйте меня, Алексей Иванович, мне некуда идти. Прошу вас, я специально приехала к вам, чтобы спрятаться на время. Пока не найду другого места.
Смирнов смутился, ему вдруг стало стыдно за свою откровенную пугливость, почти трусость. Он был рад её встретить снова. Все это время её образ не покидал его, несколько раз он даже порывался отправиться за ней в Озерное. Тут он решительно крутанул головой, выдохнул воздух из лёгких и потёр руки.
– Значит так, Нечаева. Раз ты приехала ко мне, то слушай меня внимательно. Я ничего не знаю про этого, как его, милиционера и ты мне ничего не рассказывала. Ты просто приехала ко мне в гости. Могут же люди ездить друг к другу в гости? Могут. Имеют право. Хорошо?
Она кивнула головой, а он довольно продолжил.
– Я здесь квартиру снимаю, недалеко, сейчас пойдём туда. Мне комбинат оплачивает, хозяйка у меня хорошая. Живёт рядом, но приходит редко, мы ей скажем, что ты моя двоюродная сестра из Иркутска. Из дома – ни на шаг! Отдохнёшь, поешь, полистаешь журналы,…а я пока на работе. Вечером освобожусь, и тогда будем что-нибудь придумывать. Вот так, Нечаева. Тогда и поговорим. Собирайся. Пошли.
Впрочем, долго ждать его не пришлось. Она даже не успела освоиться в маленькой квартирке Смирнова. С удовольствием раздевшись, она наконец-то кое-как отмылась в маленькой душевой кабинке. Помывшись, валялась на диване, уставившись в потолок. Сейчас главное – это крыша над головой. Чувство абсолютной свободы овладело ею в этом маленьком, замкнутом пространстве, заполненном старым скрипучим диваном, маленьким холодильником, кучей книг, журналов и прочей ерунды.
Едва она успела подумать о том, что неплохо было бы перекусить, как появился и сам Лёшка, гружённый двумя большими бумажными пакетами с провизией. Из бокового кармана пиджака торчало горлышко тёмно-зелёной винной бутылки. Он был рад и необычайно суетлив. Пока он накрывал на стол, она медленно и подробно рассказывала ему обо всём, что произошло там, в Озерном. Лёша слушал её, не отрываясь от приготовления ужина, иногда что-то переспрашивал, иногда возмущённо вскидывал вверх голову, сгущал брови, округлял глаза, пару раз шёпотом матерился.
Лена в приготовлении ужина не участвовала, он и не настаивал. Торопливо поставил на горящую газовую плиту огромную чёрную сковороду, бухнул туда остатки подсолнечного масла из жирной и грязной бутылки. Потом быстро, почти артистически почистил три огромные картофелины, разрезал их на мелкие неравномерные куски и бросил в кипящую сковороду. От фонтана масляных брызг он смешно отпрянул назад и с облегчением вздохнув, накрыл сковороду крышкой. Долго крутил головой в поисках чего-то, потом словно вспомнив, хлопнул себя по лбу и достал с книжного шкафа большую запылённую коробку из-под обуви. Немного повозившись, вытащил оттуда два высоких стеклянных бокала и, улыбаясь, поставил их на стол.
– Чуть не забыл про них, у меня и гостей-то не бывает никогда, – стал он почему-то оправдываться перед ней, – ты прости, а тут такой случай, ты приехала. Я вина купил, ничего? Две бутылки, хороший портвейн, «Агдам» называется. А по-нашему, по народному – просто бормотуха, а иногда и фаустпатрон. Народ у нас любит прозвища давать. Недорогое винишко, всего рубль с копейками. Вот, купил.
Лена безразлично пожала плечами и подумала про себя, что было бы странно, если бы он их не купил. Два «фаустпатрона» уверенно заняли лидирующее место на столе.
– Вино хорошее, ты не подумай, у нас все его покупают, – уже веселее, он быстро наполнил оба бокала, даже забыв помыть их. Наполнив, вспомнил об этом и досадливо махнул рукой. Потом улыбнулся и нетерпеливо продолжил, – Ну что, Нечаева, с приехалом! За всё хорошее?
Он так ловко запрокинул голову, вливая себе в глотку порцию дешёвого портвейна, что она испугалась, что его голова оторвётся. По его резким, судорожным и нетерпеливым движениям она вдруг догадалась, что Лёшка Смирнов стал алкоголиком, борется с похмельем и, стесняясь её, пытается хоть как-то скрыть это.
