Однако тучи сгущались и развязка, по всем законам театрального жанра, конечно, должна была наступить. И она наступила. В один из зимних вечеров директор проезжал на своём стареньком «УАЗ» ике мимо школы. Было не очень поздно, день только начинал уходить на убыль. Три дня его не было в школе, директор был занят подготовкой районного педагогического семинара и, вдобавок, был немного простужен. Проезжая, он окинул всё здание родной школы хозяйским взглядом и, увидев свет в окнах первого этажа, где располагался театр, насторожился. Он уже давно следил за режиссёром и знал, что в чётные дни репетиций быть не должно. Он сбавил скорость и подъехал к школе. Но подъехал не к основному фасаду, чтобы не предупредить вахтёров и не вызвать ненужный ажиотаж, а к запасному выходу. Вытащил связку ключей из бардачка машины и, стараясь быть незамеченным, тихо подошёл к дверям. Он открыл низкую дверь цокольного этажа и медленно пошёл по тёмному подвалу. Было совсем темно и лестницу, ведущую наверх, прямо за сцену актового зала, он обнаружил почти на ощупь.
А наверху тихо играла музыка. Обычная эстрадная мелодия местной радиостанции. Директор школы поднялся по грязной железной лестнице наверх, отряхнулся и почти на цыпочках пошёл вдоль стены. У комнаты режиссёра он остановился и замер, затаив дыхание. Он отчётливо услышал возню и стоны и понял, что его подозрения были не беспочвенны, и он их застукал. Незаметно и очень осторожно он надавил на дверь, она была закрыта изнутри. А стоны усиливались, они становились всё страстнее. Директор вдруг почувствовал, как кровь ударила ему в голову. Он ощутил сильное желание, почти влез ухом в стену и засопел словно бык. Внутри него что-то лопнуло, стало больно в животе, и всё тело покрылось неприятной испариной. С трудом сдерживая себя, стараясь не выдавать своего присутствия, он нервно потирал враз вспотевшие ладони. Бездействовать становилось всё невозможнее. Когда он услыхал низкий грудной стон режиссёра, он словно сорвался с цепи. Одним ударом сапога он вышиб дверь, и буквально влетев в комнату, кулаком ударил по выключателю света. Прямо на полу, на куче мягкого барахла лежали Лена и Алексей Иванович. Оба были абсолютно голые и в панике стали искать, чем бы накрыться. Злость обуяла директора, откуда-то появились силы и он подошёл к лежащему на полу Смирнову. Директор сильно сопел, а Смирнов словно застыл в своей лежащей театральной позе. Оба, словно не знали, что надо делать дальше в таких случаях и нервно разглядывали друг друга. Первым разобрался директор. Размахнувшись правой ногой, он сильно ударил режиссёра по животу и сквозь зубы процедил:
– Что, сука, баб чужих трахаешь!
Смирнов от неожиданности даже не стал сопротивляться, а директор, вдохновившись, начал в буквальном смысле слова избивать его ногами и при этом сопровождая каждый удар целым букетом изощрённых матерных выражений. Вид обнаженной Лены зажёг его. Он бил Смирнова, а сам смотрел на неё, желание обнять её и прижать к себе переполнило его. Она же хотела выскочить из комнаты, но не могла, потому что директор заслонял проход своей фигурой. Словно прочитав её желание ускользнуть, директор, окончательно потерявший ключи от мозгов, бросил бить Смирнова и стал подступать к ней, на ходу расстёгивая рубашку и засучивая рукава.
– Задушу суку, изменщица…что, свежатинки захотелось?!
Но Лена директора не боялась, она даже не думала скрывать свою наготу. Наоборот, выставив напоказ своё юное красивое тело, она нагло смотрела ему в глаза. Это окончательно свело его с ума, и он потерял голову. Забыв про бедолагу – режиссёра, он скинул рубашку, спустил брюки и бросился на неё. Она даже не думала сопротивляться, перевернулась привычно на живот, положив голову на скрещённые руки, и привычно ждала окончания спектакля. Она знала, что это ненадолго.
Директор себя уже не сдерживал, он тискал её изо всех сил. Ей было больно, а он уже обслюнявил и облизал её всю с ног до головы и, наконец, чуть не заорал от наслажденья. На всё это ушло не больше минуты. И всё было бы хорошо, Лена знала, что он успокоился и сейчас уйдёт, но тут, в самое неподходящее время пришёл в себя режиссёр. Сначала его поразила догадка, что Лена любовница директора школы. Потом, вдруг почувствовав себя рыцарем, даже не одевшись, он набросился сзади на директора. Он столкнул его с лежащей Лены на пол, и между мужчинами завязалась потасовка. Голый режиссёр и полураздетый директор наносили друг другу неуклюжие, неумелые удары. Лене стало смешно, она наблюдала за ними из угла костюмерной. Ей даже в голову не пришло хотя бы одеться. Директор всё же был чуточку сильнее или, может быть, сказалось служебное положение, но он изловчился и вывернул руку Лёши за спину. Прижав его лицом к стенке, он коленкой, несколько раз больно, ударил его по пояснице, приговаривая:
– Будешь, б…., за чужими бабами увиливать, Шекспир засратый…
Но тут у Лёшки пошла носом кровь. Директора вид крови немного привёл в себя, он испугался и отпустил Лёшу. Они оба стояли друг против друга, тяжело дыша и не глядя на противника. Слегка отдышавшись, директор снова уставился на голую Нечаеву. Надо было бежать или хотя бы одеться, подумала она про себя, но было уже поздно. Директор, бросив обессиленного режиссёра, переключился на неё и угрожающе стал подступать к ней. Теперь это было очень опасно. В его глазах появился нездоровый блеск, и она действительно испугалась. Осторожнее, прижимаясь к стенке, она медленно двинулась в сторону двери. Он стоял в центре маленькой комнаты, сопел, плевался на пол, но не спускал с неё пристального взгляда. Одной рукой он вытирал пот с лица, а другой поддерживал спадающие брюки.
А Смирнов, тем временем, совсем потерял все силы. Он словно приклеился к стене и боялся оторваться от неё. Пригнувшись, он сплёвывал на пол кровавые комочки и весь дрожал.
– Стоять, сука…стоять…– прошипел директор, и Лена окончательно поняла, что единственное спасение от него – в бегстве. Одеться уже не удастся, но изловчившись, она изо всех сил оттолкнула его и стремглав выбежала из комнаты в тёмный коридор, успев на ходу схватить что-то из одежды. Директор удержался на ногах и, недолго думая, устремился за ней следом. Осторожно ковыляя, за ними двинулся и избитый режиссёр. Дорога по коридору была одна – через сцену актового зала на другую половину.
А в актовом зале играла музыка. Обычная эстрадная мелодия местной радиостанции. Первой на сцену актового зала выбежала полуголая Нечаева. Яркий свет рампы ослепил её, но увидев в зале людей и сообразив, что это гарантирует ей безопасность, она остановилась. Следом на сцену выскочил обалдевший окончательно директор школы в окровавленной рубашке, продолжая одной рукой придерживать спадающие брюки. Увидев незнакомых людей в зале, он замер в центре сцены. Их в зале не должно было быть. Несколько секунд он стоял, как вкопанный, а тут ещё приплёлся еле дышащий полуголый Смирнов. Он был весь в крови, но увидев людей, у него хватило ума завернуться за занавес, но со сцены он не ушёл. Около двадцати взрослых женщин и мужчин, расположившись в первом ряду дружно, молча, и с нескрываемым интересом рассматривали эту интереснейшую и невероятную сцену. И тут директор сорвался окончательно. Он потерял все ориентиры и набросился на присутствующих.
– Кто пустил!? А!? Б….! Что, другого места не нашли?! Кто пустил!?
Стоявшая ближе всех к сцене оказалась завучем по учебной части. Он её даже не узнал. А она в ужасе наблюдала за этой сценой и, не веря своим глазам, едва выговорила:
– Да вы что, Михаил Сергеевич…это же я – завуч школы,…что с вами? А это, вот, родительский комитет. Вас не было, вы болели, ваш кабинет закрыт, и мы решили здесь, в актовом зале. Я и не думала, что вы здесь, мы уже хотели уходить. Думали, что там репетиция, какой-то шум, крики, мат.
В ту же ночь директор исчез из городка навсегда. Он был не местным, говорят, что он даже не забрал свои вещи. Лёшу Смирнова отвезли в больницу, два или три раза к нему туда приходили из милиции. Лена сидела дома безвылазно, запершись. Один раз с ней переговорила специально приехавшая дама из областного управления народного образования. Делу не дали ход, тихо и верно его благополучно замяли. Выйдя из больницы, Смирнов отбыл в неизвестном направлении. Он даже не стал искать встречи с ней. Народный театр в школе кончился.