– А ты чего, Нечаева? Ты чего не пьёшь? – спросил он, наполняя свой бокал ещё раз. – А я выпью, хорошо? Вино, чтобы не пропало, понимаешь? Ну, будь, Нечаева!
После второго бокала ему полегчало, глаза его заметно оживились и подобрели. Он присел на стул рядом с ней и с удовольствием раздвинул плечи. И тут она окончательно поняла, что он спился.
– Ты ничего такого не подумай, Нечаева…– он словно прочитал её мысли и попытался оправдываться, кивнув головой на бутылку, – я это, ни-ни…– он щёлкнул себя по горлу, – так, по праздникам или в зарплату, святое дело, понимаешь? А так, чтобы в рабочее время или просто от нечего делать – никогда! Да и что тут пить, градус у винишка слабенький, а водку я не переношу. Она здесь почему-то керосином отдаёт, да и дорогая стала. Как ни зайдёшь в магазин, то на рупь или больше дороже, чем накануне. Дурят везде народ…сволочи. А винишко в цене не меняется,– он радостно улыбнулся, но потом словно вновь опомнился, тряхнул головой и медленно шёпотом, оглядываясь по сторонам, спросил, – так ты говоришь – убила! Точно? Кого убила-то?
– Картошка у вас сгорит, Алексей Иванович, – напомнила она ему.
– Ах…– он вспомнил про картошку, вскочил и бросился к плите, – ты ничего не бойся, Нечаева. Сейчас покушаем, а потом утро,…а утро, так сказать, мудренее вечера. Понимаешь? Народная примета! Хочешь, живи тут, хоть всю жизнь живи, ничего не бойся. Тут я хозяин! Понимаешь!? Кто тут тебя найдёт? Да никто! Никто! Живи, Нечаева, живи, картошечка, ах картошечка!
Он чуть не бросил сковороду прямо на стол, на кучу подброшенных заранее старых газет, возвышавшихся посередине стола, и довольный потёр руки. Открыл вторую бутылку вина и, бросив взгляд на нетронутый ею бокал, осторожно спросил:
– Ты это, что, совсем не пьёшь?
– Нет, Алексей Иванович. Я не пью, – решительно ответила она.
– А-а, ну, а я выпью, ладно? Всё-таки праздник, ты приехала. Столько не виделись.
– Пейте, конечно, Алексей Иванович. Вы не обижайтесь только, но раньше вы столько не пили, – не удержалась она. – А сейчас без остановки пьёте, вторая бутылка.
– Раньше? А что было раньше? Нечаева? Что? Эх ты, Нечаева, жизнь она ведь только-только начинается. Ты не трусь, я тебя в обиду не дам. Ну, будь здорова, как корова! – он виновато улыбнулся и прыснул. – Ты прости, ради бога, это так, рифма, в шутку – будь здорова, как корова! Му-у-у!
Он залпом опорожнил бокал и на этот раз, не удержавшись, отрыгнул и снова виновато заулыбался. Лена подумала про себя, что за последние три дня она во второй раз слышит заверения о том, что её не обидят. Но Лёшку она не боялась. Он же тем временем продолжал размахивать вилкой, глаза его мечтательно поплыли, он повторял одно и тоже в сотый раз.
– Жизнь она вот, Нечаева, вот за этими окнами, так сказать, среди этих людей. Среди людей мы живём, а людей-то мы и не видим! А! Почему? Искусство-то…оно-то, народу принадлежит, ты хоть это понимаешь?! А на сцене народа и нет! Где он – народ? А? Я у тебя спрашиваю, Нечаева? Нет его, народа! Сейчас мы готовим спектакль, новый, как ты понимаешь, собственный. Я здесь, на этом деревянном комбинате уже больше года, только-только удалось труппу сколотить…не идёт народ в труппу, не хочет. Ну вот, о чём это я? Ах да, начинать хотел с классики, ну ты же знаешь мой уровень, Чехов, Шекспир и вот этот новый, модный,…чёрт побери, как же его…а, Вампилов. Хотел, так сказать, с фундамента начать, с мировой классики, – вдруг он спохватился, – а ты чего не пьёшь, Нечаева? Не ешь, не пьёшь, обиделась что ли, Нечаева?